Последняя победа - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 30

Митаюки-нэ метнулась через комнату, сдернула с торчащего из стены сучка старый кафтан мужа.

– А вот его положи обратно, – взяла ее за плечо невесть как оказавшаяся рядом старуха. – Даже не пытайся.

– Почему, учительница? – повернулась к многоопытной ведьме чародейка. – Я хочу узнать судьбу Матвея!

– Узнать или изменить? – уточнила поклонница смерти.

– Я не понимаю тебя, мудрейшая…

– Если бы ты не встретила в лесу безмозглого Енко Малныче, – взяв из ее рук кафтан, вернула одежду на сучок патлатая вонючая старуха. – Если бы не унизила, не вызвала зависть, он бы не затеял своего кровавого набега, не похвастался перед калеками своей властью, не разозлил бы колдунов. Подумай, милая, а послала бы я тебя в чащу, кабы узрела в воде уже явившийся успех? А разве случилось бы сие, кабы ты не встретила Енко и не разозлила его?

– Выходит, пророчества бесполезны?

– Дар пророчества – это искусство, чадо, – терпеливо объяснила Нинэ-пухуця. – Великое искусство понимания того, что есть неизменность судьбы, а что – плод наших стараний. И вот тебе первый из уроков: всегда поступай так, словно надвигается катастрофа. Даже если пророчество обещает великие блага. Ведь если ты успокоишься, то событий, принесших блага, может не случиться. Воспринимай видения как обещание, а не как данность. Хочешь получить награду – смотри, каким путем она пришла. Не хочешь – откажись от поступков. Но пока не понимаешь причин, предполагай самое плохое.

– Матвей погибнет в остроге? – сглотнула юная чародейка.

– Да, – холодно кивнула казачка.

– Ты можешь его спасти?

– Могу попытаться. Как мне это сделать?

Митаюки-нэ вскинула ладони к голове, потерла виски. Первая волна страха отхлынула, обнажая разум правительницы. Девушка подняла глаза на гостью:

– Острог будут осыпать заклинаниями сильнейшие колдуны Великого Седэя. Я хочу, чтобы ты разбудила нашего обленившегося отца Амвросия и заставила его молиться в полную силу. Пусть призовет в острог всю мощь распятого Иисуса Христа!

– Я сделаю это, повелительница, – склонила голову казачка.

Митаюки вскинула брови, поражаясь внезапному смирению злобной ведьмы, но услышала позади голос служанки:

– Салат готов, госпожа. Его принести сюда?

– Я сейчас выйду, – оглянулась на Сай-Меени чародейка, а когда снова повернулась к гостье, казачки уже не было. Однако Митаюки все равно сказала: – И развей то, с чем не справится священник.

– Хорошо… – прошелестел в ответ слабый сквознячок.

Юная чародейка вышла из опочивальни, взяла из рук Сай-Меени деревянную миску с салатом и с полным безразличием ее опустошила, не ощущая вкуса, вернула и вышла на гульбище. Верный Вэсако-няр, подхватив со скамьи плащ, побежал следом и неслышной тенью поднялся с госпожой на угловую башню, замер у лестницы, оберегая покой правительницы.

Митаюки присела на краю боевой площадки, глядя наружу между зубцами. Опустила веки, откинула голову. Ее дыхание стало слабым и размеренным, зрачки под веками зашевелились, руки начали подрагивать.

Из сосновой кроны в полусотне шагов выскользнула сойка и, быстро взмахивая крыльями, стала набирать высоту…

Девушка просидела, не меняя позы, больше трех часов. Но вдруг встряхнулась, рывком поднялась, покрутила головой, зябко поежилась. Вэсако-няр подскочил, накинул плащ ей на плечи. Митаюки благодарно кивнула, быстро спустилась вниз, пересекла двор, вышла из острога, поспешила к стругам, загружаемым корзинами с вяленым мясом и рыбой.

Казаки заметили девушку, повернулись к ней:

– Доброго тебе дня, хозяюшка!

– Хозяйка ты справная, прямо удивляюсь, – развел руками Иван Егоров. – Закрома неисчерпаемы прямо! Всем нашим ратям на месяц хватит, а гарнизону в волокском остроге и за год столько не съесть.

– Лазутчики ко мне приходили с Сыктыка, – сухо ответила девушка. – Сказывали, из городов тамошних Великий Седэй всех воинов истребовал, с менквами и драконами самыми сильными, с вождями умелыми, с колдунами сильными. На великую войну созывают. До самых верховьев селения опустели, токмо старики да бабы с детьми остались.

– Нечто никого не оставили? – усомнился воевода. – Совсем без мужиков деревни стоят?

– Оставили, – пожала плечами чародейка. – Но не воинов. И немногих. Жаждущие славы и крови ушли за мечтой.

– За смертью они ушли, – ответил Силантий, затягивая узлы на носу струга. Чем он там занимался, ведьма не понимала и понять не стремилась.

– Доброе известие, – кивнул Егоров. – Колдуны и вправду главную сечу готовят в верховье.

– Я еще проверю, – пообещала девушка, глядя на мужа.

Матвей сунул топор за пояс, выпрыгнул из струга на песок:

– Выспалась, душа моя?

– Нет, – взяла его за руку Митаюки. – Что за радость одной просыпаться?

Казаки зашевелились, разошлись – у каждого нашлось свое неотложное дело. Девушка потянула могучего воина за собой, вдоль берега, отвела на десяток шагов, сказала:

– Могучая рать по Сыктыку двинется. Храбрый командир ей нужен. Достойный и умелый.

– Силантий подойдет, – кивнул Серьга.

– Да ты, а не Силантий! – не выдержала девушка, рывком повернув его к себе, закричав чуть не в голос: – Ты, Матвей, ты!

– Простой поход, он справится, Тархад справится, вождей много, – ответил казак. – Землю толпой захлестнуть не сложно, а воинов в достатке.

– Не садись в острог, любый, – взмолилась темная ведьма. – Умоляю, Матвей, не нужно! Ты атаман, ты должен править, ты должен быть здесь. Великий Нум-Торум, да вразуми же ты его! Матвей, ведь ты погибнешь!

– Многие погибнут, не без того, – пожал плечами ее ненаглядный бородач. – Но токмо я лучший стрелок в ватаге, а стрелки в остроге зело надобны.

– Немец есть, Кондрат…

– Други мои верные, Ганс и Чугреев. Нечто могу я допустить, чтобы они вместо меня погибли? Дело там кровавое замышляется, девочка моя, – ласково погладил ее по голове Матвей Серьга. – Каждый стрелок, каждый клинок на счету окажутся. Повеселится смертушка, урожай свой собирая. Как же без меня?

Митаюки-нэ всхлипнула, прижалась к груди мужа:

– Не хочу тебя терять, не хочу! – И встрепенулась, сообразив: – Я поеду с тобой!

– И думать забудь, дура! – В голосе мужчины внезапно зазвучал металл. – Сына ты моего носишь, забыла?! О нем думай, его береги! Так что здесь ты будешь и носа наружу не кажи! – ткнул пальцем себе под ноги Серьга. – Поняла?!

– Да, супруг мой, – опустила глаза ведьма.

– То-то же! А я, бог даст, выберусь. Первый раз, что ли, со старухой в пятнашки играем?

Мужчина повел плечами, зашагал обратно к стругам.

– Я влюбилась в демона войны, клянусь Хонт-Торумом… – облизнула пересохшие губы Митаюки-нэ. – Он никогда не откажется от битвы. И чем сеча страшнее, тем охотнее Матвей полезет в самую гущу. Будь я проклята… – Чародейка скрипнула зубами и рявкнула: – Вэсако!!!

– Да, госпожа! – моментально подскочил телохранитель.

– Найди мне Нахнат-хайда! Нет, стой! Тарсай-няр мне тоже нужен. Он из тархадцев, его отыскать проще. Где бывший шаман, он наверняка знает. Пусть приходят вдвоем. Теперь ступай!

Ждать вождей пришлось недолго. Правительница северного Ямала возвращалась к себе в покои не спеша: сперва, свернув к озеру и омывшись его прохладной водой, обошла острог по внешней стороне рва и только после этого миновала подвесной мост и поднялась на гульбище. Посему двое новообращенных христиан вошли в горницу почти сразу за ней, приложили ладони к груди:

– Приветствуем тебя, великая шаманка!

– Вы быстро вернулись, храбрецы, – встала перед ними юная чародейка, осматривая крепких воинов, словно видела их в первый раз. Широкоплечие и поджарые, в замшевых штанах и куртках, с палицами и бронзовыми ножами на поясах, круглолицые, с угрожающим прищуром. – Я же отпустила вас в родные селения на отдых?

– Мы были там и рассказали о твоем величии, белая госпожа! – вскинул голову молодой Тарсай-няр. – Мы оставили своим семьям богатые дары: ожерелья, браслеты, пояса, кольца, иные многие вещи, а своим друзьям – ласковых молодых наложниц. Все они тоже желают служить тебе, госпожа, и обращаются с таковой нижайшей мольбой!