Райский остров - Барнет Джилл - Страница 37

В конце концов Лидия так крепко прижала к себе козу, что та заблеяла, но не отошла.

– Извини, пожалуйста, – сказала девочка. – Я не хотела сделать тебе больно. Не думала, что получится так сильно. Мне кажется, это я от страха. Больше нет никого, кто бы обнял меня.

Маргарет прислонилась к стволу дерева, потерла лоб, подумала и, выждав немного и глубоко вздохнув, крикнула:

– Лидия! – Стараясь произвести как можно больше шума, она вышла на край полянки. – О, вот ты где.

Девочка к этому времени выпрямилась и сидела в напряженном ожидании. Постояв еще чуть-чуть, Маргарет сказала:

– Здесь очень хорошо.

Само собой, никакого ответа не последовало.

«Хорошо... А что дальше?»

Девочка молча перебирала пальцами бороду козы.

– Что ты делаешь? – вздохнула Маргарет.

– Заплетаю козе косички.

– А почему?

– Ну она же девочка. Мама всегда говорила, что девочки должны носить косички.

Маргарет присела на поваленный ствол рядом с Лидией, их руки слегка соприкоснулись, и девочка сразу отодвинулась подальше. Маргарет теперь как бы со стороны разглядывала голову Лидии, вернее, то, как она уложила ей недавно волосы, завязав их в два хвоста голубыми лентами.

– У меня никогда это не получалось.

– Что «это»?

– Косы. – Маргарет принужденно улыбнулась, надеясь все же разбить лед между ними. – Никогда не могла научиться.

Лидия ничего не ответила.

– Нам нужно как-нибудь назвать нашу козу. Мне кажется нечестным, что мы зовем ее просто «коза». Как ты думаешь?

Девочка пожала плечами.

– Ты сама можешь это сделать, – предложила Маргарет.

– Мне ничего сейчас не приходит в голову. – Лидия выпустила из рук бороду животного.

Маргарет огляделась. Она чувствовала, что вот-вот опять потерпит поражение. Она не представляла себе, как утешить Лидию. Что-то подсказывало ей, что она и сама остро нуждается в том, чтобы завоевать доверие девочки. Она наклонила голову набок и спросила:

– А почему ты здесь?

– Просто так.

Маргарет опять стала оглядываться с таким видом, как будто только что заметила джунгли.

– Здесь тихо и уединенно, не так ли?

– Мне нравится быть одной. – Лидия сложила руки на коленях.

– Правда? А я этого никогда не любила. – Маргарет повернулась и посмотрела ей в глаза. – Когда мама умерла, прошло много лет, прежде чем я смогла оставаться в одиночестве.

Девочка обернулась наконец к Маргарет, и та заметила, что даже суставы у нее побелели, так сильно она стиснула пальцы, щеки ее были в пятнах, а губы и глаза слегка порозовели.

– У тебя умерла мама?

Маргарет кивнула и принялась пристально рассматривать линии на своей ладони. Она поняла, что ей лучше сейчас не смотреть девочке в глаза, иначе та не будет ее слушать.

– Да, после этого я никак не могла привыкнуть быть одной. Думаю, именно поэтому я всегда боялась, что если меня не будет рядом с кем-нибудь из моей семьи, то тогда еще кто-то умрет. – Она помолчала, потом призналась: – Находиться в одиночестве для меня было самым страшным в жизни. Я не могла, да и сейчас не могу, это ни с чем сравнить.

– Я не одна, – сказала Лидия, как будто бросая вызов всему миру. – У меня есть Теодор и Аннабель.

– Да, ты совершенно права.

Они обе притихли, но через какое-то время, Лидия заговорила первой:

– А кто был с тобой тогда?

– Мой отец и мои дяди.

– У тебя нет братьев и сестер?

Маргарет покачала головой.

– Ох... – Лидия рассеянно сорвала орхидею и стала обрывать толстые розовые лепестки и бросать их на землю. – А твои домашние знали, что тебе страшно?

– Не имею понятия. Моему отцу было тогда очень тяжело. Он ужасно горевал, а тут еще надо было заботиться обо мне.

– Он плакал по ней?

– Думаю, да.

– А ты?

– Я и до сих пор иногда плачу.

– Правда?! – Казалось, Лидия была потрясена. – Сколько тебе было лет, когда она умерла?

– Семь. – Маргарет посмотрела на окружающие их цветы. – Я была слишком маленькой, чтобы хорошо ее помнить, и слишком большой, чтобы забыть, что она была.

– Я всегда буду помнить маму и папу, – с силой сказала Лидия. – Всегда, – снова повторила она спокойно и твердо.

Маргарет и сама расчувствовалась. Она попыталась помочь Лидии понять, что она когда-нибудь увидит впереди выход. Время смягчит потерю, но воспоминания все равно останутся. Умершие родители никогда не уйдут насовсем, они благодаря нашей памяти всегда будут с нами, они будут жить, пока живы и мы.

Она взглянула на Лидию: они нашли что-то общее, между ними родилась некая близость.

– Да, – сказала она со спокойной уверенностью. – Ты всегда их будешь помнить.

Глава 19

– Подождите-подождите. Правильно ли я понял, чего вы от меня хотите? Значит, мне надо взять за руку этого парня в сережках, красных штанах и туфлях с бубенцами, полетать над вами в облаке подозрительного дыма и усохнуть до такой степени, чтобы поместиться внутри бутылки?

Мадди сидел с совершенно неподвижным лицом, хотя это и было очень нелегко. Хэнк немало его забавлял, не давал соскучиться.

– В противном случае я не знаю, что мы можем сделать. – Маргарет наблюдала, как Хэнк бегает взад и вперед как тигр в клетке. – Иначе Теодор не выйдет оттуда.

Хэнк пригладил волосы, повернулся и снова начал ходить. Маргарет вдруг заметила, что он как-то странно приволакивает одну ногу.

– Ты ушибся?

Он резко остановился, развернулся, как немецкий солдат на посту, посмотрел на нее исподлобья и бросил отрывистое «нет».

– Тогда почему ты хромаешь?

Его глаза немедленно заполыхали огнем. Маргарет показалось, он смотрит на козу, которая щипала траву за ее спиной. Лидия гладила ее, как гладят любимую кошку.

– У меня просто нога задеревенела, – пролаял Хэнк и посмотрел так грозно, что все поняли, что лучше оставить его в покое и эту тему больше не обсуждать.

Мадди подумал, что он-то ни за какие коврижки не будет дознаваться, в чем тут дело. Если бы он был настолько глуп, чтобы лезть не в свое дело, он бы давным-давно пропал за эти две тысячи лет.

Как будто грозного тона было мало, Хэнк бросил на него дикий взгляд, в котором было грозное предупреждение.

– Хэнк, нам необходимо узнать, почему Теодор не выходит оттуда. Он сказал джинну, что хочет поговорить с тобой. Следовательно, тебе нужно попасть вместе с Мадди в бутылку. Единственный способ это сделать – дать ему руку.

– Если ты лжешь, болван, это твоя последняя выдумка. – Хэнк бросил на него тяжелый взгляд.

Мадди безмолвствовал.

– С какой стати ему врать, объясни мне, – опять вступила Маргарет.

– Думаю, Хэнк побаивается, что все, чего я на самом деле добиваюсь, – это подержать его за руку. – Мадди удалось сохранить серьезное выражение лица, а Хэнк пунцово покраснел.

– Думаешь, он и правда боится? – Маргарет так подчеркнула слово «боится», произнеся его с таким преувеличением, что Мадди ей мысленно зааплодировал. Вместо ответа он просто подмигнул ей.

– Я стою здесь, черт побери, чего еще надо? И уж, во всяком случае, я, разумеется, не боюсь какого-то чудилу в цветных штанах.

– Великолепно, – Маргарет кусала губы, чтобы не расхохотаться, – тогда ты можешь просто сделать вид, что пожимаешь ему руку.

Хэнк еще несколько минут чертыхался, ворчал, что-то булькал, наконец подошел к джинну и протянул ему руку.

Мадди взял ее. Ему страшно захотелось ущипнуть Хэнка, но он побоялся схлопотать по шее. Вместо этого он напустил на себя солидный, серьезный вид и сказал:

– Предупреди меня, когда будешь готов.

Хэнк раздраженно нахмурился.

– Хочешь с нами попрощаться? – хихикнула Маргарет и посадила Аннабель себе на бедро.

– Ох, как остроумно, Смитти.

– Какие будут последние слова? – В глазах у нее горел озорной огонек.

– Да, хочу сказать пару ласковых. Привяжите эту проклятую козу покрепче, пока меня не будет.