Глубина. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 100

   Охрана впереди расступается, пропуская меня. Гильермо отводит взгляд. Урман – который на самом деле лишь секретарь Урмана, ехидно улыбается. Дибенко, вновь надевший свою туманную маску, бесстрастен.

   Обращаюсь к Рейду, игнорируя их всех:

   – Что происходит?

   – Вы обвиняетесь в незаконном проникновении в чужое информационное пространство, в применении оружия, повлекшем значительный материальный ущерб, в сокрытии информации, жизненно важной для Диптауна, – чеканит Джордан. – Вы задержаны до выяснения обстоятельств.

   – А в чем обвиняется мой дом? – спрашиваю я. Но Рейда с позиций не сбить.

   – Проводится поиск улик.

   Оглядываюсь на пылающее здание. Поиск? Как бы не так. Консервация. Заморозка. Перенасыщение каналов информацией. Сможет ли Неудачник отразить атаку – или даже его сил не хватит?

   – Я сдаюсь, – говорю я. – Признаю все обвинения. Прошу прекратить… это.

   Джордан качает головой. С легким сочувствием во взгляде, но с непреклонной решимостью.

   – Не пытайтесь скрыться в реальность, – предупреждает он. – Мы запросили «Интерпол» о вашем физическом аресте.

   Накатывает страх – лишая воли, гася силы. Может быть, там, в настоящем, за моей спиной уже стоят угрюмые омоновцы в черных матерчатых масках?

   Настоящая тюрьма, настоящий допрос – это не азарт виртуальных схваток. Это гнилой матрац, баланда, чей рецепт неизменен со сталинских времен, зарешеченное окошко и не обезображенный интеллектом конвоир.

   Или моя родная полиция, при всей готовности обменять российского гражданина на десяток списанных портативных радиостанций, еще не научилась работать быстро?

   Глубина-глубина… и бежать.

   Я смотрю в нарисованные лица, на охранников с оружием. Нет границ для охотников за чудом. Со всех концов Земли они нырнули в глубину – чтобы вырвать, выдрать кусочек тайны – откуда бы ни принесла ее судьба в наш мир.

   И меня охватывает ярость.

   – Джордан… я даю вам десять секунд… – шепчу я. – Вам, всем. Десять секунд, чтобы убраться.

   – Опомнитесь, Леонид… – это Рейд.

   – Стрелок, давайте пойдем на взаимные компромиссы… – это Вилли.

   – Твои силы тоже имеют предел… – Человек Без Лица.

   Господи, да они же боятся! Боятся меня! Одного против всех, затравленного, с древним компьютером за спиной и пустыми руками!

   Почему?

   – Не знаю, как ты держишься, – начинает Дибенко, – но…

   – Пять секунд, – говорю я.

   И охрана начинает стрелять. То ли без команды, то ли я ее не заметил…

   Огонь и боль.

   Все, что было придумано за годы существования глубины, самое проверенное и самое секретное – все по мою честь…

   Я стою в огне, а на лицах вокруг – страх, и даже в сером тумане Человека Без Лица – страх…

   Почему я еще здесь, почему остаюсь в виртуальности, а не снимаю шлем перед серым дисплеем убитой машины?

   Тянусь к охранникам – не руками, одним лишь взглядом. Тела мнутся, как тряпичные куклы под каблуком, рассыпаются пеплом, исходят паром, застывают, сворачиваются в точку, растворяются в воздухе. Словно взгляд отражает всю пакость, что сыплется в мою сторону.

   Пять секунд, отпущенных мной врагам, истекают, и улица пуста. Лишь полыхает мой дом и стоят рядом те, кто поджег его…

   – Лишь в глубине ты – бог, – говорит Человек Без Лица. Он не угрожает, он напоминает…

   – Разве? – Я подхожу к ним ближе. – Рейд, сейчас компьютеры налоговой полиции узнают, что ты присвоил пару миллионов… Урман! Вся информация «Аль-Кабара» – в свободном доступе! Вилли! «Лабиринт» – мертв! Уровни стерты, карты утрачены, монстры разбежались! Дима! Твои отпечатки пальцев – принадлежат серийному убийце!

   Даю им пару секунд, чтобы осмыслить, и добавляю:

   – Минута… и станет так!

   Не знаю, возможно ли это. Я не знаю своих сил. Даже не знаю, откуда они появились.

   Но они верят.

   – Чего ты хочешь, дайвер? – кричит Урман. Рейд отталкивает его, ревет:

   – Условия!

   Может быть, я немножко угадал с налогами?

   – Вы прекращаете охоту.

   Перед ними – чудо. Но им есть что терять.

   Урман и Гильермо переглядываются, директор «Аль-Кабара» кивает.

   – Мы снимаем свои обвинения, Джордан, – говорит Вилли. – Не стоит… привлекать «Интерпол».

   Он едва уловимо кивает мне. Значит, пугали?

   Ложь. Везде – ложь.

   Краем глаза я вижу, как по улице приближаются люди. Простые граждане Диптауна, теперь, когда оцепление повержено, они могут удовлетворить любопытство.

   Пускай смотрят.

   Джордан берет Дибенко за плечо, слегка встряхивает:

   – Вы слышали? Операция прекращена! Все! Отключайте свои системы!

   Значит, здание замораживал Дмитрий? У полиции силенок не хватило?

   Человек Без Лица отмахивается от комиссара. Он смотрит лишь на меня. Ему, единственному, наплевать на мои угрозы.

   Не потому, что он не верит в них, и не потому, что готов потягаться с американским правосудием, насквозь пронизанным компьютерными технологиями.

   Он не готов отказаться от чуда. Как-никак мы земляки. Обоим высшая идея вывихнула мозги – пусть и в разные стороны. С туманной маски доносится шепот:

   – Ты предаешь весь мир…

   – Я его реабилитирую.

   – Ты не хочешь делиться, дайвер. Ты получил свою награду… и предал нас. Ладно. Не забудь забрать Медаль. Будет чем оправдываться.

   Я вспоминаю склад, коробки с софтом, стол, на котором осталась Медаль Вседозволенности.

   Тянусь – сквозь расстояние, которого больше нет. И тяжелый жетон ложится в мою ладонь.

   Секунду я разглядываю его. Белый фон и радужный шарик. Паутина сети, окруженная невинностью и чистотой.

   – Это твое, – говорю я и бросаю медаль Человеку Без Лица. Жетон касается черной ткани плаща и прилипает. Красиво… – Я этого не заработал. А ты… ты создал глубину. И не повторяй, что не мог это сделать. Смог. Сам. Спасибо. Но не думай, что мы тебе чем-то обязаны. Этот мир будет жить, будет падать и учиться вставать. Он не заставит говорить того, кто хочет молчать. Не заткнет рот тому, кто хочет говорить. И может быть, станет лучше…