Кофе, можжевельник, апельсин (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 36

Я последовала за ней, ошарашенная, но и обрадованная тоже. Мэдди задумалась о себе? Точнее, о себе и Эллисе — и признала это вслух?

Чудеса, право.

Догнать её мне удалось лишь на крыльце. На стук откликнулась миссис Аклтон. Но, когда я уже собиралась пройти внутрь, то заметила за углом дома, около сарая, очертания знакомой фигуры.

— …ужин подать через полчаса, — по инерции закончила фразу я и продолжила с деланой непринуждённостью: — Мэдди, ступай, приготовь домашнее платье. Я пока ещё немного подышу свежим воздухом и полюбуюсь на разгул стихии. У нас, в Бромли, таких метелей не бывает, увы… Нет-нет, дверь не запирайте, миссис Аклтон.

Если хозяйку дома и удивили мои указания, виду она не подала.

«Святые Небеса, что же я делаю!»

Наверное, это проявление чувств Мэдди так повлияло на меня — или тягостные раздумья о провидческих кошмарах, или тревога за Рэйчел… Одно было ясно: сейчас я готова была совершить поступок, о котором бы наверняка пожалела уже через минуту. Но непослушные ноги уже несли меня прочь от порога.

— Да постойте же!

Всё-таки мне удалось догнать его и ухватить за полу пальто; впрочем, он и не пытался скрыться всерьёз.

— Нас могут увидеть, — произнёс Лайзо, оборачиваясь. Он улыбался, как обычно, и это вызывало в равной степени и досаду, и странное чувство сопричастности.

— Во-первых, некому смотреть, — возразила я, поспешно отдёргивая руку. — Во-вторых, в такую метель даже невольный зритель не сразу поймёт, что он видит. В-третьих, я не считаю разговор с собственным водителем чем-то предосудительным.

Последние слова должны были прозвучать шутливо, но вышло надменно.

— Верно, — склонил голову Лайзо. Глаза у него были странными, тёмными. Он избегал смотреть на меня прямо, и я также почувствовала себя неловко.

Действительно, зачем бежать, догонять, окликать…

— Вы следили за нами?

— Присматривал. Теперь ухожу. Не беспокойтесь, Джул справится с охраной не хуже. Кто бы ни сунулся к вам, Дарлинг или местный убийца, он пожалеет.

— Хорошо, — кивнула я. Неловкость всё нарастала; оставалось только благодарить судьбу за время, проведённое в кофейне — теперь мне было не так уж и сложно поддерживать иллюзию непринуждённой беседы в любых обстоятельствах. Вот и сейчас подходящая тема пришла на ум почти сразу. — Мне хотелось бы поговорить с вами о снах. О моих снах… Вы что-нибудь знаете о дубопоклонниках? Что они могли считать сокровищем?

— Дубопоклонники, — эхом откликнулся он и поднял на меня взгляд, такой же пугающий и тёмный, как и прежде. — А что вы о них знаете, Виржиния?

«Одна из них положила начало роду Валтеров», — могла бы сказать я, но пока не решилась и вместо этого покачала головой:

— Немного. Они почитали природу, жили в лесах.

— Почти так, — усмехнулся Лайзо. — На самом деле, известно о них не так уж много. Знания они передавали друг другу изустно, поэтому каких-либо достоверных записей нет. Сейчас обычно представляют дубопоклонника эдаким старцем с бородой до пояса и с узловатым посохом. Но тайными знаниями владели и женщины, и некоторых из них уважали даже больше, чем тех самых старцев.

— Вы так говорите, словно видели это своими глазами, — не удержалась я от улыбки, но он только плечами пожал:

— Мне как-то случилось поговорить с одной старой женщиной с северного побережья, из городка Уайтхилл. Она не верила ни в магию, ни в мудрость былых поколений, но зато хорошо разбиралась в истории. По её словам, дубопоклонники владели тремя умениями: исцеление, понимание речи деревьев и прорицание.

Мне с трудом удалось cдержать досадливый вздох. Прорицание — всё же не то же самое, что и сновидение, пусть в чём-то эти мистические способности пересекаются. А ведь как бы хорошо, как логично звучало бы объяснение: дар Валтерам достался от древней жрицы дубопоклонников!

Впрочем, кто знает, какими талантами они обладали на самом деле. Сказано ведь, что никаких записей не дошло…

— Так что насчёт сокровищ? — повторила я вопрос и шагнула к Лайзо чуть поближе: вьюга свирепела, и различать слова становилось трудно.

— Это наверняка не золото, не серебро и не драгоценные камни, — ответил он. Голос его звучал ещё глуше, чем в начале разговора. Линия плеч стала напряжённой; однако мне могло это и казаться. — Они любили их, но не слишком ими дорожили. Под сокровищами, скорее, понимали предметы легендарные. Например, пламенный меч. Или арфу, дарующую бессмертие поэтам. Или зеркало, которое показывало судьбу… Виржиния, я не пойму, какие ответы вы желаете услышать от меня, пока не прозвучит настоящий вопрос, — добавил он мягко. — Почему вы вообще заговорили о сокровищах? Только ли из-за того, что произошло на кладбище? Вы упоминали о своих снах. Что вы видели?

Я прикрыла глаза и повернула голову, подставляя лицо вьюге. Колючий, жёсткий снег приводил в чувство, как глоток очень крепкого чёрного кофе с мускатным орехом.

«…Мы поклялись. И залог нашей клятвы теперь здесь… величайшее из сокровищ».

— Мне приснилась девушка по имени Алвен. Когда-то она была здесь, на холме, но очень давно. У неё светлые волосы и такие же глаза, как у всех женщин из рода Валтер. И вокруг неё стояли в серебристых клубах дыма призрачные человеческие фигуры… — Тут я запнулась, не зная, как выразить свои подозрения. — Это похоже на то, как я сама вижу леди Милдред иногда.

— Жрица дубопоклонников в окружении предков? — предположил Лайзо. — Что ж, вполне возможно. Она упоминала о сокровище?

— Да, — подтвердила я растерянно, не зная, как рассказать ещё и о Вильгельме Лэндере. Отчего-то говорить сейчас о влюблённых было неловко, хотя в моём сне они разве что взялись за руки.

— Прямо так и сказала: «Здесь, на холме, зарыто крайне ценное сокровище»?

Мне стало смешно, и напряжение немного рассеялось.

— Нет, конечно. Хотя Алвен действительно в тот момент была у вершины холма, в том месте, где сейчас растёт старый дуб. Тогда он едва-едва проклюнулся из жёлудя. Алвен накрыла побег ладонью и сказала, что залог её клятвы, «величайшее» из сокровищ, находится под дубом.

— Именно такими словами? — снова уточнил Лайзо. Я задумалась, вспоминая.

— Нет. Она сказала: «И залог нашей клятвы теперь здесь… величайшее из сокровищ».

На его губах появилась лукавая улыбка.

— Что ж, тогда всех искателей сокровищ ждёт большое разочарование.

— Почему? — удивилась я и тут же принялась размышлять. — С одной стороны, уже само существование клада будоражит умы. С другой стороны, вы правы. Золото и драгоценные камни стоят нынче куда больше, чем зеркала с якобы мистическими свойствами. Волшебному кладу обрадуется разве что кто-то вроде мистера Блаузи… О, может, это он стоит за убийствами? Если под сокровищем подразумевается некий «мистический предмет», то…

— Виржиния, — мягко перебил меня Лайзо, по-прежнему улыбаясь. — Всё куда проще. Сокровище — это сам дуб.

Честно признаться, я даже рассердилась.

— Почему вы так думаете?

— Жрица не стала бы зарывать в землю драгоценности и отмечать это место саженцем дуба, — пояснил он, зачем-то отступая ещё на полшага. — Дуб — дерево священное. А вот посадить жёлудь как залог особенно важной клятвы можно. Но какой именно… В вашем сне, возможно, были намёки на предмет клятвы?

На долю секунды ярко, очень ярко представились мне двое на вершине холма — Вильгельм и Алвен; их головы склонены друг к другу так, что лёгкие серебристые волосы перемешиваются с жёсткими прядями цвета кофе; руки сомкнуты…

Голос внезапно сел.

— Не только намёки, — попыталась выговорить я, но горло перехватило. Наверное, так же себя чувствовала и Мадлен. — Полагаю, что… — Речь теперь звучала совсем тихо, и я вынуждена была подойти к Лайзо ближе, почти вплотную. — Полагаю, что речь шла о любовной клятве. Алвен была на холме не одна, а с Вильгельмом Лэндером, человеком, который позже стал первым графом Валтером… И её супругом. А ещё сперва Алвен произнесла, а затем Вильгельм повторил одну загадочную фразу: «Они нас никогда не одобрят». Если Алвен правда была жрицей, то её брак с Вильгельмом являлся мезальянсом и со стороны дубопоклонников, и со стороны северян, к которым восходил род Лэндеров. Полагаю, в какой-то мере эти отношения были запретными.