Родовое проклятие - Робертс Нора - Страница 59

– Свечи, камни, травы… Слова. Я вас слышала – тебя, Коннора, Айону.

– И Фина.

Пятеро людей, которые ее любят, подумала Мира. Все в тревоге и страхе – и все из-за ее невероятной глупости.

– Из-за моего ребячества он бы мог нас одолеть.

– Это верно.

– Брэнна, мне так стыдно! Простите меня! Я это всем скажу. Но сначала мне бы хотелось поговорить с Коннором.

– Конечно. Так и надо.

– Ты не поможешь мне немного привести себя в порядок? – Мира улыбнулась криво и жалко. – Как-никак я слегка умерла и выгляжу наверняка соответственно.

Поскольку дождь так и лил, Коннор сидел в мастерской у Брэнны, пил уже вторую банку пива и задумчиво глядел на огонь.

Когда вошел Фин, он набычился:

– Лучше тебе сейчас уйти. Общаться нет настроения.

– Жаль. – Фин плюхнулся в кресло с пивом в руке. – Ты сказал, она очнулась и ей лучше – и больше ничего. Брэнна еще не спустилась, Айона с Бойлом только-только приехали с ее вещами, вот я и решил уточнить, что это значит «лучше»?

– Проснулась, в сознании. Выпила отвар и, когда я уходил, выглядела поживее.

– Тогда ладно. – Фин глотнул пива и стал ждать продолжения. Когда оно не последовало, он приготовился к новым расспросам, но тут вошел Бойл.

И к лучшему.

– Привез шмоток, обуви и бог знает чего, наверное, на целый месяц или даже больше – Айона говорит, это все жизненно необходимые вещи. Потом меня отослали, что меня больше чем устраивает.

Он сел, как и Фин, с пивом в руках.

– Брэнна сказала, она неплохо восстановилась и даже пошла в душ. Черт знает что, страху натерпелись… Врагу не пожелаешь. – Бойл сделал большой глоток. – Это ведь я ее туда отправил. Она на всех кидалась, спокойно разговаривать не могла, в конце концов мне это надоело, и я услал ее на компост. Надо было оставить ее в помещении, пусть бы занималась упряжью. Не следовало мне…

– Ты не виноват! – Коннор вскочил и заходил по комнате. – Ни в чем себя не вини, ты тут ни при чем. Виноват не ты. Она сама его сняла. Я ей сказал, что люблю ее. И представляете, после этого она как выбежит! Только и успела сказать, что едет прямиком на работу.

– Так вот почему я сегодня целый час не доспал! – хмыкнул Бойл. – И вот какая муха ее укусила.

– Нет, погоди, – перебил его Фин. – Что, ты говоришь, она сняла?

– Ожерелье, что я ей дал. Голубой халцедон, яшма, нефрит. Сняла и вышла на улицу, и все из-за того, что я ей признался в любви!

– О господи! – Фин остолбенел. – Бабы. Они нас, мужиков, с ума сводят. И вот вопрос: зачем? Впрочем, ответ-то известен, скорее нас надо спросить, почему мы хотим, чтобы они были рядом, если они при каждой возможности выкидывают такие фортели?

– Ты за своих баб говори, – возразил Бойл. – У меня с моей все в порядке.

– Дай только срок, – мрачно предостерег Фин.

– А, пошел ты… Она была не то чтоб сердитая, а вне себя, – добавил Бойл, следя за перемещениями Коннора. – Конечно, поступила глупо и безрассудно, но от вспыльчивого человека в таком настроении всего можно ожидать.

– Мы ее едва не потеряли.

– А вот этому не бывать! – поклялся Фин.

– Она, считай, уже ушла. Несколько минут была не с нами, а для меня – что несколько минут, что годы. – Коннору даже подумать об этом было страшно. От одного предположения, что Миры могло не стать, у него внутри все леденело. – Бойл, ты же сам видел, ведь ты следом за мной приехал. Через несколько секунд.

– Да, и в первый момент у меня будто вся кровь отхлынула. Я хотел делать искусственное дыхание, но ты меня отпихнул.

– Прости.

– Нечего извиняться. Ты знал, что надо делать, я тебе только мешал. Ты вдохнул в нее свет. Никогда раньше такого не видел!

Вспоминая этот момент, Бойл глубоко вздохнул.

– Ты сел на нашу девушку верхом и стал призывать богов и богинь, а глаза у тебя – вот тебе крест! – сделались прямо черными. Поднялся вихрь, тут все вбежали, а ты воздел руки, как человек, цепляющийся за спасательный круг. И извлек свет из дождя, прямо из дождя, и сам стал светиться – ну прямо вспыхнул, как факел. А потом вдохнул в нее этот свет. Трижды. И каждый раз полыхал все жарче, так что я даже испугался, как бы ты у нас не воспламенился.

– Три раза – это необходимое число, – сказал Фин. – С огнем и светом всегда так.

– И я видел, как она втянула воздух. Я держал ее за руку и почувствовал, как она чуть шевельнулась. – Бойл сделал еще один большой глоток. – Господи Иисусе.

– Я перед всеми вами в долгу, – проговорила от дверей Мира. Она стояла, сцепив руки, с распущенными волосами, с глазами, полными переживаний. – Можно попросить вас ненадолго оставить нас с Коннором? Всего на пару минут, если вы не против.

– Конечно, не против. – Бойл быстро поднялся, подошел к ней и крепко обнял. – Выглядишь хорошо. – Он подался назад, ободряюще похлопал Миру по плечу и сразу вышел.

Фин поднялся медленнее, глядя на закипающие в ее глазах слезы. Он ничего не сказал, лишь легонько чмокнул ее в щеку и тоже вышел.

Коннор стоял на месте.

– Брэнна разрешила тебе подниматься и выходить?

– Разрешила. Коннор…

– Лучше, если ты расскажешь, что произошло, за один присест. Всем сразу.

– Расскажу. Коннор, прости меня, пожалуйста. Ты должен меня простить! Если нет – я этого не вынесу, не вынесу сознания того, что я все разрушила. Я была не права, во всех отношениях, и я все сделаю, все, что пожелаешь или попросишь, чтобы загладить свою вину.

Мира была исполнена такого стыда и раскаяния, что казалось, оно сейчас выплеснется и затопит комнату. И все равно он не мог заставить себя сделать шаг в ее сторону.

– Тогда ответь мне на один вопрос, только честно.

– Я не стану тебе врать, хоть правда и может выйти мне боком. Я тебе никогда не врала.

– Ты сняла мои обереги потому, что решила, я использую их, чтобы тебя удержать? Чтобы приворожить?

Шок, который она испытала от этих слов, был сильнее горя, Мира даже попятилась.

– Господи, нет! Ты бы никогда так не поступил! И я бы никогда так не подумала, во всяком случае о тебе. Никогда в жизни, Коннор!

– Ладно. – Хоть это немного успокоило его кровоточащее сердце. – Ты, главное, поспокойнее.

– Я просто была в неистовстве, понимаешь? – продолжала она. – Психический сдвиг какой-то! И испугалась. – Говори как есть, приказала она себе. – Больше всего – испугалась, а потом разозлилась, и все это вместе начисто лишило меня здравого смысла. Клянусь тебе, клянусь! – я вовсе не собиралась выходить без них. Я просто забыла. Была взвинчена, дергалась как бешеная, так что когда Бойл меня выпроводил такую проветриться на навозе, я тупо переоделась в другую куртку и даже не вспомнила, что обереги остались у меня в той… Вот так нелепо…

Она чуть не задохнулась от такой речи и была вынуждена замолчать, закрыв глаза руками.

– Ну, прочитай мои мысли, ты же это умеешь! Войди вот сюда, – Мира постучала себя по черепу. – Прочти мои мысли – и узнаешь правду.

– Я тебе верю. Я чувствую, когда мне говорят правду.

– Но ты меня простишь?

Интересно, подумал Коннор, так ли трудно ей об этом просить, как ему – исполнить просьбу? Наверное, да. И все равно, прежде чем принимать решения, надо все прояснить.

– Я дал тебе то, что считаю важным, потому что ты мне очень дорога.

– Да. А я отнеслась с этому крайне небрежно. И к тебе тоже. Настолько небрежно, что мы все чуть не поплатились. – Она сделала шаг к нему. – Прости меня!

– Мира, я люблю тебя так, как никогда и никого не любил. Но тебе эта любовь не нужна.

– Я просто не знаю, что с нею делать, а это разные вещи. И еще – мне страшно. – Она приложила обе руки к сердцу. – Мне страшно, потому что я не в силах остановить то, что во мне происходит. Если ты меня не простишь, если не сможешь меня простить, мне кажется, часть моей души просто умрет от горя!

– Конечно, я тебя прощаю.

– Ты такой… Я тебя не заслуживаю.

– Ох, Мира. – Коннор вздохнул. – Любовь – это не награда, которая дается за заслуги. И не то, что отнимается, если человек оступился. Это дар, причем для дающего – не меньший, чем для получающего. И когда ты примешь его, оставишь себе, твой страх уйдет.