Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения и поэмы

Саянов Виссарион Михайлович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения и поэмы - Саянов Виссарион Михайлович - Страница 16

Изменить размер шрифта:

Пламя — буря

На ветру,

Шепчет Гурий:

«Не умру!

Сто столетий

Простою

В ярком свете,

Как в бою,

Вижу ясно

Весь простор,

Не погаснет

Мой костер,

Тот, кто умер

За народ,

В светлой думе

Не умрет!»

Мчатся птахи

Сквозь туман,

Смотрит в страхе

Атаман:

Тополь с края

Чист на вид,

Не сгорая,

Он горит,

Нет ни дыма,

Ни золы…

Нелюдимы,

Дико злы,

Все бандиты

Скачут прочь,

Да убиты

В ту же ночь…

И доныне

Свет большой

При долине,

За рекой,

После смерти

Жив шахтер,

И не меркнет

Тот костер…

Яркий, ясный,

Как звезда,

Не погаснет

Никогда!

1927, 1948

22. НОЧЬ В «ТРОКАДЕРО»

Как небо расплывчато,

сумерки серы,

и вот мы подходим с тобой

к «Трокадеро».

Для тех, кто азартом

и темной наживой

негаданно бредит

душой суетливой,

столы расставляли

в игорном дому,

и громкое дали

названье ему.

Под лязганье ветра,

под говор копыт

асфальт под ногами

чуть-чуть дребезжит.

Сорвались гитары,

и старый фагот

неспешного вальса

порывы ведет.

Но вальсу не время,

не эта пора, —

за каждым столом

нарастает игра.

Грустя, рассыпаются

струны оркестра,

и нет за столами

свободного места.

Ты слышал:

сейчас и мазурка сама

над карточной бурей

сходила с ума.

А эти, чьи сужены

злобой глаза,

срывавшие банки,

ходили с туза.

Над карточной бурей,

путями азарта,

тропами зелеными

странствует карта.

Но карты с наколкой

и крапом — игра,

в которой весь выигрыш

мнут шулера.

И скуку

зовут игроки —

нахлобучка.

За грязными картами

тянется ручка,

последнего козыря

козырем бьет,

и лысый, задумавшись,

к стенке идет.

Он к ней примостился,

глядит стороной,

как банк обрастает

на бескозырной.

Как будто у бездны

на самом краю,

он вспомнил нежданно

всю жизнь свою:

тогда еще не был он

злобным пронырой,

по узким тропинкам

прошел он полмира,—

в пустынных степях

догорали костры,

и шел он с отрядами

до Бухары.

Он слышал напев,

пролетавший над миром,

но в новые годы

он стал дезертиром,

и полночью этой

гремела жестянка

последней монетой

покрытого банка,

и долго ссыпался,

как прорванный фронт,

чужими руками

захватанный понт.

И лысый бросается

к струнам оркестра,

он просит:

«Играйте, играйте, маэстро…»

И скрипка рванулась.

От сумрачных стен

высоким прибоем

выходит Шопен.

И другу веселому

я говорю:

«Ты видишь

за стрельчатым скосом зарю?

Она для тебя, для меня

и для всех,

кто синим рассветом

торопится в цех.

Мы выйдем по лестнице,

узкой, как мир,

как жизнь растратчиков,

жмотов, громил».

А лысый,

прижавши два пальца к виску,

слезами холодными

душит тоску…

Идем по проходам,

где песня сама

над карточной бурею

сходит с ума,—

огни над деревьями

дальнего сквера

пылают в последние

дни «Трокадеро».

1927, 1937

23. ЛЕНИНГРАДСКАЯ ВЕСНА

Шумят на просторе

Весенние воды.

Широкого моста

Последний пролет.

Апрельские песни,

Пора ледохода,

Онежские звезды

И ладожский лед.

Ушли капитаны

В открытое море…

До тропиков самых

Порою такой

Шумят пароходы,

Торопятся лодки,

Советские флаги

Плывут над волной.

Пробили куранты,

И зорю сыграли,

Разводят мосты

С четырех до пяти,

А ночь не спешит

По мостам разведенным

В оставленный тучами

Город

войти.

За Охтой застрехи,

Синеют проулки,

Пустые скворечни,

Герани в окне,

И ты пробегаешь,

Закинувши руки,

Махнувши платочком,

По той стороне.

Неужто не вспомнишь

И слова не скажешь,

И лишь улыбнешься,

Завидев на миг?..

Расскажут об этой

Любви небывалой

Страницы

еще

Не написанных книг.

Весенние зори

С их блеском нерезким

Над Охтой твоею

Я помню давно

И снова увижу

Над берегом невским

Твое,

освещенное

В полночь,

окно…

Хоть нас разлучают

Бегущие годы,

Немолчно гремящий

Весенний поток,

Но всё же мечтаю

До старости видеть

Вот этот

в высоком окне

Огонек…

1926, 1952