Глубина. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 101

   Я поворачиваюсь и иду к своему дому.

   Дибенко так и не отключил программы, сковавшие здание алмазной коркой. Но я не собираюсь его о чем-то просить. Дергаю дверь и вхожу в подъезд, сияющий, словно пещера чудес Аладдина.

   Вот только за моей спиной иллюминация гаснет, сходит на нет. Я рву чужую программу, отвоевывая у нее шаг за шагом.

   Поднимаюсь. Всего лишь две с половиной сотни ступенек.

   За каждой дверью – шорохи и шум. Мой нарисованный мирок оживает, когда я прохожу мимо. Вслед несутся обрывки музыки и невнятный шум разговоров, звон бьющегося стекла и ритмичный стук молотка, шлепанье босых ног и визг дрели.

   Даже не вспомнить сейчас, когда и что я программировал, окружая себя несуществующими соседями. Странный я тип. Как и все люди…

   Я знаю, что в силах удалить всю заморозку сразу, одним усилием. Но не делаю этого. Пусть будет путь вверх медленным, шаг за шагом. Сметая со стен фальшивый блеск, пробуждая жизнь в пустых квартирах. Никогда больше я не войду в этот дом.

   Хныканье ребенка и гул неисправного крана, лай собаки и звяканье бокалов. Мне нечего запоминать и не о чем грустить. Это были мои костыли, но я научился ходить сам.

   Последний изгиб лестницы, останавливаюсь на миг перед дверью, сложенной из алмазных зерен. В каждой песчинке – мое крошечное лицо. Одно из многих лиц, которые я надевал в глубине.

   Дышу на дверь – алмазы тускнеют, меркнут, превращаясь в льдинки, стекая каплями воды. Поплачь за меня, глубина. Мне не о чем плакать.

   Вхожу – и сразу же вижу, что в квартире ничего не изменилось. Здесь программа Дибенко власти не имела.

   Неудачник и Вика стоят у окна, глядя на улицу.

   Подхожу – Вика молча берет меня за руку, и мы смотрим на Диптаун втроем.

   Улица забита народом. Густая, слитая толпа. Чуть дальше по сторонам замерли машины «Дип-проводника», а люди все подходят и подходят, чтобы замереть, глядя на дом.

   И лишь под самым окном люди расступаются. Там круг пустоты, окружающий Человека Без Лица. Он тоже смотрит вверх, словно в силах увидеть нас. Мне даже хочется верить, что он видит.

   – Он вовсе не злой, – говорю я Неудачнику. – Он просто нетерпеливый.

   – Я никого не обвиняю, – соглашается Неудачник.

   – Тогда уходи, – прошу я. – Самое время.

110

   Он очень долго смотрит на меня, тот, кто пришел в глубину в обличье Неудачника. Словно хочет рассмотреть мое настоящее лицо, понять, что я чувствую сейчас.

   – Ты обижен? – спрашивает он наконец.

   – Нет. Расстроен, но это совсем другое.

   – Я боялся, что ты обидишься. Ведь я разбил твою мечту.

   – Какую?

   – Ты мечтал, что виртуальность изменит мир. Сделает его чище. Даст людям доброту и силу. Терпел то, что возмущало тебя, улыбался тому, что раздражало…

   Неудачник протягивает руку, кладет на наши с Викой сцепленные ладони.

   – Ты верил в миг… один-единственный миг, искупающий все грехи и ошибки. Я убил эту веру.

   Мне даже смешно слушать его слова. Неужели он и впрямь так считает?

   Неужели я так думал?

   – Не в глубине дело, Неудачник, – говорю я. – Не в этой глубине.

   Он кивает.

   – Помнишь зеркальный лабиринт, Леонид?

   Конечно, помню…

   – Глубина дала вам миллионы зеркал, дайвер. Волшебных зеркал. Можно увидеть себя. Можно глянуть на мир – на любой его уголок. Можно нарисовать свой мир – и он оживет, отразившись в зеркале. Это чудесный подарок. Но зеркала слишком послушны, дайвер. Послушны и лживы. Надетая маска становится лицом. Порок превращается в изысканность, снобизм – в элитарность, злоба – в откровенность. Путешествие в мир зеркал – не простая прогулка. Очень легко заблудиться.

   – Я знаю…

   – А я и говорю с тобой лишь потому, что ты знаешь. Я тоже хотел бы стать твоим другом, Леонид.

   Он грустно улыбается, прежде чем добавить:

   – Но это была бы очень странная дружба…

   – Чужой и русский – братья навек? – интересуется Вика.

   Значит, Неудачник не убедил ее. Ни в чем. Для нее он – человек, хитрый хакер, морочащий всем голову…

   Мне невесело. Но я говорю:

   – Я не спрашиваю, кто ты. Веришь, нет, но мне это – все равно… Пришелец со звезд или из другого измерения, машинный разум… Но ты все равно знаешь больше, чем мы. Скажи, что будет?

   – Смотря в какое зеркало смотреть, дайвер.

   – Тогда я буду выбирать, Неудачник. Очень придирчиво. А теперь – уходи.

   Он отводит руку от наших ладоней.

   Секунду ничего не происходит. Потом стена за его спиной начинает гнуться, скручиваться в воронку.

   Неудачник делает шаг назад. В сияющий туннель, уходящий в непознанное. К голубому солнцу, под которым вьются оранжевые ленты. В свой мир.

   Его тело дрожит, расплываясь. Каскады разноцветных искр срываются с кожи. На мгновение мне кажется, что я вижу – вижу того, кто приходил в наш мир.

   Но скорее мне просто хочется дать чуду имя.

   – Помни нас… – говорю я вслед уплывающим бликам света. – Помни такими, какие мы есть…

   Дом начинает подрагивать. Стены становятся прозрачными, потом – бледно-зелеными, потом – кирпичными, потом – бумажными. Потолок уползает вверх и выгибается куполом. Пол превращается в зеркало, свет в окне проходит все части спектра и выжигает на бумажной стене наши силуэты.

   Квартира превращается в огромный зал, словно все направления растянули на порядок.

   Туннель медленно сужается, но еще можно успеть. Прыгнуть вслед Неудачнику – и увидеть, откуда он пришел. Сорвать с чуда маску.

   – Леня, что это?! – кричит Вика.

   – Информация, – отвечаю я. По квартире начинает гулять ветер, на подоконнике зацветает в горшке комнатный гранат, стопка компакт-дисков на полке принимается наигрывать все песни одновременно. – Он качает информацию! Уносит все то, что узнал!

   Сквозь нас несутся полупрозрачные тени. Пробегает Алекс с винтовкой наперевес, проносится, перебирая лапами, монстр-паук, уходит в туннель та придуманная семья, что мы спасли в «Лабиринте». Вращаясь, как пропеллер, пролетает исполинское дерево, семенит хоббит с испуганной мордочкой, огромными прыжками шествует летающий охранник Человека Без Лица с огнедышащим ракетным ранцем за спиной.