Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения и поэмы

Саянов Виссарион Михайлович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения и поэмы - Саянов Виссарион Михайлович - Страница 86

Изменить размер шрифта:

Гоп — за тропы

Не пройти.

Гопай, гопай

По пути!

Был зашлепой,

Свел концы.

Топай, топай

На Клинцы.

Через пряжку,

Через рожь,

Нараспашку

Ты бредешь!

Песня шла

Из-за кустов.

Проняла

До потрохов.

— Я ли, Гурий,

На Махно

С красной бурей

Вел звено,

Как со скрипом

Шел гараж

В Новозыбков

На Сураж.

Береза, што ли,

Дуб ли как

Замнут твои следы,

Республика,

Веселые лады!

1927

«Новый мир», 1927, № 4 Вместо строфы 27.

В той комнате,

где «Варшавянка» сама

Над карточной бурей

сходила с ума.

Сб. 1937 После строфы 26.

Жалеть проходимца

Такого нелепо.

Мы судьями будем

Над накипью нэпа.

«Октябрь»,1927, № 9. После строфы 4.

Простые подручные смерти

У края Ойратской земли,

Большие дороги на Нерчинск

По этому тракту легли.

Обыденно наше знакомство:

Немного дорожной тоски,

Багажная полка, звонки,

И первые сутки от Омска

Проходят уже с половины

Пробитого наискось дня,

Как песня Сарматской равнины,

Калмыцкою старью звеня.

«Красная панорама», 1928, № 13. После строфы 3.

От труб и от фабрик,

От угольных шахт

Другой получает

Природа ландшафт.

В средине столетья

Повырубят лес,

И в шахтах

Подымутся штреки,

На стыке

Проложенных к северу рельс

Качнутся сибирские реки.

Сейчас по-особому

Берег берет…

Немыслимой мучаясь жаждой,

Я память о каждой

Годами берег

И пел

И валандался с каждой.

Я помню:

За россыпью сотен дорог

Большие и дружные реки,

Что быстро бросали

Порог на порог,

Как некогда

В каменном веке,

Как песня,

Срываясь с увалов и гор,

Как ливень,

Рванувшийся косо,

Почти что от озера Терио-Нор

До самого нижнего плеса.

Как Лермонтов некогда,

Слушая спор

Казбека и старого Шата,

Я вижу тоннели

В расщелинах гор,

Шатающих земли с заката.

Мы ходим по палубе с песней.

Борты ж,

Как птицы,

Скользят стороною,

И черную пену

Качает Иртыш,

Торопится к морю со мною.

«Октябрь», 1928, № 2 После 10.

Как в дантовский неумолимый ад,

В последний раз я посмотрел назад.

Как лес, редела ночь, как липовая роща,

Шел от земли солоноватый дым,

И никогда еще мир не был проще,

Еще таким он не был молодым,

Как в эту ночь, что, быстро нарастая,

Меня вела задворками Алтая.

Тут вспомнил я, что, лирик по призванью,

Стихом проститься должен я с горой,

И наспех свел всю песню партизанью

В превыспренний необходимый строй.

«Прощай, страна высокая,

Мой синий край, прости,

В степях шуршат осокою

На Славгород пути.

Нет, не ржавеет маузер,

Не клонится рука,

По вечерам на Яузе

Девчонка ждет дружка».

Но горы толпились, теснились в росе,

Ни слова, ни склада, ни лыка,

Вставал над Алтаем промозглый рассвет

До синих ворот Кендерлыка.

Сб. 1937. Вместо строфы 1.

Падал снег (дальний путь по примете).

Рассказать это сразу нельзя,

Как в безвестном лесу на рассвете

Фронтовые прощались друзья.

Там, где старые сосны стояли,

Падал снег на крутые холмы, —

Мы папахи тяжелые сняли,

И разъехались медленно мы.

Вместо строфы 6.

Что весеннего сумрака краше?

Только помни, как в первом бою

Шли в разведку товарищи наши

И стоял комиссар на краю.

КС Вместо 7–20.

Я пальцы ломаю, я скрипку беру

И вот затеваю другую игру.

И звоны другие выходят дрожа,

Попутчики бури, клинки мятежа, —

Не в меру взволнован, не в меру ретив,

Марсельского марша громоздкий мотив.

И вот уж дороги бегут и спешат,

Тропинки крадутся, гремят, шебуршат.

И, дрогнув, сорвался последний шлагбаум.

— Ораниенбаум, Ораниенбаум!

Маркизова лужа и краковский дым,

И я становлюся совсем молодым.

Балтийского флота поют штурмана,

Что жжет, обжимает и дарит весна.

И в два перехода я вновь узнаю

Такую простую свою колею.

И звоны другие выходят дрожа,

Попутчики бури, клинки мятежа, —

Не в меру взволнован, не в меру ретив,

Марсельского марша громоздкий мотив.

Мальчишка смеется, мальчишка поет,

Но старую скрипку назад не берет.