Записки школьного врача - Шляхов Андрей Левонович - Страница 41

Детские поликлиники тесно связаны со школами, одно ведь в сущности дело делаем – заботимся о подрастающем поколении. Благодаря этой связи сотрудники поликлиник неплохо осведомлены (пусть даже и в общих чертах) о том, что творится в школах.

Я знал, что во всех (или может – в большинстве?) школах имеет место конфликт между учителями начальной школы и их коллегами, преподающими в средних и старших классах. Конфликт этот столь распространен, что его можно назвать типичным. Суть его в том, что учителя «старшей школы» традиционно недовольны уровнем подготовки детей в школе «младшей», начальной. Кроме того, они часто высказываются насчет того, что дети, пришедшие к ним из начальной школы, недостаточно самостоятельны и не приучены думать.

Учителя начальных классов, в свою очередь, козыряют тем, как много усилий потратили они на своих учеников и обвиняют коллег-предметников в неумении найти подход к ребенку, критикуют их за недостаток внимания и доброты, а также за чересчур завышенные требования к детям.

Обе стороны пытаются привлечь на свою сторону администрацию, то есть – директора школы, ибо завучи и так разделяются на «начальных» и «старших». Директоры традиционно хранят нейтралитет, точнее – умные директоры хранят нейтралитет, не склоняясь в пользу какой-либо из сторон, а вот их не очень умные коллеги порой склонны раздувать тлеющее пламя конфликта (а тлеет оно, насколько я понимаю, всегда, особо разгораясь в сентябре), для достижения неких своих целей.

Нет, конечно, еще древнеримские сенаторы советовали: «Divide et impera» – «Разделяй и властвуй», но разделять тоже надо с умом, не по самому больному месту. В бытность мою участковым врачом директор одной из школ нашего района лишилась своей должности благодаря бурным распрям между «начальниками» и «предметниками». Конфликт вышел за пределы школы, посыпались жалобы в вышестоящие инстанции, за жалобами последовали проверки, после которых сменилось руководство. Не рой другому яму – самого в ней похоронят. Директор хотела избавиться от строптивой завуча начальной школы, но в итоге избавила школу от себя.

В «Пантеоне наук» для подобных конфликтов, казалось бы, не было места, ведь и ученики и учителя здесь идеальны или хотя бы близки к идеалу. Старшая школа принимает от начальной юных гениев и заботливо пестует их дальше – откуда тут взяться яблоку раздора, когда все так хорошо?

Откуда, откуда… Из ниоткуда! Причин вроде бы нет, а противоречия есть. Может, они засели в умах педагогов еще на прежних местах работы, да засели так, что не вытравить, навсегда? Мне трудно судить – я же не педагог.

Больше всего меня удивил не конфликт и не скорость его прогрессирования, а повод, то, из-за чего вспыхнули тлеющие угли.

Большая перемена. В учительской многолюдно.

– Что-то на вас лица сегодня нет, Анна Вячеславовна. Все ли у вас в порядке?

«Русичка», то есть учитель русского языка и литературы, Благинина и впрямь выглядит не лучшим образом. Бледная, вся какая-то подавленная, вокруг глаз – темные круги.

– У меня-то все в порядке, – прорывает Благинину, – а вот у брата очередные проблемы…

С младшим братом Анны Вячеславовны заочно знакомы все сотрудники гимназии. Любимый ребенок в семье, избалованный донельзя, он «ищет себя», сидя на шее у родителей, и все никак не находит. Сменил два вуза (из обоих выперли за неуспеваемость), пытался освоить профессию фотографа – быстро разонравилось, окончил курсы рекламных менеджеров, но «нормальной», в своем понимании, работы до сих пор не на– шел… Редкая неделя обходилась без очередной истории о Вадике, так звали брата.

– Пора бы уже и привыкнуть! – полушутя-полусерьезно сказала англичанка Бургомистрова.

– На этот раз все просто ужасно, – вздохнула Благинина. – Вадик под следствием – его задержали в чужой квартире…

В учительской стало тихо.

– Родители даже мне поначалу ничего не сказали, но… Сейчас Вадик дома, его отпустили под подписку о невыезде, но дела его плохи – идет следствие, потом будет суд. И никто не хочет вникнуть и понять, что это была типичная милицейская подстава. На улице к Вадику подошла женщина и попросила помочь. Вадик добрый – он сразу согласился. Женщина сказала, что она вышла из своей квартиры на первом этаже, чтобы выбросить мусор, а дверь захлопнулась и ключей у нее нет. Вот она и ищет кого-нибудь, кто залезет в окно и откроет дверь изнутри…

– Оригинальная просьба! – высказался биолог Власов. – Я бы не согласился.

– А Вадик согласился. Женщина была в халате и тапочках и так убивалась… Вадик залез в окно, женщина сказала, что сейчас она обойдет вокруг дома и постучится в дверь. Когда раздался стук, Вадик открыл, но это оказались два милиционера.

– А женщина? – спросил физик Мигульский.

– Женщина исчезла, испарилась. В квартире на самом деле живут совсем другие люди, муж и жена, которые в это время были на работе…

– И оставили открытым окно на первом этаже? – удивилась Бургомистрова.

– Там вообще столько неясного… Мы думаем, что – это милиция ловит доверчивых людей «на живца», чтобы выполнить свой план по раскрытию преступлений…

– Не может быть! – заахали дамы. – Какой ужас!

– Может-может! – авторитетно заявил Мигульский. – У нас все может быть.

– Вряд ли милиционеры станут заниматься такими сложными провокациями! – заявила учительница первого «Б» Мурадова. – Они скорее прямо на улице в карман что-нибудь подложат…

– Вы хотите сказать, что мой брат вор, Анжела Георгиевна? – возмутилась Благинина.

– Нет, я просто хочу сказать, что выглядит эта история как сказка! И прошу, наконец, запомнить, Анна Вячеславовна, что меня зовут не Анжела, а Анджела Георгиевна!

Нервное напряжение, к которому добавилась обида за брата, привело Благинину к утрате контроля над собой.

– Вы бы лучше в детских тетрадках так искали ошибки, как в своем имени Анджела Георгиевна! – выкрикнула она в лицо Муратовой. – А то мне приходится с ними все заново проходить, начиная со второго класса!

– Хорошо хоть не с первого! – съязвила Муратова.

– Я не вижу ничего хорошего в том, чтобы исправлять ваши недоделки! Любите халтурить, так идите в государственную школу!

– А вы меня не учите!

– А вы меня не поправляйте!

– Почему это вас нельзя поправлять?!

– Потому что это не вашего ума дело! У нас есть директор…

– Да, вот именно, Анна Вячеславовна, у нас есть директор. И только она может оценивать…

Звонок положил конец ссоре. А то хоть водой разливай. Но зерна раздора уже были посеяны.

Продолжение последовало в столовой, когда во время шестого урока там обедали несколько свободных преподавателей и я. Благининой и Мурадовой в столовой не было, но это не помешало учительнице математики Пимановой сказать:

– А все-таки Анна Вячеславовна права – «началка» у нас работает из рук вон плохо. Четырем действиям приходится учить в пятом классе…

Слова Пимановой вроде бы предназначались ее соседке по столу, биологичке Усыченко, но на самом деле это был выпад в завуча начальной школы Панину. Панина сидела в одиночестве за соседним столом и неторопливо вкушала куриную котлету с гарниром из цветной капусты.

– Начальная школа в гимназии работает так как надо! И кого это вам пришлось учить четырем действиям, Татьяна Сергеевна? Можно узнать имена и фамилии? А то абстрактно мазать коллег дерьмом все мы мастера, а как до конкретики дойдет, так и предъявить нечего.

– Пожалуйста, – пожала плечами Пиманова. – Весь пятый «Г»!

– Так уж и весь?

– Весь, Надежда Борисовна! Можете интереса ради поприсутствовать у меня на уроке…

– Можно подумать, что я их не знаю! Я их знаю лучше, чем вы, Татьяна Сергеевна! Не один год вместе провели. И прекрасно знаю, что все они знают четыре действия арифметики!

– Только почему-то не могут ими пользоваться! – съязвила Усыченко.

Завуч покраснела, встала и вышла из столовой, оставив недоеденными полкотлеты и большую часть гарнира.