Уловка (Держи меня крепко, Прайм-тайм, Последнее интервью) - Браун Сандра - Страница 26

— Ты так хорошо меня приняла, — тихо сказал он.

Энди невольно выгнулась, когда он начал играть с набухшим соском, который сразу окреп, очутившись между его пальцами. Он наклонился и поцеловал его. По ее телу пробежала дрожь нетерпения, и он начал двигаться. Лайон касался ее так, как никто и никогда раньше не касался — не только физически, но и духовно. Она вся отдавалась ему.

Энди наконец поняла. Несмотря на их неудачное знакомство, на его недоверие, сарказм, ядовитые замечания, насмешки и гнев, которые они вызывали в ней, она любила этого мужчину. Если бы не любила, то с легкостью могла бы игнорировать его оскорбления и нападки. Она бы оставила без внимания грозные предупреждения, о которых помнила во время интервью с генералом. Она любила его — и потому любое грубое слово от него было ей смертельной раной. Его угрозы были бессмысленны — она не сделала бы ничего, чтобы ранить Лайона, это было равносильно тому, чтобы ранить саму себя. Она не оказалась бы здесь рядом с ним сейчас, погруженная в сакральный ритм страсти, если бы не было любви. Лес часто спрашивал, для кого она себя бережет. Теперь она знала для кого. У нее никого не было после Роберта не потому, что не было возможностей, а потому, что она ждала любви. И она полюбила Лайона Рэтлифа. Определив чувство, которое заставляло ее испытывать такие сильные эмоции при каждой их встрече и приносило столько боли, когда они ссорились, Энди почувствовала удивительную легкость. Она с готовностью встречала каждое движение его тела.

— Да, да, милая. — Его дыхание, сбивчивое, было подобно легкому ветру у нее в ушах.

Она обняла его сильнее, крепко прижалась бедрами к его паху.

— Энди, Энди, да… да… Прогнись… Боже… ооо… как хорошо… Да.

Внутри нее рос горный поток, ревущий и быстрый, как те, что питают реки. Это чувство было ей незнакомо, и она даже немного стеснялась его. Энди попала в стремнину и тонула в ней, она не могла противиться этой незнакомой, необузданной силе. Поток накрывал ее горло, шею, ее разум, и перед тем, как он поглотил ее целиком, она услышала, как Лайон выкрикнул ее имя. Энди крепче схватилась за него, и они оба исчезли, унесенные течением в глубины наслаждения. Прошло несколько долгих минут. Они лежали, все еще крепко сцепившись, и тяжело дышали в унисон. Наконец Лайон заговорил:

— Энди? — спросил он.

На сей раз она нашла в себе силы отозваться:

— Да, Лайон, да.

— Тебе было хорошо?

— Да, — сказала она просто.

Они вернулись к бассейну, верхняя часть бикини нашлась прямо рядом с фильтром на поверхности, а трусики Лайону пришлось поискать, несколько раз нырнув в глубину.

— Теперь я буду спать как ребенок, — улыбнулась Энди.

— Не надейся, — прорычал он, схватив ее сзади и притянув к груди.

— Не надеяться на что? — спросила она с шальной улыбкой, проведя руками вдоль его ребер.

— Не надейся поспать.

Он чмокнул ее в губы и подтолкнул вперед.

— Давай-ка в дом, а то замерзнешь.

Они оба завернулись в огромные полотенца, взятые из кабины для переодевания, и теперь крались по темной гостиной и вверх по лестнице. Лайон нес в одной руке свою одежду, а другой обнимал ее за плечи. Она замялась возле двери своей спальни, но Лайон повел ее вперед по коридору в его комнату. Он закрыл за ними дверь, подошел к кровати и зажег лампу на тумбочке.

— Наконец-то я могу увидеть тебя при свете.

Он подошел к ней и потянулся к полотенцу, которое было завязано на груди. Энди остановила его, схватив за запястья.

— Лайон, пожалуйста… Постой.

Теперь, когда она осознала, что любит его, его недоверие волновало ее еще сильнее. Ей была невыносима мысль, что он может отнести причины ее капитуляции к чему-то, кроме любви. Любой другой мотив должен казаться ему просто смехотворным после того, с какой страстью они занимались любовью в кабинке для переодевания всего полчаса назад. Но ей необходимо было все прояснить.

— Почему? — мягко спросил он.

— Потому что я хочу поговорить.

Лайон тут же нахмурил брови, тень омрачила его лицо, подтверждая ее опасения: она все еще под подозрением. Взяв его руку, она подошла к кровати и села: колени плотно сжаты, голова склонена, пальцы нервно треплют краешек полотенца.

— Ты ошибаешься.

— Насчет чего? — Он присел на краешек кровати, облокотившись на столбик от балдахина.

— Насчет того, что думаешь обо мне. Я знаю, ты слышал Джефа сегодня днем.

— Ты имеешь в виду часть про «подружиться» со мной, чтобы добыть информацию?

— Да, дело не в этом.

— Лес не просил тебя сделать это?

Она сглотнула и посмотрела на него, а потом быстро отвела взгляд.

— Он просил. Но я не всегда слушаю его. По крайней мере не так регулярно, как раньше. — Последнее предложение она добавила скорее для себя. Она снова посмотрела на Лайона, на этот раз прямо, открыто, повернувшись к нему всем корпусом: — Я никогда не продавала себя за историю. Родители научили меня уважать себя и свое тело. Я никогда не рассматривала секс как предмет для торга. Но даже если забыть о морали, обстоятельства ни разу не вынуждали меня зайти так далеко. Я профессионал. Если некоторые мои герои и не желали рассказывать о чем-то в ходе интервью, мне всегда удавалось убедить их открыться без всяких грязных сделок. Я хороша в своем деле. Я амбициозна, хотя теперь это и…. неважно. Как бы там ни было, я действительно увлеченный человек, мне нравится делать уникальные репортажи, добывать информацию или героев, которых никто другой не смог заполучить, но у меня нет беспринципности Леса, я не достигаю своих целей любыми средствами, не хожу по головам. Это банально, но мне всегда казалась справедливой пословица «Не суди других да не судим будешь». Насколько мне известно, я никому серьезно не навредила своими интервью и никогда не нарушала принцип конфиденциальности.

Она замерла в ожидании. Еще до того, как она закончила свою речь, он встал и начал мерять шагами пол у изножья кровати. Теперь он остановился и снова сел.

— Ты должна признать, что факты говорят не в твою пользу. Ведь ты заметно поменяла свое отношение ко мне после разговора с Лесом.

— Я знаю. Но это не имеет к Лесу никакого отношения. Я вспомнила о нем в твоем присутствии единственный раз — когда ты спросил, кто он такой. До этого момента он был последним, кто мог прийти мне на ум. — Она посмотрела на него серьезно. — Лайон, ты правда думаешь, что я могу воспользоваться тем, что произошло полчаса назад? Думаешь, это могло так мало для меня значить? — Энди ощутила пощипывание в глазах. — Я знаю, ты остерегаешься женщин после того, что сделала Джери, но не спеши несправедливо обвинять меня. Я использовала детский трюк, чтобы попасть в твой дом, но я не играла с тобой ни в какие игры.

Лайон наблюдал, как маленькая слезинка сорвалась с ее ресницы и покатилась вниз по щеке. Он поймал ее пальцем и прижал его к своим губам.

— Теперь снимешь полотенце?

Она всхлипнула от облегчения, все еще балансируя на грани между смехом и слезами, и упала к нему на грудь. Они избавились от полотенец, стянули с кровати тяжелое покрывало и забрались под простыни, не прерывая поцелуй. Сильные руки сжали ее тело. Его ускоряющийся пульс и прерывистое дыхание были уже знакомыми, поток снова захватил ее, и она обо всем забыла. Они с Лайоном набросились друг на друга, как оголодавшие хищники на добычу. Они катались с одной стороны кровати на другую, не размыкая объятий, не отнимая губ. Когда они наконец оторвались друг от друга, он покорно лег на спину и позволил ей быть главной в этой игре. Она стала покрывать его шею страстными поцелуями, постепенно опускаясь к груди. Блаженно поводя головой из стороны в сторону, она наслаждалась прикосновением мягких волос на его груди к своему лицу. Она поцеловала его в солнечное сплетение и подняла голову чуть выше, наблюдая, как ее палец играет с его соском. За пальцем последовал язык, сначала она действовала нежно, но желание заставило ее быть смелее, агрессивнее.