Новый расклад в Покерхаузе - Шарп Том - Страница 7

– Вот-вот, и я того же мнения, – обрадовался Ректор и налил по бокалу. Он подождал, пока Казначей поудобней устроится в кресле, и сказал:

– Ну что ж, за дело.

– За дело, – поднял бокал Казначей, приняв слова сэра Богдера за тост. Ректор удивленно покосился на него.

– Так. Ну хорошо, – сказал он. – Я пригласил вас обсудить финансовые дела колледжа. Как я понял из слов Прелектора, мы с вами разделяем ответственность за них. Я правильно понял?

– Совершенно верно, – отозвался Казначей.

– Естественно, как и положено Казначею, вы в этом деле полноправный хозяин. Я уважаю такой подход, – продолжал Ректор, – и позвольте вас заверить, я не собираюсь посягать на ваше право решать эти вопросы. – Сэр Богдер добродушно улыбнулся. – Я попросил вас прийти, чтобы уверить: перемены, о которых я вчера говорил, будут носить чисто общий характер. Все формы администрации останутся без изменений.

– Да-да, – закивал Казначей. – Полностью с вами согласен.

– Приятно слышать. Я и вышел с банкета под впечатлением, что мой маленький демарш вызвал неоднозначную реакцию у наиболее… мм… консервативных старших членов совета.

– Наш колледж крепко держится за свои традиции, – ответил Казначей.

– Ну, кто-то крепко, а кто-то, может, и не очень. А, Казначей?

– Верно подмечено, господин Ректор, – согласился Казначей. Как две старые собаки, кружили они друг подле друга: едва в голосе одного проскальзывала неуверенность, как другой тут же делал стойку: не пахнет ли компромиссом? Перемены неизбежны. Несомненно, несомненно. Нынешние порядки давно устарели. Так и есть, так и есть. И мы облечены властью… О да, о да. Шло время. Тикали алебастровые часы на камине. Пристрелка затянулась на целый час.

Снова разлили кампари, на этот раз порция была куда больше, и сэр Богдер отбросил церемонии.

– Многие наши студенты – форменные дикари. Вот что мне не нравится, – признался он.

– Да, впечатлительные натуры в колледж принимают неохотно, – согласился Казначей и довольно запыхал сигарой.

– А успехи в учебе? Это же ужас! Когда мы в последний раз присваивали степень бакалавра с отличием?

– В 1956-м, – ответил Казначей.

Ректор всплеснул руками.

– По географии, – добавил Казначей, подсыпав соль на рану.

– По географии. Ну конечно. По чему же еще. – Ректор подошел к окну. Сад стоял, весь покрытый снегом. – Пора все менять. Надо возвращаться к истокам. Основатель колледжа завещал «прилежно заниматься познанием наук». Мы должны принимать людей с хорошей академической подготовкой, а не тех неучей, которых мы вынуждены пестовать сейчас.

– Да, но существует одно-два препятствия, – вздохнул Казначей.

– Знаю. Первое – Старший Тьютор. Ведь это он отвечает за прием в колледж.

– Я, собственно, не о нем. Мы как бы зависим от подписных пожертвований.

– Подписные пожертвования? Впервые слышу.

– Об этом мало кто знает, кроме, конечно, родителей самых никудышных студентов.

Сэр Богдер хмуро уставился на Казначея.

– То есть вы хотите сказать, что колледж принимает кандидатов, не обладающих нужными данными? При условии, что их родители отчисляют деньги в фонд пожертвований на нужды колледжа?

– Боюсь, что так. Честно говоря, без этих взносов колледж вряд ли бы смог сводить концы с концами, – сказал Казначей.

– Чудовищно. Это равносильно торговле дипломами.

– Равносильно? Это и есть торговля дипломами.

– А как же экзамены на степень бакалавра с отличием?

Казначей покачал головой:

– Куда нам! Наш конек – обычные дипломы. Старые добрые дипломы бакалавра гуманитарных наук. Мы выдвигаем кандидатуры, и их принимают без вопросов.

Ошарашенный сэр Богдер опустился в кресло.

– О Бог ты мой, и вы хотите сказать, что без этих… мм… пожертвований… кой черт «пожертвований»! – без этих взяток колледж не просуществует?

– Если совсем коротко, то колледж разорен.

– Но почему? А как другие справляются?

– В других колледжах не так. У большинства из них огромные средства. Они умеют помещать свой капитал. Возьмем, к примеру, Тринити-колледж. Третий в списке крупнейших землевладельцев страны. На первом месте королева, на втором англиканская церковь. Казначеем Кингз-колледжа когда-то был сам лорд Кейнс [12]. А у нас, к несчастью, лорд Фигтеберт. Пока Кейнс копил денежки, Фигтеберт пустил все на ветер. Лорд Фигтеберт. Ну тот самый, который накуролесил в Монте-Карло. Помните?

Ректор неуверенно кивнул.

– Лорд Фигтеберт, – подсказал Казначей. – Там еще была история с банком.

– Он что, сорвал банк в Монте-Карло? Солидный выигрыш.

Казначей покачал головой:

– Да я не про тот банк. Я про «Англиан Лоуленд Банк» в Монте-Карло – наш, английский. Фигтеберт просадил в рулетку два миллиона. Представляете, какая трагедия.

– Еще бы, – согласился Ректор. – И как это он себе пулю в лоб не пустил?

– Так трагедия-то для банка, а не для Фигтеберта. Тот-то вернулся как ни в чем не бывало, и в конечном счете его избрали главой Покерхауса, – пояснил Казначей.

– Избрали? Что за блажь – выбрать Ректором человека, разорившего колледж. Я думал, его линчевали.

– Сказать по правде, колледж некоторое время от него зависел. Как мне рассказывали, доходы с имения Фигтеберта помогли нам в тяжелые времена. – Казначей тяжело вздохнул. – Так что, в принципе, господин Ректор, я вас поддерживаю, но боюсь, что… мм… затруднительное положение, в котором находится наша казна, не может не наложить определенных ограничений на процесс проведения в жизнь задуманных вами перемен. Как говорится, по одежке протягивай ножки.

Казначей допил кампари и встал. Ректор уставился в окно, на белый сад. Снова пошел снег, но Ректор даже не заметил. Он думал совсем о другом. О своей долгой карьере. И тут его осенило, что история повторяется: доводы Казначея ему хорошо знакомы – они те же, что и у министерства финансов и Английского банка. Так было всегда: идеалы сэра Богдера разлетались в щепки, напоровшись на рифы финансовых нужд. На этот раз все будет по-другому. Всю жизнь он терпел неудачу за неудачей. Теперь ему терять нечего. Покерхаус должен измениться, иначе его постигнет та же участь, что банк в Монте-Карло. Вдохновленный Ректор встал и повернулся к Казначею. Но тот уже выскользнул из комнаты и шел себе вперевалку по саду.

4

Пупсер проспал. Напряжение, как моральное, так и физическое, вымотало все силы. Когда он проснулся, миссис Слони уже убиралась в соседней комнате: двигала мебель и вытирала пыль. Пупсер лежал в кровати и слушал. Здесь, в Покерхаусе, все как в детской карточной игре, пришедшей из далекого прошлого. Из особых карт с изображением людей разложен пасьянс. Получается «счастливая семейка». Миссис Слони – заправщица постелей. Кухмистер – главный привратник. Декан. Старший Тьютор. Господа и слуги.

Миссис Слони возилась в соседней комнате, как медведь в берлоге. Как все-таки чудно распорядилась судьба, отведя Пупсеру роль господина, а миссис Слони сделав бойкой расторопной служанкой – роль, которая никак не вязалась с ее нравом и внушительным телосложением. «Какие странные у нас взаимоотношения», – думал Пупсер. Дело осложнялось тем, что миссис Слони был наделена каким-то грозным очарованием. Наверное, пышность форм таила некую человеческую теплоту, а это такая редкость в равнодушном мире Кембриджа. Другого объяснения не найти. Пышные формы миссис Слони овладели воображением Пупсера (о том, чтобы овладеть ею самой, он и думать не смел). Однако на трезвый взгляд она не обладала никаким особым обаянием. В ней удивляли не столько необъятные формы, сколько огромная силища, мощь. В угрожающей походке миссис Слони проглядывало что-то материнское, а лицо сохранило свежесть и никак не подходило женщине с такими объемами. Только голос выдавал в ней человека заурядного. Голос и речь – незамысловатая, с легким оттенком непристойности. К ее услужливости примешивалась бесцеремонность, от чего Пупсер просто терялся. Он встал и начал одеваться. Вот так парадокс судьбы, размышлял Пупсер: в колледже, который гордится своей верностью прошлому, очевидные прелести миссис Слони так никто и не замечает. Будь сейчас каменный век, она бы была принцессой. Интересно, на каком именно этапе истории женщины типа миссис Слони перестали олицетворять собой все самое прекрасное и чистое, что только было в представительницах ее пола. Размышления Пупсера прервал стук в дверь.