Позорная история Америки. «Грязное белье» США - Вершинин Лев Рэмович - Страница 4

Парень без предрассудков

Все эти события, понятное дело, обострили политическую ситуацию в Вирджинии. «Народ» требовал или указа губернатора о войне с индейцами, или права голоса для всех, чтобы вотировать войну через Ассамблею. И как раз в этот момент на авансцене появился всего лишь года полтора как приплывший из Англии молодой сквайр Натаниэль Бэкон по прозвищу «Junior», поскольку был и Бэкон-старший – один из столпов колонии, богач и член государственного совета Вирджинии. Он, собственно, и пригласил молодого кузена, дела которого в Англии шли плохо, перебраться за океан, тем паче что его сестра, соответственно, тоже кузина англичанина, была замужем за самим губернатором, мистером Уильямом Беркли, и тот гарантировал свояку хороший прием. Так оно и вышло: немедленно по прибытии Натаниэль купил по дешевке две небольшие, но очень хорошие плантации в престижном районе у моря, нашел надежного компаньона, Уильяма Бёрда, и получил от губернатора выгодную, далеко не всем достававшуюся лицензию на право ведения пушной торговли с индейцами. А затем, – очень понравившись мужу кузины умением красиво говорить и толково советовать, – стал и членом госсовета Вирджинии. Искушенный политик, губернатор, видимо, полагал, что молодой человек, в колонии чужой и всем ему обязанный, станет его надежным сторонником.

И ошибся. Юноша был птичкой совсем иного полета, и амбиции его, как очень скоро выяснилось, пределов не имели. Практически сразу он ушел в оппозицию Беркли по «индейскому вопросу». Губернатор, исходя как из инструкций Лондона, так и из собственных взглядов, стоял на том, что любая «враждебность» краснокожих, неважно, что послужило ее причиной, должна быть наказана, так что карательные экспедиции против саскеханоков одобрял и поддерживал, а к их просьбам о мире не прислушивался. Вместе с тем, утверждал он, аборигенов, соблюдающих договоры, лояльных короне и «смиренно принимающих несправедливость судьбы», трогать не следует, торговать с ними должно более или менее честно и столкновений за землю не провоцировать. «Я бы хотел, – писал он, – сохранить тех индейцев, которые ежечасно в нашей власти, чтобы они служили нашими шпионами, помощниками и проводниками», предлагая построить вдоль границы несколько небольших фортов, которые исключили бы возможность вторжения с земель, где жили «немирные» индейцы. «Джентльмены», как уже говорилось, были с губернатором заодно. А вот «народ» на такое «миролюбие» роптал.

Pro forma людей не устраивало неизбежное, при решении строить форты, повышение налогов, но на деле все было куда проще. Кому-то хотелось расширить свои фермы до ранга плантаций, кому-то просто обзавестись фермой, а кого-то, безденежного, бесило, что за свои меха «краснокожие черти» требуют плату, вместо того чтобы с радостью отдавать их даром. В связи с чем «народ» сходился во мнении, что индейцев, мирные они или нет, следует попросту перебить, а их имущество поделить по-честному, «согласно заповедям Божьим». Очень скоро в вожди «народа» выдвинулся Бэкон, индейцев хотя и увидевший впервые совсем недавно, но возненавидевший сразу; сам он этого не отрицал. На тех, кто считал причиной тот факт, что в стычке с саскеханоками погиб один из его работников, даже сердился. «Хардинг, – заявил он на одном из сходов, – был выпивоха и богохульник, его гибель меня ничуть не огорчила, однако я уверен, что сокрушить, а лучше без предрассудков, полностью искоренить всех индейцев было бы делом угодным Господу и полезным для всех простых людей».

Щедрый, красноречивый и храбрый, Junior очень быстро стал популярен в среде поселенцев пограничья, вполне согласных с его программой «окончательного решения» индейской проблемы, а ощутив за собой реальную силу, бросил вызов и самому губернатору Беркли. Для начала аккуратно попробовав старика на прочность тайным предложением «поддерживать во всем честно и усердно», если его и Бёрда компания получит «меховую монополию», – то есть, в сущности, бюджет колонии. Естественно, Беркли послал «вождей народа» куда подальше, для начала отказав «наглецу Нату» в чине офицера колониальной милиции, в связи с тем, что он «своеволен и не уважает власть». А чуть позже, в марте 1676 года, вообще ударил ниже пояса, проведя через Ассамблею решение о проверке лицензий и отборе их у «виновных в контрабанде». Естественно, Бэкон с напарником оказались в числе лишенцев, – и естественно, честолюбивый и обидчивый Junior был взбешен, поскольку удар был двойным, и по амбициям, по планам, и по кошельку.

Именем народа

В мае 1676 года «лояльное» племя оканичи сообщило губернатору, что поблизости от их селения появились саскеханоки, и получило в ответ уничтожить «немирных» своими силами. Поселенцам отправляться в поход было запрещено, однако Бэкон – это было первым его официальным актом неподчинения – созвал недовольных таким решением, выставил им несколько бочек виски, а затем, естественно, избранный «генералом», двинулся в земли оканичи, где нежданных гостей, изможденных и голодных, встретили удивленно, но очень приветливо. Их накормили, дали отдохнуть, а пока они отдыхали, гостеприимные хозяева сделали все сами. Внезапно атаковав лагерь саскеханоков, оканичи убили около 30 воинов, еще десяток замучили у столба пыток, а прочих (человек двадцать) подарили Бэкону. Рабов Junior, конечно, принял с благодарностью, однако возвращаться назад не спешил: у него были совсем иные планы. Позже его люди честно рассказывали, что «по слухам, у дикарей скопилось пушнины на тысячу фунтов стерлингов, и было несправедливым оставлять в их руках такое богатство». В общем, за день до предполагаемого ухода, во время прощального пира, люди Бэкона, как не без гордости написал он в докладе, «набросились на мужчин, женщин и детей снаружи, обезоружили и уничтожили их всех».

Укрепленный городок, правда, взять не смогли, да и не пытались, но добычи и рабов набрали достаточно и без потерь, – по словам Джереми Уитта, «не убив ни одного враждебного индейца, но убив, обобрав и обратив в рабство множество дружественных», вернулись домой, где были встречены «народом» как герои. С точки зрения губернатора, конечно, это было совсем не так, – Беркли расценил действия Бэкона как «мятеж» (а современные историки именно с этого момента исчисляют начало «восстания»), но от заявлений старого джентльмена «народному генералу», ставшему самой популярной фигурой в Вирджинии, не было ни холодно ни жарко. Напротив, он сам перешел в атаку на Беркли и чиновников колонии, обвиняя их в «любви к индейцам» и «ненависти к честным белым людям», – в связи с чем, дескать, «ни один мужчина не смел убивать индейцев, даже враждебных… пока я не разрубил этот узел, что заставило людей смотреть на меня как на своего друга». Это, конечно, была ложь чистой воды, индейцев и раньше стреляли почем зря, но люди, естественно, верили каждому слову «нашего Ната». Сомневавшихся били. Кое-кому подпустили красного петуха. А сам «народный генерал» тем временем уже позволял себе намекать и на то, что в Лондоне не знают, кому пристойно быть губернатором, так что решать это следует не английским чиновникам, но «народу, большинством голосов», а следовательно, необходимо отменить «несправедливое установление 1670 года», лишающее права голоса «свободных белых людей, не владеющих землей».

Ничего удивительного, что Бэкон, хоть и объявленный «нарушителем закона и мятежником», легко победил на выборах в Ассамблею, первая сессия которой должна была начаться 5 июля 1676 года. Активнейшее участие в кампании, вовсю пиаря супруга среди женщин и убеждая их уговорить мужей голосовать только за «народного генерала», который «с Божьей помощью убил множество индейцев и убьет еще больше», принимала и леди Бэкон, – к слову сказать, на этом основании считающаяся нынче «основательницей американского феминизма». Совсем уж на всякий случай, – хотя сомневаться в успехе не было никаких оснований, – Junior 5 июня, в день выборов, приказал своим вооруженным сторонникам захватить избирательный участок в графстве Энрико, от которого он баллотировался. А после подсчета голосов, вместо того чтобы, как положено было, отправить в столицу колонии своих доверенных лиц со списками и опечатанными бюллетенями, двинулся на Джеймстаун во главе вооруженного до зубов отряда ополченцев, заявив, что хочет лично проследить за окончательным подсчетом и, если понадобится, сместит «негодяя Беркли, который, Бог свидетель, определенно стремится украсть у народа мою победу».