Приемное отделение - Шляхов Андрей Левонович - Страница 18

— Вы не расслабляйтесь, Алексей Дмитриевич, — посоветовал главный врач. — То, что человек состоит на учете у психиатра, не лишает его права писать жалобы и заявления в прокуратуру. А там знаете как все рассуждают? Нет дыма без огня. К этому не придерутся, так придерутся к другому. Что, забыли про Долгова?

Долгов был заведующим урологией. Один из пациентов, постоянный клиент психиатров, которого Долгов прооперировал по поводу запущенной аденомы предстательной железы, счел нарушения потенции, возникшие после операции, следствием врачебной халатности. Жалоба разбиралась в департаменте здравоохранения и была признана необоснованной. Кляузник вознегодовал и засыпал все мыслимые инстанции (вплоть до пожарного надзора) разнообразными высосанными из пальца кляузами. Лучше бы уж книги писал, с такой-то фантазией. Долгов, замученный проверками, ушел в сорок седьмую урологическую больницу (тоже на заведование). И вовремя, надо сказать, ушел, иначе бы, рано или поздно, его бы уволили после очередной проверки.

Заместители дружно решили про себя, что главный врач явно нацелился на повышение, вот и пытается заработать популярность. Частично они были правы: Александр Брониславович не собирался сидеть до пенсии в главных врачах, считая, что он способен на большее. Правда, были у Александра Брониславовича два довольно серьезных недостатка, препятствующих карьерному росту. Он не любил вникать в детали, спихивая всю рутинную работу на заместителей. А ведь некоторые детали, такие несущественные на первый взгляд, могут оказаться фатальными для карьеры, и примеров тому множество. Так что вникать во все надо самому, иначе рано или поздно споткнешься на ровном месте, а то и подставят свои же. А еще Александр Брониславович любил выпить, порой — прямо с утра, что не лучшим образом сказывалось на его работоспособности. Подчиненные даже переиначили фамилию главного врача — с Перова-Вяткина на Петрова-Водкина. Никаких аналогий с известным художником, кроме водки. Неизвестно, как долго бы оставался Александр Брониславович главным врачом и стал бы он им вообще, если бы не поддержка высокопоставленного братца. С братцем, конечно, вышло нехорошо — руководителем департамента назначили не его, а другого заместителя. Облом-с.

В терапевтическом приемном отделении никаким позитивом сегодня не пахло. Скорее наоборот. Недавно принятая на работу санитарка Сысоева не вышла на дежурство. Ночью кто-то стащил простыню из смотрового кабинета. Грешили на «Скорую помощь», но не исключено, что «преступление» могли совершить и охранники. Мелочь, конечно, и у сестры-хозяйки неучтенный резерв на такие случаи создан, а все равно неприятно. Да вдобавок под утро поступил мужчина с пневмонией, осложненной дыхательной недостаточностью. Едва дежурный врач Колбин отпустил «Скорую», как мужик предъявил помятую выписку из одиннадцатой туберкулезной больницы. На вопрос Колбина, какого, так сказать, хрена, про туберкулез не было сказано раньше, пациент ответил, что, дескать, туберкулезные больницы ему надоели, хотелось бы для разнообразия в обычной полежать. «Для разнообразия» он сейчас лежал в приемном отделении, а Ольга Борисовна сидела на телефоне, организовывая перевод. Вот уж действительно, не было печали.

Алексей Иванович, которому наконец-то удалось перекроить график так, чтобы побывать дома, вернулся после четырехдневного отсутствия и сейчас, полный трудового энтузиазма, принимал пациентов, а заодно делился с медсестрой Корочковой впечатлениями. Корочкова делала вид, что слушает, а на самом деле думала о чем-то своем, отчего реплики выдавала невпопад, но Алексей Иванович этого не замечал.

Зато его рассказ внимательно слушала пациентка — восьмидесятилетняя интеллигентного вида дама. Когда Алексей Иванович сделал паузу, она сказала:

— Я тоже была в Ташкенте. Два раза. Хороший город.

Алексей Иванович не стал уточнять, что он рассказывал не о Ташкенте, а о Мышкине. Выслушал сердце и легкие, пропальпировал живот и отправил пациентку в терапию. Корочкова на некоторое время оторвалась от дум и огорошила неожиданным вопросом:

— Алексей Иванович, а князья Мышкины где живут — у вас там или за границей?

— Какие князья? — переспросил Алексей Иванович.

— Мышкины, — повторила Корочкова. — Мы в школе проходили…

— Так то, наверное, князь Мышкин, Оксана Игоревна, герой романа Достоевского «Идиот»…

— Точно! — подтвердила Корочкова. — Нас так этим Достоевским достали, что я князей Мышкиных до сих пор помню!

— Я вынужден вас разочаровать, — Алексей Иванович развел руками. — Князь Мышкин — вымышленный персонаж. Насколько мне известно, никаких князей Мышкиных на самом деле не существует.

— Это плохо, — убежденно сказала Корочкова.

— Почему? — Алексей Иванович явно так не считал.

— Князья — это замки, романтические легенды, старинные клады…

— Ну, этого добра у нас хватает и без князей, — улыбнулся Боткин. — Замков кругом понастроили множество, особенно в последние годы, легендами Мышкин не обижен, клады у нас тоже находили. Даже два дома с привидениями есть.

— Расскажите про привидения, Алексей Иванович!

— Кто же днем, Оксана Игоревна, про приведения рассказывает? — отшутился Боткин. — Про привидения на ночь положено рассказывать, а потом лежать и бояться.

— Ночью я и без привидений лежу и боюсь, что вот сейчас «Скорая» кого-нибудь привезет и придется вставать… Услышу шум на улице, и сердце замирает — к нам или в хирургию?

— А если проедет мимо, то сразу так хорошо на душе становится. Хирургам работать — нам отдыхать…

— Вот-вот! Поэтому расскажите сейчас, пока нет никого.

— Ну ладно, — Алексей Иванович уселся за стол. — Жил да был в городе Мышкине купец Гречишкин. Торговал он мануфактурой, то есть тканями. И была у него дочь Машенька, Мария Федоровна…

— Доктор! — В смотровую влетел незнакомый Алексею Ивановичу охранник, раскрасневшийся и с вытаращенными глазами. — Скорей! Там, на улице, мужик упал и помирает!

— Где?! — Боткин вскочил с места и схватил чемодан со всем необходимым для реанимации, стоявший в углу слева от его стола.

Реанимационной укладке положено всегда быть под рукой, иначе какой в ней смысл?

— Да прямо напротив ворот, на той стороне! Шел и вдруг упал…

Шел и вдруг упал — это серьезно, даже очень. Это не «три дня в боку колет, мочи нет терпеть» и не «голова раскалывается, умираю». Просто так, для своего удовольствия, на улицах падать не принято. Разве что спьяну.

— Попросите Ольгу Борисовну сесть на прием! — уже на бегу крикнул Алексей Иванович Корочковой.

Экстренный случай экстренным случаем, а работа — работой.

Бегал Алексей Иванович интересно — большими скачками, словно прыгал с ноги на ногу. Умирающего искать не пришлось — он действительно лежал напротив ворот, ну, может, не точно напротив, а немного левее. И, конечно же, вокруг собралась небольшая толпа — две немолодые тетки простецкого вида, поддатый краснолицый мужичок неопределенного возраста, девочка, по виду школьница, не старше восьмого класса, и молодой парень в черной косухе и кожаных штанах, патлатый и небритый. Каждый был занят своим делом. Тетки вертели головами по сторонам и хлопали себя пухлыми руками по еще более пухлым бокам, то поочередно, то хором вопрошая:

— Ну где же «Скорая»?! Где?!

— Едет! — успокаивал их поддатый мужичок и вздыхал.

Школьница стояла, остолбенев от ужаса, и хлопала глазами.

Патлатый снимал происходящее на мобильный телефон.

На асфальте немного картинно лежал навзничь, не двигаясь, мужчина лет пятидесяти в джинсовом костюме. Рядом с его головой валялась бело-голубая бейсболка.

Нельзя поручиться, да и вообразить такое тоже трудно, но, увидев эту картину, Алексей Иванович на бегу сказал нехорошее слово, которым обычно называют глупых и недалеких людей. Особенно ему не понравился телефон в руке патлатого. Снимать на улице, конечно, никто никому не запрещает, но как-то неуместно было запечатлевать происходящее.