Джунгли страсти - Коротнян Екатерина Анатольевна - Страница 16

Лолли подняла глаза и увидела на разбитом лице Сэма сердитую гримасу. Тогда она мило улыбнулась и начала не очень громко напевать без слов «Дикси».

Сэм с шумом втянул воздух и тут же поморщился. Мурлыканье стихло. Ему было плохо, и выглядел он ужасно, но она поступила бы очень глупо, если бы попыталась что-то сделать для него, пока он бодрствует и способен двигаться. К тому же нельзя было допустить, чтобы он догадался, как она сочувствует ему. Он просто нагрубил бы ей, что и произошло вчера вечером. С другой стороны, она не могла не оказать помощи избитому человеку, истекающему кровью. Это было бы не по-христиански.

Всю ночь он пролежал на середине лачуги, ни разу не шевельнувшись. Юлайли даже забеспокоилась, не умер ли он. Время от времени ей удавалось разглядеть едва заметное движение спины в такт мерному дыханию. Она оторвала огромный кусок от нижней юбки и попыталась подсунуть Сэму под голову, когда тот заснул. Мгновенно пробудившись от сна, Сэм швырнул в нее острую щепку, пролетевшую в дюйме от ее лица. После этого Юлайли держалась на почтительном расстоянии.

С рассветом, пробившимся в лачугу золотисто-розоватыми лучами, Сэм отполз в свой угол. Видя, с каким трудом он передвигается, Юлайли собралась помочь ему, но он оскалился, глядя на лоскут от нижней юбки, и осадил девушку, отпустив ехидное замечание о том, что заниматься благотворительностью уже поздно. При этом он так злобно посмотрел на нее, что Юлайли не осмелилась перечить. Оказавшись в своем углу, он затаился и не издавал больше ни звука.

А тем временем она чуть не сошла с ума. С потолка свалился еще один жук, трехдюймовое чудовище.

Правда, он упал на расстоянии двух шагов от нее, но от этого ей было не легче. Она попыталась поговорить сама с собой, чтобы развеять страх – больше ей говорить было не с кем. Он прорычал из угла:

– Займись чем-нибудь, но молча.

Она украдкой взглянула на него. Синяки на скуле были почти такими же черными, как его кожаная повязка на глазу, правда, отдавали синевой. Рассеченная нижняя губа кровоточила и распухла. Глубокие ссадины разрезали впалую щеку и лоб.

До сих пор ей не доводилось видеть избитого человека, и было бы хорошо избежать подобного зрелища до конца жизни. Все это дело рук полковника Луны, которого она безмерно боялась. Ей хотелось убежать от этого сумасшедшего как можно дальше, но оставался еще один день заключения.

Сэм выругался громко и смачно. Ей понадобилась вся ее гордость, чтобы промолчать. Зашевелившись, он попытался стянуть сапог. Руки соскользнули с голенища, и он снова выругался. Отвернувшись, Юлайли почувствовала на себе его взгляд, как всегда убийственный.

– Мне нужна помощь.

Чего она никак не ожидала услышать от Сэма Форестера – это просьбу о помощи. Но ей не послышалось.

Юлайли переместилась поближе и выжидательно посмотрела на него. Он показал на левый сапог. Тут она впервые хорошенько разглядела его руки. Пальцы и кисти опухли И приобрели синюшный оттенок. Но увидев, в каком состоянии его ногти, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Ногти были совершенно черного цвета, словно их зажали дверью или колотили молотком, пока не брызнула кровь.

Она поежилась, словно от холода, вспомнив, как болели ее пальцы, когда она десятилетней девочкой прищемила их дверью. Воспоминание о дергающей и ноющей боли было таким ясным, будто все случилось вчера. Тогда у нее тоже побагровели ногти, но, конечно, не так, как у Сэма. Она почувствовала себя совершенно беспомощной, грудь теснили рыдания, которые с трудом удавалось сдержать. Она поняла, почему он держался с таким вызовом.

Это была гордость. Сэм получил серьезные раны и гордился этим.

– Стяни сапог. – Он вытянул связанные ноги и приподнял над полом, чтобы она могла ухватиться за левый сапог.

Связанному по рукам и ногам человеку нелегко справиться с такой задачей, и руки у нее соскальзывали снова и снова.

– Будь оно все проклято!

Юлайли, не обращая на него внимания, продолжала тянуть за каблук. Толстая веревка вокруг голенищ усложняла ее задачу. Сапог не поддавался, как она ни старалась.

– Похоже, понадобится вмешательство Всевышнего, чтобы тебе справиться с этим сапогом, – огрызнулся он.

– Так вот почему ты вопил? Взывал к нему о помощи?

– Вряд ли. Ух! Ну неужели ты ничего не можешь сделать?

– Это несправедливо. Конечно же, я могу снять сапог, просто...

– Да знаю. Ты очень стараешься.

Устав от его сарказма и желая доказать, что она в состоянии справиться с таким простым делом, Юлайли крепко схватилась обеими связанными руками за каблук, прижала его к груди, потом немного наклонилась вперед, сердито посмотрела на Сэма, глубоко вздохнула и рывком опрокинулась на спину.

Сапог слетел с ноги. Лолли упала на твердый пол и так больно ударилась, что из ее глаз посыпались искры. Сэм стонал и смеялся одновременно. Она с трудом села, пытаясь испепелить его взглядом. Он еще больше зашелся смехом, морщась от боли. Если бы он не был так избит и не представлял собой такое жалкое зрелище, она бы швырнула в него сапогом. А так она просто задрала нос и перестала обращать на него внимание.

– Засунь руку внутрь и найди утолщение рядом со швом.

Она сунула обе руки в теплый сапог и нащупала длинный бугор. Удивленно взглянув на Сэма, она медленно вытянула смертоносного вида кинжал.

– Перережь веревки. – Он протянул к ней руки. – А то они зажали мне вены.

Она разрезала один узел, и Сэм ослабил веревку настолько, что смог освободить руки. Привалившись спиной к стене, он принялся растирать затекшие кисти. Юлайли посмотрела на кинжал, а потом подняла взгляд на Сэма. Его губы шевелились, словно он считал.

– Не хочешь ли ты сказать, что этот нож был все время при тебе?

– Поразительно, всего четыре секунды, – пробормотал он и забрал у нее нож, но пальцы не слушались, и острый клинок упал на пол. – Проклятие.

Юлайли не могла в это поверить. Они несколько дней скакали стреноженные по этой жуткой черной лачуге, хотя он давным-давно мог бы перерезать их путы.

– Мы могли бы убежать с помощью этого ножа.

– Я был не готов, – ответил он и бросил на нее взгляд, полный высокомерного удивления. – Мы?

– Ну конечно, мы. Ты сразу мог освободить нас от веревок и охранников, действуя ножом.

– Один нож против сотни повстанцев? Вряд ли такая попытка увенчалась бы успехом. – Он посмотрел на нее долгим взглядом и добавил: – Ну-ну... а ты, оказывается, кровожадная дамочка.

– Вообще-то я не имела в виду убийство...

– А что же тогда? – Самодовольная ухмылка на его лице говорила, что он прекрасно ее понял.

– Но... – Она замолчала, чтобы подумать, потом заметила: – С каких это пор у вас, мистер Форестер, появилась совесть? Мне ведь вы угрожали ножом, помните?

– Хм, три секунды. Как не помнить? Поэтому мы и попали в такой переплет.

– Надеюсь, ты не меня винишь? – Она ткнула себя пальцем в грудь, удивленная, что такое могло прийти ему в голову. Она допустила лишь одну глупую ошибку – отправилась на рынок без сопровождения. И почему он непрестанно упоминает время, особенно секунды? Взглянув на его избитое лицо, она добавила: – Побои, должно быть, лишили тебя остатков разума.

Он ехидно посмотрел на нее и ответил:

– Смешно, но я то же самое подумал о тебе.

Он смеялся над ней, но она не понимала почему. Расстроившись окончательно, она начала отползать в свой угол.

– Погоди!

Юлайли обернулась и посмотрела па него, как бы говоря: «Ну, что еще?»

– Я не смогу сам разрезать веревку на ногах, придется это сделать тебе.

Ее первой мыслью было отказать ему в помощи, но лицо, покрытое синяками, распухшие руки и ехидный взгляд не позволили ей быть нелюбезной. Вспомнив, как он стоял, гордо выпрямившись, посреди лачуги, весь избитый, и ждал, пока охранники закроют за собой дверь, Юлайли потянулась к ножу.

Зажав рукоять, она попыталась разрезать веревку, стягивавшую его лодыжки. Веревка была толстой, чуть ли не с кулак, узловатой и слишком крепко обхватывала его ноги.