Пьяный ангел (сборник) - Вейс Владимир - Страница 44

На аукционе в Майами был выставлен лот с очень старыми механическими часами. Их приобрел за 250 тысяч известный коллекционер Джимми Бзежински. В интервью нашему корреспонденту Джимми признался, что еще не видел на свете более удивительного изобретения рук человеческих. Часы находятся в прекрасном рабочем состоянии, они ходят и показывают время по часовому поясу российского города Санкт-Петербург. Лот был выставлен эмигрантом с Кубы, бывшим хозяином известной кубинской табачной фабрики Педро Кастилио. Его дед Рафаэль Костилио приобрел их благодаря сделке с некоим русским, путешествующим инкогнито, за три коробки гаванских сигар. На задней стороне часов сохранилась гравировка с названием известного в советское время часового завода «Слава».

– Русские странный народ, – признался Бзежински. – 130 лет назад они изготавливают эти часы и придумывают им фирму, которая появится не ранее чем через полвека. Когда я держу этот часовой механизм, то меня не покидает ощущение, что ему не так уж и много лет. Я думаю нашим компаниям, производящим подобную продукцию, следует поучиться у русских».

Часть четвертая

1

В детской послышался рев Левки. Это наш с Оксаной сын. Я встал и побрел, спотыкаясь со сна. По ходу посмотрел на часы. Было пол пятого. Это самое непробудное время Оксаны.

Левка, увидев меня, скорчил требовательную рожицу и похлопал себя по бокам:

– Тя-тя.

Это означало, что все мокро и требуется замена постели. Весь в меня.

– Кашу будешь?

Левка произнес:

– Утя.

Это означало, что он не прочь перекусить.

Я сменил ему постель, надел на него сухую пижамку и понес сына на кухню.

Здесь у него коронное место на высоком стульчике.

– Посиди, помолчи, сейчас подогрею.

Левка ничего не сказал, а начал агукать, показывая на картину с нарциссами.

В холодильнике еды для Левки не оказалось. Я вскипятил молоко, стал сыпать манку, бурно мешая, чтобы не было комков. Это занятие отвлекло сына от картины. Я подумал, что в его понимании я очень странный тип – большой, с копной волос на голове и очень неповоротливый.

Потом начал студить. Процесс мною освоенный и доведенный до совершенства с помощью проточной воды в раковине. Минуты полторы хватило, что бы привести кашу в продукт оптимального употребления.

Левка высосал кашу через соску из бутылки и тотчас же описался. Я снова снял с него все и голым отнес в детскую. Погугукав, он уснул. Когда я на цыпочках выходил от него, то столкнулся нос к носу с отцом Оксаны. Он был форме большевистского комиссара: кожаная куртка, портупея, хромовые сапоги и пышное галифе.

От него несло простым табаком, оружейным маслом и еще чем-то, что не поддавалось моментальному распознаванию.

– Вы откуда Александр Семенович?

– С Феликсом мы тут немного погутарили…

Сказал так, словно побывал в стане казаков.

– Как, вы опять брали машину? Мы же договаривались…

– Виноват, не спалось. Уж больно хотелось посоветоваться со старшими товарищами, что мы тут строим, как и кому? И ради чего брали Зимний…

– Вы все выложили Дзержинскому?

– Ну не все, так намеками, мол, как бы он отреагировал, если бы Сталин стал генсеком, а затем расстрелял, сгноил и разогнал по зарубежью несколько миллионов людей. А потом была война. А после один из посредственных политкомиссаров стал генсеком.

– И что сказал Феликс Эдмундович?

– Он заснул, улыбаясь, словно я ему сказку на ночь рассказал. И посоветовал поспать тоже. Правда, уже во сне, он сказал: «Надо убрать Сталина из ЦК. Ильичу скажу…»

– А кем вы представились?

– Питерским коммунистом императорского завода фарфора…

– А если бы вам не поверили, а расстреляли?

– Я хорошо сыграл свою роль.

– Извините, вы старше по возрасту да и по званию, я только старший лейтенант запаса, запрещаю вам…

– Сынок, не надо мне запрещать. Тем более я всегда подстрахован.

Из кладовой, где была помещена машина времени, вышла Ольга Сергеевна в очень интересной одежде, которую можно увидеть на бомжах, если бы те подобрали реквизит, выброшенный из театральных запасников. Но даже в этом случае отдаленно мама Оксаны напоминала Незнакомку с картины Крамского.

Она хотела незаметно пройти мимо, но я раскинул руки, останавливая тещу:

– Вы же можете оба пропасть в эпохах, произойдет сбой машины, и вы окажитесь… в гостях у мамонтов.

– Ах, Владимир, уж лучше вместе пропасть, чем этот шпион, – кивнула она на мужа, – будет мотаться один.

– Не верь ей зять, – усмехнулся Александр Семенович, – она боится, что я заверну налево в какой-нибудь бордель.

– У, баловник! – замахнулась на него жена какой-то изъеденной молью шалью, но он взял ее под талию и повел на кухню.

2

Поворочавшись в кровати и, поняв, что все равно не засну, я поцеловал спящую Оксану, и пошел на кухню.

Правда теща уже плескалась в ванной, а тесть сидел за рюмкой коньяка.

– Тебе налить? – спросил он.

– Нет, еще очень рано…

– Если считать как продолжение ночи, то нормально, – хмыкнул полковник, – Феликс предложил мне кружку спирта, а сам ведь отказался. Ну, я с его помощником Бородиным и выпил.

– Я вижу, что вас мучают вопросы состыковки прошлого и современности, Александр Семенович, – сказал я, посмотрев в окно. Там светало. – Вы постоянно убываете в прошлое. Что вы там ищите?

– Истоки ошибок нынешних, – несколько выспренно ответил генерал, не поднимая головы.

– А в чем они?

– Это провокационный вопрос. – Наконец полковник поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Это был не просто взгляд человека, опытный чин госбезопасности читал в моей душе, как в книге. – Ты думаешь, что живешь под моей крышей и бояться тебе нечего? Ошибаешься, вся твоя подноготная известна полковнику Скобцеву. Он перечитал все твои публикации в газетах, начиная с «Пионерской правды», где ты в пятом классе напечатал свое первое стихотворение про мир. В одном из путешествий я заглянул в юность этого Скобцева, побывал в его комнате, когда он учился еще в школе. Под подушкой его кровати я увидел атлас, вероятно отцовский, приложение к медицинской энциклопедии. По пятнам на нем я понял, что мальчишка онанирует, разглядывая половые органы.

Я с изумлением взглянул на тестя. Вот школа славных органов безопасности! И если бы свой отчет об обыске у юного Скобцева полковник доложил с долей торжества, я бы тотчас ушел из кухни и вряд ли протянул руку генералу. Но на его лице проступала усталость. Та усталость, которая свойственна людям совестливым, но обязанным заниматься некими делами как раз вопреки совести.

– Во-во, – заметил налет брезгливости на моем лице полковник. – Ты знаешь, что прославленная в детективах работа сыщиков начинается с обычной замочной скважины? Знаешь анекдот про майора Пронина. За ним бежал преступник, и когда бежать было некуда, оставался один сортир. Короче, преследователь поднял крышку унитаза, а на него глядели умные глаза майора Пронина.

– Вы, наверное, не только в прошлой жизни Скобцева побывали, – предположил я. – Но и своих начальников не забыли.

Тесть налил себе коньяка и слегка насмешливо посмотрел на меня.

Я понял, что, конечно, наш генерал покопался и в жизни своих шефов. Усмешка все гуляла по губам тестя.

– Вчера мне предложили выйти на пенсию. Мол, идет компания по омоложению аппарата.

– Вы не в милости?

– Да нет, не сказал бы. Что-то гниет рядом. А я иногда морщусь. Может, стоит смотаться в будущее? Ты же был.

Он подвинул в мою сторону полную рюмку.

– Пей, а то не буду говорить с тобой.

Я выпил, и я ощутил свой желудок. Странно, когда таким образом ощущаешь свои внутренности. Очень странная тема для рассуждений.

– Скажу честно, что боюсь будущего нашей страны, чувствую, что там гадко, – продолжал говорить тесть. – Да и ты рассказывал о развале, о каком-то Туркменбаши. А давай, пока есть у меня сила, удавим мы этого Ниязова. Да и еще нескольких московских, да и других, кто ведет страну в тупик.