Любить и ненавидеть по-русски - Шевченко Денис - Страница 6

— Тьфу, ну и ассоциации.

Зато он еще раз убедился в своем правильном выборе. Старичок точно не испорчен современными бизнес отношениями, иначе отвел бы интуриста домой, а потом уже начал торги до последнего.

— Действительно. Ваши условия?

Старичок еще раз замялся и быстро выпалил.

— Вообще я беру за комнату сто рублей в день. Получается две тысячи восемьсот рублей за две недели в двух комнатах. Но так, как вы один, я возьму с вас две с половиной. Устраивает? — «Взгляд исполненный надежды», — Виктор условно выдал второй Оскар за такую номинацию.

Арифметические подсчеты старик провел в уме моментально значит голова у него варит здорово, маразма не наблюдается, а природною доброту не спрячешь.

— Вполне, идемте. — Этими двумя словами Виктор совершил чудо: впервые старику удалось обогнать своих ушлых соперниц и самому заполучить клиента.

В доме у Радочиных пахло грозой. Алексей Степанович попросил Романа зайти к нему для важного разговора наедине. Смысл этого разговора Рома знал заранее, особенно после Юлиного звонка о новом убийстве. И сейчас он с замирание сердца ожидал оочередных отцовских нравоучений, боясь более жестких, радикальных мер.

Надо заметить, что Роман очень любил и уважал своего отца. Любил за то, что отец всегда был рядом, ставил себя наравне с сыном и всегда старался воспитать его настоящим мужчиной, который сам умеет справляться со своими трудностями, что ему правда не удалось, но признаваться в этом самому себе Радочин-младший не собирался.

Но в то же время он никогда не отказывался помочь, если ситуация была трудной для самостоятельного разрешения. А не уважать этого честного, принципиального человека, которого боялись бандиты, и ставили в пример коллеги, было просто невозможно.

Алексей Степанович, сам широкий и добротный, сидел за таким же широким письменным столом, просматривая свежие газеты и новый номер юридического журнала. На работе времени на постороннее чтение у нового прокурора не хватало, хотя многие начальники рангом пониже начинали рабочий день именно с этого.

Он был одет в спортивный костюм, плотно облегающий невысокую коренастую фигуру. Очки для чтения делали его строже, но и без них сын прекрасно понимал, какие слова сейчас услышит.

— Проходи Рома, садись.

Он присел на краешке мягкого кресла.

Голос у Петра Владимировича был низкий и звучный. Иногда он им пользовался не только для работы, исполняя народные песни в компании друзей.

— Ты уже слышал? — намек совершенно очевиден.

— Про что? — Рома пытался косить под дурака.

— Давай не будем играть в прятки. Ты взрослый парень и прекрасно понимаешь, для чего я тебя позвал. — Пришло время сдавать позиции.

— Если ты насчет убийства банкира Александрова, то слышал. Юля мне сказала.

Радочин-старший поднял голову и пристально посмотрел на сына.

— А она тебе сказала, что Александров Вадим Ярославович был другом и компаньоном ее отца. Что они вместе заработали неплохие деньги, прокручивая государственные кредиты через оффшорные зоны лет пять назад.

— Папа, тогда все так зарабатывали. Каждый крутился, как мог. — Рома начал сопротивление медленно, стараясь найти брешь в отцовской обороне. Началась игра двух интеллектов.

— Я так не зарабатывал никогда. — Алексей Степанович повысил голос. Он мог позволить себе силовое вмешательство там, где логика не очень помогает. — Даже сидя на небольшой зарплате следователя, я не мечтал разбогатеть, запуская руку в чей-то карман.

— Папа, сейчас он честный человек, бизнесмен, ничем противозаконным не занимается. Ты же сам говорил про презумпцию невиновности, про то, что доказать вину может только суд. — Роман нашел веский аргумент, точный удар, способный оглушить соперника.

Алексей Степанович действительно больше всего не любил вешать на подозреваемых всех собак до того, как их вина обретала законченный вид судебного решения.

— Это, сынок, только потому, что милиция тут несколько лояльно относится к подобным людям и подобным действиям. Но это уже вопрос, который не касается нашего сегодняшнего разговора. Ты понимаешь, что общаясь с Юлей Коневой ставишь меня в неловкое положение. Но это пол беды, ведь ты взрослый человек и после окончания университета заживешь самостоятельной жизнью. Но теперь это общение становится просто опасным. Оперативники говорят, что грядет новая война банд, и твоя Юля, между прочим, один из спорных пунктов между Виноградовым и Коневым. — Отец красиво отыгрался на чувствах, сравнивая счет.

Рома вспыхнул. Старший больно ужалил его влюбленное сердце.

— Я думал, что взрослые люди давно перестали верить в сплетни. — Хитрый маневр, способный раззадорить и вывести из себя.

— Взрослые люди, Рома, тем и отличаются от молодых, что они научились думать. И ты подумай над моими словами, хорошенько подумай. — Глухая, но очень надежная защита.

Рома посмотрел на отца пустым взглядом, и стараясь не выдавать бушевавших в нем чувств, вышел из комнаты. Капитуляцией это не было. Но и играть на победу не было возможности. Придется отложить серию пенальти на более поздний срок.

Виноградов собрал совет из самых преданных людей. Пришли все, кто имел более или менее серьезное влияние на их бизнес. Таких набралось девять человек. Они расположились в широкой беседке загородного дома Глеба. Даже сторонний наблюдатель мог заметить нервозность, проглядывающую в лицах, кто-то теребил край скатерти, другие курили, часто затягиваясь, пахло серьезными разговорами.

Виноград был одет по-домашнему, в цветную рубашку и просторные серые брюки. Он обвел присутствующих глазами и сел на хозяйское место во главе стола.

— Я думаю никому не надо пояснять причину, по которой я вас собрал. В городе завелся шутник, который играет по своим правилам. Хитрить не буду: все, что он делал, пока играло нам на руку. Но мне не нравится, — Глеб заговорил громче, — когда мою работу делают другие, причем даже не поставив меня в известность. Тем более, что время для таких действий еще не наступило. Артур очень силен, несмотря на всю свою показушную законность. Если он объявит нам войну: придется несладко. Поэтому я спрашиваю, не хочет ли кто-нибудь из вас прояснить ситуацию с убийствами людей Коня.

Собравшиеся молчали. Каждый из них в душе подозревал другого в хитрой закулисной игре. Больше всего подозревали самого Глеба, которому такой расклад был наиболее выгоден. В паре шальных голов мелькнули мыслишки о том, что не надо было валять дурака и набиваться в женихи к дочке Артура, но никто не высказал подобной крамолы.

— Ясно. Я так и думал, что среди нас нет дураков, которые решили поиграть в Аль Капоне. Тогда нужно срочно найти того, кто за всем этим стоит. Пока Артур не сделал ответный ход, но уже против нас. Какие предложения?

В этот раз молчание нарушил Еся, пожилой еврей, который занимался фармацевтикой, и держал большинство городских аптек. Говорил он с типичной интонацией, но не картавил.

— Думать нечего, надо поднимать на уши всех шестерок, стукачей, барыг, может быть информация и проскочит. Я думаю исполнитель человек неизвестный в наших кругах, о заказчике вообще трудно догадываться. И еще, надо ментов расспросить, они ж по своей части тоже расследование ведут.

— Менты, — Глеб с досадой сплюнул, — да они ни хрена найти не могут, узнавали уже. И город на уши поставили, пока никакой информации, а делать что-то надо, иначе труба. — Виноград не мог скрыть дрожи волнения в голосе.

— Давайте подумаем, кому выгодно нас стравить. И еще, кого следующего из людей Артура завалят скорее всего. Если, конечно, убийства не прекратятся. — Игорь Буран знал толк в таких делах. В свое время он с трудом скрылся из богатого северного города, где шла ожесточенная война двух банд, превратившаяся в результате в отстрел его компаньонов. После долгих мытарств он осел здесь и прибился к Винограду. Через год стал руководителем всех боевых операций, которых, правда, было не так уж много. Не то чтобы Глеб был мягкосердечным и уступчивым: просто все готовы были уладить спорные вопросы миром, поступаясь частью своих интересов, но не ввязываясь в кровопролитную войну.