Чего стоит Париж? - Свержин Владимир Игоревич - Страница 31

– Господь – моя защита! – Возвращаясь к прежнему благостному тону, проговорил брат Адриэн, выпуская свою жертву. – К тому же я ведь не всегда священником был. Не беспокойтесь, мы с Жозефиной дойдем до аббатства и вернемся еще до вечера.

– Благодарю вас за урок, святой отец! – Я приложил руку к груди и поклонился. – Ступайте! С нетерпением жду вашего возвращения.

– Капитан! – залпом прозвучал в голове знакомый до физической боли голос д’Орбиньяка. – Жив, курилка! Сыскался, блин, сыскался след Тарасов!!!

В мозгу моем мелькнула какая-то парижская улочка, видимая сквозь узкое оконце так, словно я глядел на нее чьими-то чужими глазами. От неожиданности я зажмурился и, пытаясь схватить воздух, раскинул руки, чувствуя, что земля вылетает у меня из-под ног.

Глава 10

Я потряс головой. Идиотское состояние не проходило. Чертовски непривычно видеть одновременно и мир вокруг себя, и точно так же ясно еще какой-то иной пейзаж, бог весть как далеко отсюда. Непривычно и жутко. Или… Или все же привычно? Я поймал себя на ощущении, что мозг с какой-то удивительной легкостью перестраивается, преспокойно воспринимая обе картинки.

– Капитан! Ну, блин, и где тебя носило? Я тут суечусь, разливаюсь соловьем, можно сказать, серенады тебе распеваю, а ты ни куешь ни мелешь?!

Поток информации, лавиной хлынувший на меня из неизвестного далека, явно нуждался в дополнительном переводе. Кто и для чего пел мне серенады, с чего вдруг я, король Наварры, должен был ковать и, что совсем уж несуразно, при этом молоть?..

– Это шевалье д’Орбиньяк? – неуверенно поинтересовался я.

– Капитан, у тебя че, в башке кукушка завелась? Это я – Лис!

– А где д’Орбиньяк?

– Т-так!.. Ну-ка, давай по порядку. Я – Сергей Лисиченко, сотрудник Института Экспериментальной Истории. Ты – Уолтер Камдайл, Вальдар Камдил, как тебе больше нравилось, на кельтский манер.

– Я – англичанин?! – перебил я голос в голове.

– Конечно! Ну, то есть, строго говоря, вестфольдинг. Но последние …дцать веков твой род обретается в Британии.

– Не может быть, чтобы я был англичанином! Я – король Наварры!

– Ага! А я – президент Соединенных Штатов.

– Голландии?

– Венесуэлы! Ты че, Капитан, совсем головой повредился?

– Шевалье! Вы разговариваете с королем! – возмутился я.

– У-у-у! – тоскливо взвыл в моей голове д’Орбиньяк. – Эк тебя проняло! Без поллитры не разобраться! Так, маленький тест на королевскость. Ну-ка! Быть или не быть – вот в чем вопрос! Умоляю вас, сир, блин, продолжите эту строку.

– Достойно ли смиряться под ударами судьбы, иль стоит оказать сопротивленье и в смертной схватке…

– Хватит-хватит, умница! Верю, читал. А скажите, Наваррский Генрих Антуанович, вас не смущает, что вы ответили мне на чистом английском языке? – Во въедливом голосе д’Орбиньяка слышалось злорадство.

– Вероятно, в детстве я получил хорошее образование! – не сдавался я.

– Ну, с этим-то трудно спорить. Итонская сельская школа – это вам не хухры-мухры! Ладно! Подойдем с другого конца. То, что автору прочитанных тобою строк Уильяму Шекспиру на сегодняшний день всего восемь лет и до написания трагедии «Гамлет», монолог из которой ты только что цитировал, осталось всего ничего – девятнадцать годков, тебя ни на какие мысли не наводит?!

– Этого не может быть! – ошарашенно проговорил я.

– Может! – жестко отрезал шевалье. – И не просто может, а так оно и есть!

– Невероятно!

– Вальдар, вот ты Фома неверующий! Впрочем, тебя и в прежней-то жизни с выбранного курса бульдозером было не свернуть. Как же ж тебе доказать?! Ну постарайся вспомнить! Сюда нас заслали, чтобы спасти настоящего Генриха Наваррского из Лувра во время Варфоломеевской ночи. Генриха там не оказалось. Кстати, где он, так толком и по сей день никто сказать не может.

– Да, я помню. Мы были в Лувре. Я направил тебя с Екатериной Медичи за войсками маршала Монморанси, потом был взрыв, контузия…

– Так, диагноз ясен! Бой Вальдара с головой был выигран из-за неявки противника. Пациент скорее жив, чем мертв. Но на фиг ему это сдалось – он и сам не знает! А помнишь, как мы с тобой Жанну д’Арк освобождали?

– Жанну д’Арк? Значит, это был не сон?

– Нет! – радостно завопил совсем уж было отчаявшийся Лис. – Мы ее освобождали. А потом приперся Бедфорд и закинул нас сюда.

– Герцог Бедфорд – наместник Франции?

– Нет! Его дальний потомок! Представитель Ее Величества в Институте, – в изнеможении возопил шевалье д’Орбиньяк.

Я молчал, ошеломленный услышанным. Как оказалось, все это время я жил не своей жизнью, а моя же находилась где-то в другой стороне, где-то поблизости. И я лишь едва различал ее след!..

– В общем, Капитан, можешь верить, можешь нет, но все же напоминаю: у тебя на груди висит такая изящная штучка, с виду напоминающая нательный крест. Это – прибор закрытой связи. Я тебя умоляю, ради бога, не снимай его, не меняй на водку, не награждай им особо отличившихся героев борьбы и бокса, а уж тем более героинь! Маяк у тебя сейчас, слава КПСС, работает в полный рост, так что накрайняк по нему сыщу. Но ты уж будь добр, держись на связи, не теряйся. А то ведь если ты здесь, не дай боже, заиграешься в царя горы, дома меня не простят!

– Мой капитан! – донеслось до меня словно как сквозь вату. – В лесу всадники, совсем близко!

– Наши? – спросил я, поднимаясь на локте и тряся головой, чтобы избавиться от наваждения.

– Для наших рановато, сир. Должно быть, анжуйцы прочесывают лес.

– Только их здесь не хватало! – Моя левая рука начала инстинктивно нашаривать эфес шпаги. – Приготовиться к бою!

– Уже, сир! Вы тут задремали, я не хотел вас беспокоить. Думал, может, проедут мимо.

Я подскочил на месте. Подо мной был знакомый возок, рядом сидела Конфьянс с влажным компрессом в руках.

– Я рада, что вы пришли в себя, Ваше Величество, – проговорила она своим певучим южным говором, сопровождая слова оживленной жестикуляцией.

– Благодарю вас, сударыня! – сконфуженно пробормотал я, спрыгивая наземь.

Самое время. Из лесу послышалось конское всхрапывание, и на поляну, где располагался наш временный бивуак, в гнетущем молчании выехало с полсотни закованных в латы жандармов с палашами наголо. Со всех сторон одновременно.

– Ба, господа, какая встреча! – Всадник на прекрасном гнедом андалузце, явно возглавлявший отряд, пустил коня шагом вокруг ощетинившегося стволами пистолей возка.

– Ах, сир, вы не поверите, как давно я ждал этой минуты! – Всадник завершил круг почета и, остановившись передо мной, насмешливо склонил голову, приветствуя ряженого короля.

Сквозь редкие витые прутья забрала его бургундской каски холодным голубым светом сияли глумливые глаза Луи де Беранже, сьера дю Гуа.

– Прошу простить меня, Ваше Величество, что осмеливаюсь находиться перед вами в головном уборе, но, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, это не знак моего к вам неуважения, а всего лишь минимальная разумная предосторожность. Я так жаждал этой встречи, что испортить ее миг дыркой во лбу было бы весьма обидно.

Губы любимца Генриха Анжуйского сложились в недобрую ухмылку:

– Ваше Величество, честно говоря, я ждал от вас большей осторожности и изобретательности. Неужели же, отпуская своего лейтенанта искать «работу» в Париже, вы могли подумать, что он так и останется неузнанным?! Святая простота! Его опознала стража в первых же воротах. На ваше счастье, это были мои люди. Я велел следить за вами, и вскоре план побега был ясен как божий день. Впрочем, не скрою. Вы весьма удивили меня, совершив налет на замок Сен-Поль. Что за нелепая блажь, мессир, похищать такое милое создание с такими черными очами? Зачем вам вдруг понадобилось портить судьбу юной прелестнице? Разве в этой повозке место для нее? Вы спутали все карты. Мадам королева предназначала эту мадемуазель графу Дамвилю в обмен на лояльность Лангедока, а Генрих обещал ее мне. Во всяком случае, до той поры, пока Дамвиль приедет в Париж. Согласитесь, сир, похищать девушку, можно сказать, из постели ее будущего любовника – весьма дурной тон!