Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста - Полосухин Порфирий Порфирьевич - Страница 43

3 июля 1944 года советские войска освободили Минск и туда переехал наш штаб.

Надо же было случиться так, что в эти радостные дни на окраине Минска получил тяжелое ранение Василий Игнатенко! Он лежал в местной больнице, и ему становилось все хуже.

- Доставай машину, - сказал мне Алексей Иванович Брюханов. - Необходимо срочно отправить Игнатенко в Москву.

Когда мы привезли Василия на аэродром и внесли его в самолет, он печально поглядел на нас и прошептал:

- …Вот и победа пришла. А я ухожу… Навсегда…

Его глаза наполнились слезами.

Я чуть не заплакал.

А Брюханов сказал:

- Брось хандрить, Игнатенко. Поправишься, и мы еще так отпляшем на твоей свадьбе, что любо будет.

Губы Василия тронула слабая, недоверчивая улыбка.

- Вот так. Не годится унывать партизану! - продолжал Алексей Иванович и, обратясь к медицинской сестре, которая должна была сопровождать Игнатенко до Москвы, строго добавил: - Смотрите, чтобы он не вешал нос, сестра!

Я глядел в след поднявшемуся самолету и думал о том, что, пожалуй, больше никогда не увижу Игнатенко. Но предсказание Брюханова сбылось в точности. Врачи поставили Василия на ноги, а осенью 1945 года мы действительно плясали на его свадьбе.

Освобождена вся Белоруссия! Партизаны соединялись с войсками Советской Армии. Уничтожая и вылавливая в лесах недобитых гитлеровцев, они стягивались к Минску. Население освобожденной белорусской столицы восторженно встречало партизан. Народ приветствовал своих отважных сынов и дочерей.

Ясным июльским днем на Минском ипподроме готовился парад партизанских соединений. Высоко в небе над разрушенным городом светило яркое солнце - солнце победы.

На трибуне, обтянутой кумачом, украшенной огромными портретами Ленина и Сталина, стояли члены ЦК Коммунистической партии Белоруссии, Правительства БССР, партизанские командиры. Секретарь ЦК КПБ и Председатель Совета Министров Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко поздравил белорусский народ и партизан с освобождением родной земли от фашистских варваров. Он говорил о победе над врагом, о дружбе народов Советской страны, о помощи великого русского народа народу Белоруссии, о Коммунистической партии.

Долго разносилось по рядам партизан могучее «Ура»!

Парадом командовал полковник Брюханов. Под звуки торжественного марша перед трибуной одно за другим, чеканя шаг, проходили соединения народных мстителей. Впереди своих частей гордо шагали прославленные командиры партизан.

Стоя на трибуне и вглядываясь в их мужественные лица, я вспомнил, как в первый раз сопровождал людей, направлявшихся в фашистский тыл на помощь к партизанам. В памяти ярко возникла картина: я подхожу к двери кабины самолета и открываю ее. За ней - зловещая, черная пустота, лишь где-то мерцают огоньки костров. Но мои десантники - среди них есть женщины - смело бросаются вниз. А ведь они имеют всего по одному тренировочному прыжку! И эта смелость рождена любовью к Родине. Могут ли не побеждать такие люди?

Сомкнутыми рядами с боевым оружием шли солидные бородачи, совсем молодые парни, девушки. У многих на груди сверкали ордена и медали, сияли золотым блеском звезды Героев Советского Союза.

Навстречу им неслись возгласы:

- Партизанам и партизанкам слава!

Проносились кавалерийские подразделения. Грохотала партизанская артиллерия. Внушительное, незабываемое зрелище, свидетельствовавшее о силе и непобедимости советского народа!

Немало утекло воды с тех пор. Но многие мои друзья - летчики и парашютисты, самоотверженно помогавшие разжечь пламя партизанской борьбы и обеспечить победу, и по сей день занимаются своим любимым авиационным делом.

Григорий Богомолов испытывает парашюты. В Советской Армии служат Василий Игнатенко и Борис Бондаренко. В Минске живет и работает Анатолий Андреев. Николай Войцеховский сейчас главный инженер крупнейшего предприятия в Норильске.

Алексей Иванович после расформирования нашего штаба ушел в Гвардейскую воздушно-десантную армию. Когда закончилась война, он побывал в Италии, Дании и долгое время находился в Западной Германии. В декабре 1947 года я прочитал опубликованную в «Литературной газете» запись переговоров, состоявшихся между полковником Брюхановым и представителем военной администрации в одном из детских домов английской зоны оккупации Германии.

Этому потрясающему материалу редакцией газеты были предпосланы следующие строки: «Оторвать ребенка от родной семьи, от своего дома - жестоко. Насильно лишить ребенка родины, вырвать его из среды своего народа, заставить забыть свой родной язык, звучание материнской песни, цвет родимого неба, шелест листвы и говор лесного ручья, - это уже не просто жестокость. Это бесчеловечность, навеки калечащая детскую душу, опустошающая ее невозвратимо».

А вот отрывок из записи:

«Брюханов: Со мной прибыла гражданка Мейнертс, дочь которой находится в этом доме. Английские власти ее не отдают матери в течение шести недель. Я прошу без предупреждения ввести эту девочку, чтобы посмотреть, узнает ли она свою мать.

(Заведующая детским домом Утенанс вводит в комнату девочку, закрывая ей лицо руками. После того, как девочке открыли глаза, она с криком «мама!» бросается к Мейнертс. Та плачет…)».

Алексей Иванович решительно требовал возврата советских детей их матерям, отцам и родственникам, находящимся в Советском Союзе. Припертые к стене неопровержимыми фактами представители английского командования все же отказывались удовлетворить это справедливое требование, запрещали беседовать с детьми, фотографировать их.

Материалы этих переговоров послужили основой для появившихся вскоре пьесы Сергея Михалкова «Я хочу домой» и кинокартины «У них есть родина».

…Однажды меня попросили прыгнуть с самолета над подмосковным пионерским лагерем. Я охотно выполнил эту просьбу. Парашют опустил меня на зеленую лужайку близ лагеря, и я оказался пленником веселой и шумливой толпы детей. Как сверкали глаза ребят, когда я рассказывал о подвигах партизан, о летчиках, воздухоплавателях и парашютистах, о моем незабвенном друге Фомине, когда мне наперебой задавались самые разнообразные вопросы!

В эти минуты мне вспомнилось прочитанное в «Литературной газете», вспомнились ребятишки, собирающие в снегу боеприпасы, и я подумал о том, что долг каждого из нас - сделать все, чтобы наша замечательная детвора никогда не услышала грохот снарядов, не узнала горя и ужасов войны.

Навстречу будущему

Снова в Долгопрудной

Ничто не изменилось на нашей стартовой площадке. Разве только обветшало здание отряда, да стала гуще листва в подступившей к нему молодой рощице. В аэрологической обсерватории налаживалась жизнь. Чудесно было видеть вновь собравшихся вместе, занятых своим обычным делом старых сослуживцев. Лишь пилотская комната навевала чувство грусти: никогда не придут в нее близкие и дорогие наши друзья - Фомин, Крикун, Невернов…

В баллонном цехе шумел воздушный вентилятор. Знакомо пахло прорезиненной материей. Кондрашова и ее подруги баллонщицы под руководством Карамышева готовили к первому послевоенному полету оболочку аэростата.

В этот полет в начале июля 1945 года отправились Сергей Зиновеев и аэролог Александр Боровиков. Сколько воспоминаний нахлынуло на меня, когда я следил за уплывающим серебристым воздушным шаром! Суровые испытания прошли мы, чтобы дождаться этого дня.

Вскоре и мне удалось порадоваться возвращению к любимой работе. Стоя вместе с Георгием Голышевым в гондоле плавно поднимающегося субстратостата «СССР ВР79», я глядел на раскинувшийся внизу знакомый до мельчайших деталей пейзаж, на колышущуюся над головой оболочку, и мне хотелось, вздохнув полной грудью, сказать: вот я и дома!

Помимо нас, в гондоле находился еще один человек. Кислородная маска закрывала его смуглое лицо. Это был известный смелыми высотными прыжками парашютист Наби Аминтаев, мой приятель по довоенному сбору армейских парашютистов.