Молодая элита (ЛП) - Лу Мари - Страница 49

— В тот день я не хотела, чтобы ты еще больше разозлила отца. Я знала, что если ты совершишь что-то необычное, то он или убьет тебя, или продаст, или сделает что похуже. Поэтому я потянулась к тебе… — Она замолкает, словно подбирая слова, чтобы понятнее мне всё объяснить. — И подавила твою силу. Я остановила тебя.

В памяти всплывают слова Рафаэля: «Что-то очерняет твое сердце, что-то темное и мучительное». Отсюда все мои жуткие мысли? Из-за сдерживаемой многими годами энергии, что пыталась прорваться наружу?

Теперь всё понятно. Рафаэль удивлялся, почему моя сила не проявилась раньше. А она проявлялась. Только я об этом ничего не знала, потому что ее постоянно подавляла Виолетта. Помнится, на следующий день после того случая с моим сломанным пальцем, она слегла в постель.

И я впервые использовала свои способности как раз в ту самую ночь, когда мы с ней расстались. Попрощавшись с Виолеттой, я ощущала себя так, словно с меня сняли колпак. И в день предстоящей казни я тоже применила свою силу.

И Рафаэль… Я мотаю головой.

— Нет. Что-то ты не договариваешь. У нас — у общества «Кинжала» — есть Посланник. Тот, кто ощущает Элиту. Тебя он не почувствовал. Как такое возможно?

У Виолетты, конечно же, нет на это ответа. Не знаю, с чего я вообще задала ей этот вопрос. Она лишь беспомощно глядит на меня. «Рафаэль не почувствовал ее, — внезапно приходит мне мысль, — потому что она неосознанно подавила и его способности тоже. Это единственное объяснение. Для Рафаэля сила Виолетты невидима».

— Когда ты освободила меня? — тихо спрашиваю я.

— Когда тебя арестовали Инквизиторы, — глухо отвечает она, — я снова подавила твою силу. Я не хотела, чтобы ты спустила ее на них, сидя в темнице. Я думала, что они отпустят тебя, когда не смогут доказать, что ты совершила что-то сверхъестественное. Но потом я услышала о твоей казни, увидела, как они выводят тебя на площадь. Я не знала, что еще можно сделать… поэтому освободила твою силу. И ты воспользовалась ей. — Сестра опускает глаза. — Я не знаю, что было с тобой после того, как тебя забрала Молодая Элита.

Мое сердце гулко бьется о ребра. Вдали от сестры я при помощи Элиты впервые научилась управлять своей силой. Я беру Виолетту за руку и прижимаю ее ладонь к своей груди.

— Я хочу увидеть, как ты это делаешь, — прошу я.

Сестра несколько секунд колеблется, затем делает глубокий вдох и закрывает глаза. Я охаю, почувствовав, как она давит на меня. Такое ощущение, будто у меня из легких выбили воздух и вытянули всю жизненную энергию. И она теперь мне недоступна. Я ошеломленно откидываюсь на стену, ощущая в груди непривычную пустоту. Как странно. Не помню, чтобы я ощущала такое когда-то в прошлом. Наверное, невозможно почувствовать отсутствие чего-то, что для тебя не существует. Но теперь я знаю о своей силе и ощущаю ее отсутствие. Я осторожно тянусь к своей энергии, ища обычно заполняющую грудь тьму, и меня пронзает страх, когда я ее не нахожу.

Посмотрев на сестру, я шепчу:

— Верни мне ее.

Виолетта отпускает мою энергию, и я ошеломленно охаю. В меня врывается воздух, жизнь и тьма — сладостные и дурманящие, и внезапно я опять вижу все энергетические нити, чувствую, как они напрягаются и натягиваются, знаю, каким образом их схватить и дернуть. Я облегченно вздыхаю, наслаждаясь удовольствием, что дарит мне сила. Испытующе создаю маленькую розу и медленно поворачиваю ее перед нашими глазами. Виолетта потрясенно смотрит на меня. Она еще больше ссутулилась, как будто совсем обессилила, воспользовавшись своей энергией.

Она может отбирать способности Элиты и возвращать их вновь. Всё это время моя младшая сестренка обладала силой, превосходящей силу всех остальных. В моей голове мелькают сотни возможностей использования этой силы.

— Ты мальфетто, как и я, — шепчу я, рассеянно глядя на висящую перед нами розу. — Ты — Элита.

Виолетта отводит взгляд, и я осознаю, что она стыдится.

— Как ты могла держать это в секрете от меня? — Мой голос резок от злости. — Как могла смотреть на то, как я страдаю одна?

— Я боялась, — отрывисто отвечает сестра. — Я не хотела тебя обнадеживать и знала, что случится, если отец узнает о моих способностях. Ты защищалась по-своему. Я — по-своему.

Кажется, теперь я понимаю Виолетту лучше, чем раньше. Я всегда считала ее доброй и наивной. Но, возможно, доброта и наивность были ее своеобразным щитом. Возможно, она всегда знала, как нужно себя вести. Я отталкивала от себя людей, она же защищала себя, стараясь всем понравиться. Если ты нравишься, то к тебе относятся хорошо. Она держалась тихоней, и от отца доставалось мне одной.

— Я видела, как с тобой обращается отец, — тихо признается Виолетта и ненадолго умолкает. — Я боялась, Аделина. Отец любил меня… так как я могла ему об этом рассказать? Иногда я воображала себе, как говорю ему: «Папа, я мальфетто. Я обладаю сверхъестественной силой, потому что могу забирать и отдавать силу Аделины». Я была ребенком. Напуганным ребенком. Я не хотела его потерять. Поэтому убедила себя, что не похожа на других мальфетто, что я лучше их, потому что у меня нет меток. И как я могла рассказать об этом тебе? Ты бы захотела поэкспериментировать, и отец мог застать нас вдвоем за этим занятием.

— Ты не стала мне помогать, ты хотела, чтобы я справлялась сама, — шепчу я.

Она избегает моего взгляда.

— Прости, Аделина.

Прости. Как всегда. Да чем помогут все эти извинения?

Я закрываю глаз и опускаю голову. Плещущая внутри меня тьма омывает берега сознания, жаждая освободиться. Я столько лет страдала в одиночестве, глядя на то, как отец обласкивает вниманием дочь, которую считает нетронутой и невинной, одна страдала от вспышек его гнева, думая, что сестра, в отличие от меня, чиста и безупречна. А она смотрела на это, не желая ничего менять.

— Я рада, что ты убила его, — тихо добавляет Виолетта. Ее лицо непривычно ожесточается. — Я об отце. Я рада, что ты это сделала.

Я не знаю, что на это сказать. Никогда не думала, что услышу такое от своей сестры. От этих ее слов тяжесть, сдавившая грудь, чуть отпускает. Я напоминаю себе, что сестра пошла к Терену умолять о том, чтобы мне сохранили жизнь. Что она рисковала собой. Я напоминаю себе, как она заплетала мои волосы в косу, как спала со мной в грозовые ночи.

И могу лишь кивнуть.

В мои мысли врывается поднявшийся над нашими головами шум. Звонят колокола на Башне Инквизиторов. Должно быть, Терен собирается произнести речь. Мы обе некоторое время прислушиваемся к доносящимся до нас звукам, но разобрать слов не получается. Более-менее слышен только колокольный звон и приглушенный топот сотен шагов.

— Там готовится что-то важное, — говорю я и показываю, чтобы сестра вставала. Нужно подняться повыше, если мы хотим узнать, что происходит. — Сюда.

Мы идем дальше по туннелю, пока он не разветвляется на три узких коридора. Я выбираю левый. Пройдя пятнадцать шагов, останавливаюсь и шарю по стене ладонью в поиске небольшой двери. Пальцы касаются врезанного в дерево необработанного самоцвета. Я отдаю ему энергию, и дверь открывается. Мы с Виолеттой поднимаемся по крохотной лестнице и выходим в темную аллею, граничащую с главной рыночной площадью. Мы идем дальше, до боковой улочки, и оттуда уже выглядываем на площадь, укрывшись в тенях.

Площадь заполнена людьми. Те со всех сторон окружены Инквизиторами. В каналах лениво покачиваются гондолы. Движение по воде в это утро запрещено.

— Что происходит? — спрашивает Виолетта.

— Не знаю, — отвечаю я, оглядывая толпу и Инквизиторов.

Придется подождать. Я истощила свои силы, поэтому нам нельзя появляться открыто на площади с таким огромным количеством людей и рисковать быть узнанными кем-нибудь из стражей. Я задерживаю дыхание, когда отряд Инквизиторов строем проходит мимо нашей улочки. Я так сильно вжимаюсь спиной в стену, что кажется, могу в ней раствориться.

Стражи не замечают нас, и я тихо выдыхаю.