Центурион - Скэрроу Саймон - Страница 26

— Кто там их атакует? — недоумевал Макрон. — Разве мы здесь не одни-одинешеньки?

— Может, Лонгин послал нам вдогонку кавалерийский отряд? — высказал предположение Парменион.

— Может быть, — сказал Катон, — хотя сомнительно.

— Тогда кто это может быть?

— Скоро узнаем.

Между тем отдаленная схватка продолжалась. Временами из гущи боя выныривала какая-нибудь фигура и уносилась в пустыню, прочь от грозной пылевой тучи. То и дело появлялись лошади без всадников, бесцельной рысцой труся куда-то. Чем дальше, тем глуше становился шум сражения, и вот уже одно лишь косматое солнце низко висело в небе, рассылая свои красноватые лучи по бесплодной равнине.

— А вот и наши! — крикнул, указывая, Парменион.

Конные турмы Второй Иллирийской галопом близились к когортам, поблескивая под утренним солнцем доспехами. Катон поглядел на них вскользь, вслед за чем, обернувшись, крикнул:

— Смотрите!

Макрон с Парменионом повернулись туда, куда пальцем указывал Катон.

Из медленно оседающей пыльной завесы показался всадник в черном; лучи восходящего солнца медно поблескивали на конской сбруе и конусовидном шлеме. Придерживая лошадь, верховой неторопливо оглядывал все еще выстроенных в каре римлян. Позади него постепенно очерчивались темные силуэты других верховых. Выплывая из пыли, они росли числом (Катон насчитал не меньше сотни). Они тоже останавливались за спиной своего предводителя и вглядывались; таким образом, строй смотрел на строй.

— Замечательно, — пробурчал Макрон. — Что прикажете с ними делать? Никак вражья сила?

— Эти-то? — Катон задумчиво поскреб подбородок. — Более чем вероятно. Тем не менее они спровадили тех лучников. Остается лишь надеяться, что враг моего врага — мой друг.

Спустя минуту военачальник поднял руку и взмахом велел коннице следовать за собой, машистой рысью послав своего скакуна навстречу римским когортам.

Глава 11

Макрон поднес ко рту сведенные ладони и трубно огласил разделяющее каре и конницу пространство:

— Вот так хватит! Теперь остановитесь!

Крикнул он на греческом. Всадник вскинул руку, от чего конная лавина, колыхнувшись, затормозила; сам же он продолжал дерзко скакать на стену из римских щитов. На секунду Макрону показалось, что верховой не понял фразы. Хотя на востоке греческий в ходу, даром что родной язык здесь арамейский. Невдалеке один из легионеров начал крутить над головой пращу; жужжащим диском вращался кожаный ремень с утяжеленной кошелкой.

— Опустить пращу! — рявкнул Макрон. — Никто не стреляет до моего приказа! Награду в динарий временно отзываю!

Последнее было встречено язвительным смехом, особенно у тех, кому не выпало возможности сменить щит на пращу. Удивительно, с каким нарочитым удовольствием солдаты реагируют на неудачи своих сослуживцев (мысль, от которой Катон с кислой ухмылкой покачал головой). Легионер опустил руку, и невыпущенный заряд тюкнулся оземь. Вновь тишина нависла над рядами римлян; одинокий всадник между тем продолжал как ни в чем не бывало скакать, открыто презирая прозвучавшее указание.

— Смельчак, надо сказать, этот погонщик ослов.

— Что ж, по крайней мере, он не приказывает остальным бросаться на нас.

Макрон вскинул палец — так, чтобы это видела приближающаяся с фланга кавалерия.

— Немудрено: вон они, наши ребята, на подходе.

— Что-то он не похож на того, кому внушает страх римская кавалерия.

— Поглядим, — пожал плечами Макрон и выступил из строя вперед. — Остановись здесь! — властно ткнул он пальцем в сторону всадника, до которого оставалось не больше полусотни шагов. — Предупреждать больше не буду!

Всадник наконец-то натянул поводья и сдержал скакуна. В наступившей тишине он свирепым взглядом оглядывал римские когорты. Темные одежды всадника были исключительно тонкой выделки — может статься, из шелка; они струисто колыхались в такт тому, как его норовистый конь бил копытом в землю. Всадник, судя по всему, был недюжинного сложения; сильное широкое лицо окаймляла темная, аккуратно подстриженная бородка. Был он ненамного моложе Макрона.

— Кто вы? — оглядывая кряжистого римского офицера, спросил он на греческом. — Помимо того, что римляне.

Звучный богатый голос был без призвука акцента.

— Я центурион Макрон, четвертая когорта Десятого легиона. Префект осадной колонны, посланной на помощь правителю Вабату, союзнику Рима.

— Союзнику Рима? — всадник саркастично поднял брови. — Скажи уж лучше, собачонке Рима.

— Ну а ты кто, свет моих очей? — проигнорировал язвительность Макрон.

— Я Балт, пальмирский князь, а это, — он указал на ждущих сзади конников, — это моя свита, в основном охотники. Еще с месяц назад мы охотились по холмам на джейранов и серн, а теперь охотимся на изменников и врагов Пальмиры. Вроде тех собак, — он мотнул головой через плечо, — которых мы уложили там, в песках.

— Ну, так значит мы друзья, князь, — Макрон вытянул руку.

— Друзья? — Балт, фыркнув, сплюнул. — Рим Пальмире не друг.

— Но и не враг, — откашлявшись, вклинился Катон. — В отличие от Парфии и тех в вашем городе, кто толкает Пальмиру под власть парфян.

Балт, прежде чем сказать, воззрился на Катона.

— Это еще как сказать, римлянин. Ни для кого не секрет, что ваш император домогается Пальмиры, как вор — чужого богатства.

Макрон покачал головой:

— Не тем словом ты нас, друг, нарекаешь. Мы не воры. Мы здесь для того, чтобы помочь вашему правителю. Избавить его от тех, кому не терпится предать его Парфии.

— В самом деле? — со зловещим подрагиванием губ улыбнулся Балт. — И как это вы думаете спасти его эдаким жалким числом?

Макрон выпятил грудь:

— Нашего числа для этого более чем достаточно.

— Так ли, центурион? Это вас надо было спасать еще минуту назад. Не вмешайся я, ваша гибель от рук изменников была считай что предрешена.

— Вот уж нет. Сила была на нашей стороне. Мы лишь дожидались первого света, чтобы бросок совершила наша кавалерия. — Макрон указал на конников Второй Иллирийской, что сейчас во весь опор скакали в сторону когорт.

Катон за передним рядом иллирийцев обернулся к Пармениону и тихо сказал:

— Надо бы отрядить к центуриону Аквиле скорохода. Нежелательно, чтобы наша кавалерия по недоразумению ринулась на них.

— Слушаю.

В то время как Парменион давал указания, Катон вышел за строй и присоединился к Макрону, сносящему сейчас насмешки князя, который сейчас потешался с высоты седла.

— Римская кавалерия? Ох, ты меня насмешил! Ты думаешь, она повлияла бы на исход боя?

Макрон в пятнах гневного румянца сделал к Балту шаг:

— Ты, прежде чем смеяться, посмотри: мы вполне могли бы дать им отпор.

Катон, даром что разделял уязвленность друга, сознавал, что сейчас для обид нет ни времени, ни места. Он громко прокашлялся — настолько, что Балт с Макроном на него обернулись.

— Что, муха в рот попала? — прорычал Макрон.

— Прошу простить, господин префект: пыль, не более. Вместе с тем я полагаю, что мы, несмотря на разногласия, с князем все же на одной стороне. Надо бы обсудить с ним положение в Пальмире.

— Ты так думаешь?

— Непременно, — спешно кивнул Катон. — Самым определенным образом.

Макрон еще побуравил Катона взглядом, а затем повернулся обратно к Балту.

— Ну хорошо. Если ты велишь своим верховым спешиться, я прикажу своим людям опустить оружие и мы сможем поговорить более спокойно.

— Так и поступим, центурион, — кивнул Балт.

Обернувшись, он властно что-то крикнул своему отряду. В следующую секунду воины поспрыгивали с седел и тихо присели на корточки возле своих лошадей, готовые по окрику Балта метнуться обратно. Подвоха в их действиях все-таки не наблюдалось, и Макрон, повернувшись, выкрикнул команду об отбое тревоги. Солдаты опустили щиты и копья, настороженно поглядывая на пальмирцев, которые в это время лезли себе в переметные сумки за нехитрой снедью — черствым хлебом, куском вяленины, — чтобы успеть перекусить до поступления дальнейших приказаний. Невдалеке от каре центурион Аквила остановил своих людей, и те, прежде чем примкнуть к товарищам, тоже слезли с коней. Явственно ощущалась напряженность между двумя разноплеменными и разнородными силами, но это хоть как-то сглаживало остроту молчаливой враждебности между легионерами и вспомогательными. Эта мысль вызвала у Катона улыбку.