Черный полдень - Корнев Павел Николаевич - Страница 55

— Пальнут еще, — предупредил парня я.

— Кишка тонка, — беспечно отмахнулся тот. — Понацепляли красных повязок, все можно, что ли? Ничего, им еще покажут, где раки зимуют…

— Думаешь?

— С остальными уродами разберутся и за этих примутся…

Я хмыкнул и, как завороженный, уставился в лобовое стекло: с противоположной стороны дороги, именно там, где не без моей помощи закончил свой жизненный путь Герман Бергман, торчала черная стела. Казавшийся единым монолитом каменный шпиль поднимался выше крыш соседних домов, и лучи двух солнц будто гасли, попадая на грани жутковатого памятника.

— Ты чего? — удивленно посмотрел на меня Леня и сразу все понял. — А! Не видел, что ли, раньше? Меня по–первой тоже в дрожь бросало. Ничего, привык уже.

Я только кивнул, но так ничего и не сказал. Если б только мурашки по коже — чуть кондратий от неожиданности не хватил.

Подпрыгивавший на колдобинах грузовичок проехал дальше, свернул с Кривой на уходившую к промзоне дорогу и вскоре нырнул под железнодорожный мост. Где–то справа остались и Арсенал, и район Гимназии, а слева потянулись бетонные коробки заброшенных цехов. Редко–редко в той стороне поднимались к небу и развеивались ветром клубы дыма, да мелькали пятна свежеокрашенных строений. Дорога была расчищена из рук вон плохо, несколько раз Лене только чудом удалось вырвать из снежного плена забуксовавший грузовик.

Вскоре автомобиль свернул на уходившую в глубь промзоны улицу, и я распрощался с подбросившим меня парнем. Если напрямик, то здесь не так уж и много топать осталось. Главное, до проспекта Терешковой добраться, а там и до общаги рукой подать. Только бы на облаву ненароком не нарваться. По идее — искать нас должны много восточней, но, как говорят, для бешеной собаки десять верст не крюк. Особенно если она на снегоходе…

Впрочем — обошлось. К тому же удалось пристроиться на задок обогнавших меня саней — благо вознице разговаривать с лошадьми надоело хуже горькой редьки, и он даже обрадовался появлению благодарного слушателя. А я и в самом деле был ему немало благодарен: во–первых, ехать это не на своих двоих по заснеженной дороге тащиться, а во–вторых, возница же не всякую ахинею нес, а последними слухами делился. О бунте уродов, о горожанах, Воеводе и всех–всех–всех. Думаю, не соберись он сворачивать в глубь промзоны, и о королях и капусте разговор бы зашел. А так — пришлось спрыгивать с саней и тащиться дальше пешком.

Слева давно уже тянулся покосившийся бетонный забор, за ним возвышались заснеженные развалины цехов. Хоть полк в засаде прячь, никто не углядит. Справа обзор ничуть не лучше: высокая насыпь железнодорожных путей начиналась метрах в десяти от укатанной санями дороги. Снег на ее склоне давно потерял белизну и был непередаваемого бурого оттенка. Из–за выбросов, не иначе.

Надо бы шагу прибавить, а то прихватят здесь, и даже кинуться некуда. Благо идти всего ничего осталось — вон уже верхние этажи многоэтажек на перекрестке проспекта Терешковой и Донецкого шоссе показались.

Темно–зеленый внедорожник с вырванной с мясом эмблемой производителя на небрежно выправленном бампере, почти неслышно урча мотором, выкатился из–под железнодорожного моста, когда я почти доковылял до следующей уходившей в промзону улицы. Это ж надо было так впухнуть! На борту автомобиля — ярко–синяя полоса явно не для красоты намалевана.

И что делать? Драпать? А куда? По таким сугробам даже до забора не успею добраться, как догонят и заломают. Вот если б хоть на полста метров разминулись…

Впрочем, водитель внедорожника не оставил мне времени на бесполезные душевные терзания и избавил от необходимости решать, имеет ли смысл совершить какую–нибудь глупость или прокатит и так. Не прокатило.

Газанув, автомобиль выбросил из–под всех четырех колес настоящие фонтаны снега и в один миг очутился совсем рядом. Распахнулись дверцы, и на дорогу выпрыгнули трое молодых парней. Двое с какими–то компактными пистолетами–пулеметами, один с залитым по самое «не могу» энергией чародейским жезлом. И печенкой чую — не простые «свинцовые осы» это. И даже не «огненный улей».

Тут–то меня и проняло по–настоящему. Разошедшиеся полукругом парни были наряжены в длинные коричневые балахоны с накинутыми на головы глубокими капюшонами. «Несущие свет»! Вот ведь прицепились гады!

Выхватив из кобуры пистолет, я начал медленно пятиться назад. Сектанты столь же неторопливо продолжили зажимать меня в клещи. Но это даже радовало — могли бы и пальбу открыть. А раз время тянут, значит, или приказ живым брать, или понимают — им в случае перестрелки тоже несладко придется. «Архангел» при любом раскладе несколько минут форы мне обеспечит. Вот если они врукопашную полезут… Хотя для рукопашной их одеяния не шибко подходят. Оно больше на защиту от лазурного солнца рассчитано.

— И этот здесь, — неприятно удивился я и от досады даже сплюнул на снег, когда из автомобиля вальяжно выбрался широко улыбавшийся Генералов. Его–то каким ветром сюда занесло? Неужели специально за мной ехал? Или случайно встретились? Ох, не верится что–то в такие совпадения…

— Бросай ствол, — перестав улыбаться, предложил он. — Бросай, не дури.

— Ага, разбежался, — поочередно нацеливая пистолет то на одного сектанта, то на другого, отказался я. — Давайте разойдемся по–хорошему?

— Не получится, — покачал головой Владимир.

— Чего привязались–то? — с досады поинтересовался я и тут же сорвался на крик: — Стоять! Стоять, кому сказал! Еще шаг и стреляю!

— Успокойся, — ничуть не испугавшись моей угрозы, облокотился на автомобиль Генералов. — Начнешь стрелять, сам же первым в крематорий и отправишься.

— Лучше уж так, чем к вам кроликом подопытным, — напряженно следя за наконец остановившимися парнями, заявил я.

— Вот так всегда, понапридумывают невесть что, а потом сами же и на стену лезут. — Владимир отвернулся от пронизывающего ветра и поднял воротник полушубка. — Что за люди такие?

— На себя поглядите, — огрызнулся я. — Если надо чего — излагайте. А то у меня дела.

— Нож отдай и проваливай. Нужен ты нам больно.

— Можно подумать, можно подумать… — Предложение Владимира меня совсем не удивило. Сначала пистолет выкинь, потом нож отдай, ну а раз пошла такая пьянка, и сам в машину лезь, чего уж теперь. — Не надо лапшу на уши вешать — без меня этот ножик вам как мертвому припарки.

— Ты столь высокого о себе мнения? — весело помахала мне рукой высунувшаяся из внедорожника Алина.

— И без тебя, Леднев, обойдемся. — Генералов неодобрительно посмотрел на выбравшуюся из машины девушку.

— Вот, значит, как, — вздохнул я. Натаскали замену, значит. А ведь, пожалуй, у нее может выгореть. Вон как аура янтарными брызгами стреляет. Мне такое чудо еще лицезреть не доводилось. Даже у Гадеса, на что старый маг силен, внутренняя энергетика менее насыщенная. Но есть одно большое–большое «но»: я знаю, что эта клятая железка собой представляет, а Алина — нет. И пусть ей десять лекций прочитали, все без толку. Ей бы пообтесаться как следует в Приграничье, промерзнуть… — Справишься?

— А сам как думаешь? — свысока глянула на меня девушка. — Я и там на многое способна была…

— Понятно. — Козырять своим положением в нормальном мире считалось в Форте дурным тоном и обычно выбивалось из болтуна всем, что под руку попадется. Но это не суть важно. Вопрос другой беспокоит: отдам нож — не попытаются ли повязать? Или им не до меня будет? В любом случае — обложили крепко, с боем разве что чудом вырваться получится. И стоит ли рисковать? Только вот на ту сторону без двух ножей портал не пробить, так? Но с переходом может и не выгореть, а пуля в лоб прямо сейчас со стопроцентной вероятностью светит…

— Что надумал? — поторопил меня Владимир.

— За каким лешим вас сюда занесло? — понимая, что особого выбора нет, я все же решил потянуть время. — Только не надо про случайность заливать…

— Нож отдашь? — проигнорировал мой вопрос Генералов.

— Сначала ответь, а там видно будет.