Ищущий битву - Свержин Владимир Игоревич - Страница 14

Глава седьмая

– Садись, монах! – Кулак барона с грохотом опустился на столешницу, как будто указывая ту точку, на которой я должен был примоститься. – Доставай свои чертовы перья! Да побыстрее!

– Ваша честь, вы обрекаете на смерть человека… – робко обратился я к барону. – Быть может, он, как добрый христианин, нуждается в исповеди?

– Три тысячи чертей! Похоже, это ты нуждаешься в хорошей порке, монах. И не заставляй меня лишний раз задумываться над этим.

– Велик Господь на небесах, блаженны мученики, невинно убиенные, ибо кровью Господней будут жить вовеки. – Невзирая на сдавленный рык Норгаузена, я подошел к несчастному, осеняя его крестным знамением. – Да пребудет с тобой милость Всевышнего, воин, отпускаю тебе грехи твои, во имя Отца, Сына, Святого духа. Иди с миром!

– Благодарю вас, ваша свет… ваша святость, – едва слышно прошептал Готфрид, и мне показалось, что на его разбитых губах промелькнуло некое подобие ухмылки.

– Да усядешься ты наконец, святой отче, черт бы тебя побрал! – взревел рыцарь. Лицо его сделалось цвета переспелой брюквы, а побелевшие в мгновение ока шрамы завершили свирепый образ. – Чертов монах, ты что, оглох, или же тебя вздернуть рядом с этим болваном? Дьявольщина! – Норгаузен размашисто подошел к столу и поднял стоящий на нем чеканный кубок. – Где вино?! Стража! Вина мне! Копыта Вельзевула! Какого черта! Где мое вино?

Показавшийся в дверях стражник вовремя отпрянул назад. Пущенный мощной рукой кубок вылетел из комнаты, ударился о стенку и, жалобно звеня, покатился вниз по ступеням.

Похоже, этот звон успокоил рыцаря, и, внезапно смягчаясь, он вновь окликнул:

– Стражник! Где тебя черти носят? Принеси мне вина, черт возьми! Да, вот еще. Позови мне фон Кетвига.

– Прости меня, если можешь, – произнес я, пользуясь бурей, бушевавшей над головой ни в чем не повинного стражника, и с видом высокомерного смирения прошествовал к столу.

– Господин рыцарь желает что-то продиктовать мне? – опускаясь на табурет, произнес я голосом, исполненным неподдельного благочестия.

Рыцарь бросил на меня недобрый взгляд.

– Монах! Ты, кажется, задался целью вывести меня из терпения?!

Слава богу, капюшон скрыл удивление, отразившееся на моем лице. Вывести Норгаузена из терпения? М-да. Если то, что он только что продемонстрировал, следовало считать будничным поведением, то хотел бы я увидеть панораму его бешенства.

На пороге снова появился стражник, несший объемистую флягу с вином.

– Барон фон Кетвиг сейчас будут, ваша честь, – смиренно произнес он, стараясь побыстрее дать задний ход.

– Уведи эту падаль и сдай ее профосу.[11] Он знает, что делать. – Рыцарь повернулся ко мне и, налив полный кубок, поднес его к губам. – Доставай свой пергамент, святой отец.

Я уселся поудобней и включил связь.

– Капитан вызывает Лиса.

– Все в порядке. Капитан, слышу тебя нормально.

– Как там дела?

– Вашими молитвами. Возы отпустил. Разговоров по округе будет – так это ж мама родная!

– Лис, спори со значка золотой кант и нашей черный. Во втором туре марлезонского балета у тебя будет трагическая фигура.

– Призрака коммунизма?

– Нет, попроще. Профоса из Лютца.

– Пиши, монах, – вклинился в нашу беззвучную беседу грубый голос Норгаузена.

– Ладно, Лис, оставайся на приеме.

– Его императорскому высочеству, принцу Саксонии и Баварии, герцогу Лейтонбургскому Оттону фон Гогенштауфену, – начал диктовать рыцарь.

Я старательно заскрипел пером.

– Ваше высочество, – продолжал он, – с прискорбием сообщаю вам, что означенная особа по нелепому стечению обстоятельств была нами упущена…

«Не думаю, чтобы его высочество был очень доволен таким радостным известием, – мелькнула у меня мысль. – Полагаю, не стоит его огорчать сразу…»

«…Благодаря геройству латника Готфрида из Вейлера была захвачена…» – выводило мое перо.

Рыцарь с грохотом поставил пустой кубок на стол и заглянул в пергамент.

– Красиво пишешь, стервец! Хоть на что-то ты мастер.

– Уж не извольте сомневаться, ваша честь…

На лестнице послышались тяжелые шаги. Дверь отворилась.

– Заходи, Вилли! – обратился Норгаузен к новому действующему лицу.

Казалось, вошедшая туша заполнила всю комнату. «Да уж, такого в бочке с пивом не утопишь, не влезет», – промелькнуло у меня.

– Сколько у нас сейчас людей, пригодных к бою? – осведомился у вошедшего комендант Ройхенбаха.

– М-м-м… – задумчиво произнес барон фон Кетвиг, – семеро было убито в «Императорском роге», Готфрида вы велели повесить… Итого… – Барон задумался. – Восемь… Девять – с сегодняшним, тем, что с пирса – раненым. Троих вы изволили послать в Лютц. Итого… – Пауза затягивалась. У толстяка были явные нелады с арифметикой. – Двадцать… – наконец выродило тело.

– Значит, у вас под рукой три с половиной дюжины бойцов да плюс нас с вами трое.

– К убитым можешь прибавить еще одного: молодой Томас помер, – поправил барона комендант. – Значит, так. Снимай засаду, собери всех в замке. Возьмешь две дюжины аршеров,[12] прочешите побережье. Ройте, копайте, нюхайте, но не пропустите ни малейшего следа этих негодяев! Если они попробуют где-то причалить, можете изрубить всех, кроме женщины.

– А если там не одна женщина? – В глазах барона мелькнул некий туманный огонек.

– Клянусь задницей Папы Римского, эту вы не спутаете ни с какой другой! Так вот, Вилли, слушай меня внимательно: с этой вы будете обращаться так ласково и нежно, будто это ваша любимая бабушка. И не дай вам Бог даже косо посмотреть в ее сторону.

– Лис, ты что-нибудь понимаешь?

– Только то, что здесь высоко ценят женскую красоту. Хотя манеры добиваться благосклонности дамы далеки от куртуазности. Впрочем, что возьмешь, «сумрачный германский гений»…

– Кончай упражняться в изящной словесности! А если серьезно?

– А если серьезно, то, что они гоняются за маркизой, мы уже знаем, а вот зачем?..

– А что она говорит по этому поводу?

– Она делает удивленные глаза, что ей необыкновенно идет.

– Ладно, разберемся.

– Фриц, но там же Фогинг… – неуверенно начал фон Кетвиг.

– Да что вы пристали ко мне с этим Фогингом, три тысячи чертей! Если они сунутся в Фогинг, им же хуже. Хотя сомневаюсь, чтобы они это сделали. В любом случае – мне нужна эта женщина. Если же вы не найдете ее, немедля отправляйтесь в Ольденбург и найдите там гостиницу «Черный орел». В ней вскоре должен будет остановиться некий священнослужитель рангом не ниже аббата со своей свитой.

– Как я его узнаю? – спросил барон.

– Телосложением он похож на вас, так что не ошибетесь. Впрочем, он нам не нужен. Вас будет интересовать другой человек. Он высок, худ и носит длинные волосы. Как его будут звать, это известно одному Богу. В прошлый раз, когда я его видел, его звали Готье де Вердамон. А три года тому назад, в Святой Земле, в Сен-Жан-д’Акре, его знали как Джорджа Талбота. Передадите ему это и скажете… – Норгаузен прошептал что-то на ухо Кетвигу и протянул ему «это», но что оно собой представляло, из-за обширной спины Кетвига разглядеть было невозможно.

– Лис, как тебе нравится имя Готье де Вердамон?

– Ничего, звучит впечатляюще. А ты уверен, что оно имеет к нашей истории хоть какое-то отношение?

– Не знаю. Но на всякий случай запомни.

– Ладно, Вилли. Поспеши. С Богом! – Рыцарь напутственно хлопнул барона по плечу, после чего тот стал ожесточенно протискиваться в двери.

– А теперь ты, бездельник! – обратился ко мне мой добрый «хозяин». – Чего сидишь, уши развесил? Желаешь, чтобы я их тебе приказал отрезать?