Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения и поэмы

Саянов Виссарион Михайлович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения и поэмы - Саянов Виссарион Михайлович - Страница 77

Изменить размер шрифта:

Мне день один запомнился особо —

Он был донельзя встречами богат…

Метель мела, весь город был в сугробах,

Почти с полудня выцветал закат.

Театр. Афиша. В списке знаменитом

Других влекут большие имена,

Мне ж всех дороже то, что здесь петитом

Вчера набрали:

«Анна Ильина».

Расстались мы возле театра с Анной…

Вот день пройдет, часу в шестом за ней

Зайду, и вместе, как на вечер званый,

Пойдем в Политехнический музей.

Стоял с утра над всем Тверским бульваром

Стеклянный хруст несколотого льда.

Встречалися с друзьями в доме старом

Все юные поэты…

Что ж, тогда

Немало было, помнится, рассказов

Об этом доме.

Здесь с давнишних дней,

Черновики в тетрадях перемазав,

Читали мы стихи своих друзей.

Здесь много было памятных мне встреч…

Когда стихи мы запросто читали,

Нерусская порой звучала речь,

Издалека к нам гости приезжали.

Всё громче голос Партии гремел,

Москва величьем времени дышала,

И вдохновлял могучий наш пример

Все лучшие умы земного шара.

Хоть в жизни раз, но побывать в Москве,

Хоть в жизни раз увидеть свет московский…

Они мечтали в ранней синеве

Пройтись с друзьями вдоль стены кремлевской.

Москва для них — заветная земля,

К ней шли они, ломая все преграды…

Как были гости счастливы и рады

Увидеть стены древние Кремля…

И в этот день, в метельном январе,

В широком зале, где светло и жарко,

Мы встретились с Вайяном-Кутюрье…

Беседовал тогда он с Матэ Залкой…

Я ту беседу помню наизусть, —

В тот день он был весь празднично-весенний,

Но сквозь веселье чувствовал я грусть —

Предчувствие грядущих потрясений.

Смеркалось. Матэ Залка с шуткой резкой

Пришел, подбросив слово, будто мяч…

Кто знал тогда, что будет под Уэской

Прославлен в песнях генерал Лукач?

Но вот меня уже зовут поэты.

Они сидят, составив пять столов,

Немного долгим спором разогреты,

Но больше жаром собственных стихов.

Сидим мы вдоль составленных столов.

Шумит циркач, к поэтам присоседясь,

И вновь смешит эстрадник-острослов

И без того веселых собеседниц.

Но мне сегодня вовсе не смешно,

Ведь всё полно таким очарованьем.

В полуподвале низкое окно,

А за окном сплошных снегов мерцанье.

Нас волновало новое искусство,

Рожденное в смятенье и в грозе…

Не нравилось, что, отвергая чувство,

Дом из стекла построил Корбюзье

В Москве старинной…

Громким разговором

Привлечены другие…

Спор и шум…

И старый друг, сердясь, твердит с укором:

«Нет, ты, конечно, сущий Стародум».

И вдруг движенье… Входит Маяковский…

Мне всё тогда запомнилось подряд,

Всё: трость и шляпа, дым от папироски,

Косящий, быстрый, беспокойный взгляд…

Садится он.

Невдалеке эстрада,

И кто-то там вполголоса поет.

Он оглянулся.

Все мы очень рады —

С поэтами он и меня зовет.

«Ну что ж, закончим давнюю беседу?

Иль не хотите спорить горячо?

Читать стихи на днях на юг я еду…

Да… кстати, в „Новом мире“ вас прочел…»

(Опустим здесь то, что ушло далеко,

Что времени несет другого знак…)

«Не слишком ли уж любите вы Блока?

А я его любил совсем не так.

Его я видел, может быть, не часто,

На стыке где-то наших двух дорог.

Когда мне нужно было с ним встречаться,

Промедлить часа, помнится, не мог.

Вот пишет кто-то: „Я брожу по свету,

Ловя зари изменчивую тень…“

Совсем не то!

Пойти б ему в газету,

Трудиться честно на текущий день…

Что ж, а сегодня всех вас жду на вечер…»

Ушел… походка быстрая легка…

Широкие приподнятые плечи…

Мастеровая крупная рука…

Ушел — и сразу стало тихо в зале.

Как мышь, бежит улыбка по столам.

Друзья глазами молча провожали,

А пошляки шипели по углам.

Но вспоминать ли каждый выпад плоский?

То, что ушло, к нам не вернется вновь.

Но навсегда Владимир Маяковский —

Всех стихотворцев верная любовь!

Шумит Политехнический музей,

Студентами облеплен каждый выступ…

Поэты все здесь: подходи, глазей…

Уже звонок. Сейчас начнется диспут.

Тогда немало было разных школ,

И в каждой школе свой порядок цвел,

И гении рождались с быстротой,

Какой хотелось критикам капризным,

И осуждался всеми стих простой,

Когда с каким-то не был связан «измом».

Здесь направлений разных главари

Готовы были спорить до зари…

Один хвалился: я-де ничевок,

И у меня-де есть своя отрада;

Клянусь вам: стих классический поблек,

Стихи писать сейчас совсем не надо.

Потом усталый лысый символист

О мистике беседу вел и часто

С упорством стихотворного гимнаста

В трясущейся руке держал широкий лист.

Его стихи — мистического склада,

В них тема смерти, забытья и сна,

Как думал он, исчерпана до дна…

Ушедший день теперь припомнить надо,

Когда пришли другие времена.

А вот певец лучины и сохи

С тревогой и усталостью во взгляде

Твердил, гнусавя, старые стихи

О допетровском дедовском укладе.

Другой поэт — лысеющий, в пенсне,

Весь испито?й, хотя еще не старый,

Пел о любви цыганской, о весне,

Склонившись над истерзанной гитарой.

Нет, прошлый день не «врежете в сердца»,

Зовете зря «безумствовать стихами»,

Ведь мы и стих встречаем как бойца,

Ведь он в строю шагает вместе с нами.

И голосом и ростом не чета

Всем остальным — ему все рамки узки, —

Поднялся Маяковский.

Он читал

Поэму о бессмертии и Курске.

А мы сидели где-то наверху,

Восторженно любому слову рады,

Прислушиваясь к каждому стиху,

Что без цезур катился к нам с эстрады.

И после песен жалостных таких

О деревнях соломенной России

Нас выводил его могучий стих

К грядущему расцвету индустрии.

Страна моя! Былые голоса

Зовут меня опять в просторы странствий…

Как разгорелась света полоса

Над первыми из тех электростанций,

Что строили мы в давние года,

Я помню сам…

В лесной дремучей чаще

Вдруг зажигалась яркая звезда —

Как первый знак идущего к нам счастья.

Всё изменилось на эстраде вдруг, —

Как будто больше стало в зале света,

И быстрым плеском многих сотен рук

Все слушатели чествуют поэта.

В его стихе грядущее живет,

И чувствуешь, как слово необъятно.

Кто б смог сказать нам, что поэт — завод,

А он сказал — и стало всем понятно,

Что вдохновенье — это тоже труд,

Как труд рабочих, радостный и зримый,

Что только те поэмы не умрут,

В какие жизнь вошла неодолимо.

Он говорил с эпохой, со страной,

Он против школ с их узенькой программой.

И тихий голос Анны Ильиной

Мне то же повторял сейчас упрямо.

«Твой труден путь, — она сказала мне, —

И мой нелегок: каждый шаг на сцене

Уж потому всегда трудней вдвойне,

Что должен счастьем новых поколений

Стать легкий танец…»