Женский день - Метлицкая Мария - Страница 40

– Вот такая история. Такая непростая история жизни. Казалось бы… Вечно пьяные родители. Кровавая драма на глазах у маленькой девочки. Мертвый отец и убийца-мать. Детдом. Казалось бы, кривая дорожка проторена. А ведь нет! Наперекор судьбе, наперекор! Она пошла наперекор всему. И вышла. Вышла на светлую и прямую дорогу. Которую проложила себе сама. Вот она – сила духа. Вот он – характер. Вот он талант и усердие. Каждый кузнец своего счастья и своей судьбы. И Вероника Стрекалова это доказала. Сначала себе, а потом – и всем нам. Респект и уважение. И еще восхищение. Вами, наш дорогой и прекрасный доктор. И еще… – Тобольчина снова вдруг загрустила, – и еще один факт. – Она тяжело вздохнула, и камера наехала крупным планом, показав неподдельную грусть, даже скорбь, в ее глазах. – Наша Вероника испытала еще одну драму. Ничуть не менее страшную, чем предыдущая.

Был человек в жизни Вероники, которого она очень любила, даже боготворила и очень ценила. Этот человек сделал очень много для становления нашей героини. Он, можно сказать, слепил ее, изваял, как Пигмалион Галатею, – это ее учитель. Лев Семенович Куцак. Кто он, этот почти никому не известный ученый? Лев Семенович Куцак родился в Минске в семье потомственных врачей. Окончил медицинский. Карьера начиналась прекрасно. Молодому врачу пророчили прекрасное будущее. Но… в пятьдесят втором его выгнали с работы – началось дело врачей. Талантливый врач уехал и осел в Р. В столицы ему путь был заказан. Жена ушла от него, забрав с собой сына. Он начал преподавать в местном медицинском. И писать научные труды. Его отовсюду гнали, шпыняли, называя ненормальным. Он так и не создал новую семью – его семьей была домработница и молодая студентка Вероника Васильева. Он сразу понял, что девочка эта незаурядна. Что ее ждет блестящее будущее. Что она так увлечена своей профессией, как никто из огромного числа его студентов. И он – он сделал ее своей поверенной. Допустил в святая святых – в свои научные изыскания. Вероника стала его ассистенткой. И верным соратником. Вечерами они корпели над научной работой, и оба были счастливы. Вероника почти жила у учителя. А он – он считал ее частью своей крошечной семьи. Домработница старика, верный друг и помощник и тоже совсем одинокий человек с трудной судьбой, считала молодую студентку своей дочерью. Это и была, по сути, маленькая семья, пусть без кровных уз, и все же семья. Три одиноких сердца нашли спасение друг в друге. Но главное, профессор Куцак привлек Веронику к своей научной работе. Она стала полноправным соавтором талантливого врача.

Лев Семенович Куцак был человеком со странностями – впрочем, как все гении. Он ничего не помнил, что касается обыденной жизни. Мог выйти на улицу без носков и в разных ботинках. Не знал, сколько стоит хлеб и где продается молоко. Ни разу в жизни не заплатил за квартиру. Три раза в день ел только суп и пил крепкий чай. Ему, по сути, была нужна лишь толстая тетрадь, какой-нибудь пишущий предмет и тарелка горячего супа. И еще ворчливая Фрося на кухне и умница Вероника напротив. Когда Вероника уезжала в Москву, профессор Куцак перекрестил ее, поцеловал в лоб и попрощался – навсегда. «Почему? – удивилась Вероника. – Я скоро приеду. Летом. Возьму отпуск и приеду.»

Он грустно улыбнулся и ничего не ответил. Он знал, что тяжело болен и ему осталось совсем немного. Вероника приехала через четыре года. И разговаривала с профессором уже на кладбище. И ей казалось, что он все равно ее слышит и все понимает. В одном интервью Вероника сказала, что именно он, профессор Куцак, сформировал ее как личность и как врача. И именно ему она обязана многим. Такая потеря… такая потеря для нашей героини и для науки вообще. Но какое же счастье, что у гениального профессора осталась такая ученица. Которая смогла донести до нас все, чему научил ее любимый учитель. А то, что она так и не увиделась с ним, так это издержки молодости и нашей суетной жизни. Думаю, ему было обидно, что любимая ученица не нашла времени навестить учителя. Наверное, так. Но! Наверняка профессор великодушно простил любимую ученицу и там, на небесах, радуется ее успехам и личному счастью. Как говорится – не подвела. И еще – наверное, в том, что Вероника Стрекалова так рано получила научную степень, есть тоже заслуга старого профессора.

И вот снова, мои дорогие, перед нами пример личного мужества и огромных усилий ума и воли. Теперь это Вероника Стрекалова. Женщина, сумевшая выбраться из кошмаров детства, потерявшая самых близких людей, нищая провинциалка, сделавшая немыслимую карьеру и достигшая огромных высот. Вторая наша героиня, построившая свою жизнь вопреки и наперекор страшным ударам судьбы. Ни разу не поскользнувшись, не упав, не потеряв лицо. Что это? Мужество? Сила воли? Упорство? Талант? Да все вместе! Вот поэтому она и есть героиня. Думаю, возражений нет!

Женя всего этого, слава богу, не видела и не слышала. Она по-прежнему лежала у себя в комнате, игнорируя звонки мобильного, на котором высвечивалось: «Мама».

Аля налила себе еще виски, отхлебнула большой глоток и сказала:

– А теперь моя очередь.

Натали с тревогой глянула на подругу. Глянула и промолчала. А про себя подумала: «Да что там у тебя. Смешно, ей-богу! Ну, скажет эта стерва про Лидку – да и бог с ней. Оглянитесь по сторонам – у десятков звезд проблемные дети. Одна засадила свое чадо в психушку. У другого наследничек пьет. У третьей – дочь-наркоманка. У четвертой сыночек откинулся с зоны. У знаменитого певуна сынуля ворюга. Поймали в Париже, в «Галери Лафайет». И сделали «красивый» репортажик. И что? Ну поноют, покаются или будут горестно качать головами и рассуждать, «что я сделал не так?». Кому и какое до этого дело? А здесь – вообще ерунда. Ну, осталась девица с отцом. Мать от нее никогда не отказывалась. Приезжала, звонила. Не пила, под забором не валялась. Да, ушла к другому – подумаешь, какое дело! Сколько таких историй? Да море! Девка выросла нормальная, адекватная. Интервью про мамашу-кукушку не раздает, прилюдно родительницу не проклинает. Бедности не знала, папаша над ней трясся и трясется поныне. И в чем цимус? Да бросьте! Нечего Альке бояться. Накирялась просто и дергается».

Вероника с трудом встала на ноги. Вера Матвеевна оторвалась от экрана и с ужасом глядела на невестку.

– Как же так, Никуша? – тихо спросила она. – И зачем?

Вероника метнулась из комнаты, сорвала с вешалки пальто, схватила сумочку и выскочила за дверь.

Она выбежала на улицу, так отчаянно пахшую весной, и на секунду растерянно остановилась – куда? Куда ей бежать? К кому? К Вадиму? Невозможно. Подруг у нее нет. Родни – тем более. Позвонить знакомым? Коллегам? Какая глупость, господи! И еще – какой стыд. Невыносимый стыд. Отчаянный. Мимо проносились машины, и ветер распахивал полы пальто.

«Интересно, – подумала она, – а как это – одним разом? Махом одним? Раз – и ее нет. И вместе с ней нет боли, страха, обмана. Нет больше стыда. Вот самое главное!»

Она тряхнула головой и подняла руку – идиотка. Есть же Данька! Как она могла ТАКОЕ подумать? Есть все то, чего у нее никогда раньше не было. Есть семья и есть Вадик.

Или уже всего этого нет?

Вера Матвеевна сидела в кресле, уставившись в одну точку. Из оцепенения ее вывел настойчивый звонок телефона.

– Мама! – громко кричал ее сын. – Где Ника? Ты меня слышишь?

– Ушла, – задумчиво ответила мать и почувствовала горячую боль в сердце.

– Мама! – закричал сын. – Как ты могла?

Во время очередного рекламного блока Аля поднялась и пошла в ванную комнату. Поглядела на себя в зеркало и усмехнулась:

– Ну, милочка, держись! Третий акт марлезонского балета. Сейчас на сцену выходишь ты. Что, испугалась? Трясешься? Боишься, что твои скелеты посыплются из шкафов? Ну-ну. На сцену, деточка! Тебе ж не впервой! Блистать, так сказать. Вот и блещи. Твою мать. Бенефис!