Слово авторитета - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 56

– Виктор Евгеньевич.

– …Виктор Евгеньевич. Не любил я его. А следовательно, мой ответ попахивает субъективизмом. Ну что я могу сказать? Работу свою он знал прекрасно, этого у него не отберешь. Пропадал в колонии днями и ночами, как будто бы сам срок отбывал. Психолог был неплохой. Посмотрит на человека – и уже знает, на что тот способен. Любил, конечно, приворовывать. Не у своих. Боже упаси! – замахал руками Громов. – А вот у зэков мог тиснуть то, что плохо лежит. Он в колонию-то раньше меня пришел, о многих порядках я от него узнал…

– А в каких отношениях он был с заключенными? – перебил Усольцев.

– Блатные при нем жили припеваючи. И водочка у них была, и уколоться могли, и с бабой при желании могли весело провести время. Лишь бы деньжата водились. А хруст от денег там такой стоял, что и в солидном банке порой не услышишь. Вот я точно знаю, что Федосеев у них на довольствии состоял. Платили ему, может быть, по нынешним меркам и немного, но на баб и выпивку ему всегда хватало.

– А что же он должен был делать?

– Сначала по мелочевке все. Но набегало по-крупному. Например, малявы на волю передать. Его же не шмонают! Он там сам за кума! С воли проносил наркоту, деньги. Со смотрящим колонии в корешах больших ходил и не стеснялся этого, вместе водку не раз жрали. – Громов неожиданно замолчал, с минуту он наблюдал за движением автомобилей на автостраде, затем продолжал так же беспристрастно: – Начальник колонии в то время мужик мягкий был. Наше дело совсем не для таких, как он. Даже и не знаю, каким это образом он сумел до полковника дослужиться. Может, в Москве крутой прихват был?.. Так вот, кум вместе со смотрящим подмяли его под себя, творили все, что хотели. Я так считаю, в то время настоящим хозяином колонии был не Федосеев, а смотрящий…

– Как его звали?

– Смотрящего-то? Каримов Закир… Не то татарин, не то из башкир. Волевой такой. Палец в рот не клади, вместе с рукой откусит. Один взгляд чего стоит. Смотрел всегда исподлобья. И такой жути наводил на окружающих, что не приведи господь!.. Колонию Федосеев превратил в источник личного обогащения. Пронес письмо – плати! Передал весточку с воли – опять выкладывай! Пересадил в хату к корешу – снова, будь добр, отстегни на лапу! А кроме того, мужики план наяривали – наша зона на бушлатах специализировалась. Так вот, левые партии всегда спросом пользовались.

– Так что же его не остановили? – обескураженно спросил Усольцев, откинув в сторону уже давно потухшую сигарету.

Громов только невесело хмыкнул:

– А вы что, не догадываетесь…

– Можно просто Виктор.

– …Виктор? Наверху у него тоже покровители были, вот он с ними и делился. Знал многих, с кем в училище когда-то учился, с кем по службе сошелся. С другими на охоту ездил, – щелкнул по горлу пальцами Громов. – Эх, да что там говорить! – махнул он обреченно рукой. – Даже если бы посадили, думаете, он пропал бы, что ли? Как говорится, фиг с маслом. Такие люди – как угри, из любого положения выскользнут. Не слышали, года два назад начальника крупной зоны за колючку спрятали?

– Что-то было такое, – неуверенно протянул Усольцев.

– И что вы думаете, он вовсе не пропал, – почти расхохотался Громов. – Теперь он на ментовской зоне смотрящий. А почему? Потому что хозяин этой зоны его однокашник! А кто у него в подпаханниках? Не блатные, не менты, а такие же вертухаи, как и он сам. А все прокуроры в опущенных ходят.

– Я у вас вот что хотел еще спросить… А что это за история такая с «кротом»? – осторожно поинтересовался Усольцев.

– А-а, уже знаете? – уважительно протянул Громов. – Главный сыр-бор произошел из-за Андрюхи Гашиша, он был подпаханником у Каримова. Имел статус положенца и знался со многими ворами. – Из уст бывшего кума феня слетала легко, точно шелуха от семечек с губ базарной торговки. – А работал он не на кого-нибудь, а на контору! Раз контора накрыла сходняк, в другой раз узнала про толковище. Законные уже стали друг на друга косо поглядывать. Разбор учинили. Кажется, даже кого-то замочили. Начали глубже копать, опять не получается. Тогда обратились за помощью к Бате, чтобы помог расколоть «крота».

– Как вы сказали? Батя?

– Они Федосеева так называли. Не по возрасту, конечно, просто кликуха у него такая. Он даже гордился ею… Ваня Федосеев заломил цену в пятьдесят тысяч баксов! Воры сначала не соглашались. Потом решили выделить деньги Федосееву из «общака». Через месяц «крот» был раскрыт.

– Этим человеком оказался Андрюха Гашиш?

– Верно. Доверенное лицо Каримова. Предателя сначала опустили, а потом удавили в сортире. Тень упала и на Закира. Вора тоже наказали – влепили на сходняке пощечину.

– Интересная подробность, – не скрывая удивления, проговорил майор. – Откуда вам это известно?

– Дорогой ты мой, когда-то я тоже был очень неплохим опером. И у меня были свои источники информации. Но что самое удивительное: когда я спросил у него про эти пятьдесят тысяч, он даже не стал отпираться. А держался со мной так, словно заработал их. Я у него поинтересовался, где же он хранит такую сумму? Сами понимаете, по тем временам это были настоящие деньги! А он мне так со смешком заявил, что все пропил. Я даже не удивлюсь этому, он всегда был таким. Так что, если встретите его, привет от меня не передавайте.

– А друзья у него были?

– Хм… Сложный вопрос. Я бы сказал, не друзья, а подельники. Где что плохо лежит, они тут же собираются в стаю, как шакалы.

– Можете назвать хотя бы одного?

– Вам это очень нужно? – подозрительно посмотрел Громов на Усольцева. – Хотя понимаю, нужно, так сказать, для полноты информации. Ну что ж, извольте. Его зовут Круглов Владимир Андреевич. Ванька Федосеев все по колониям мотался и всюду дружка своего за собой таскал. Сиамские близнецы, мать их в душу! Столько водки вместе выжрали, что можно было бы Марианскую впадину залить. Кстати, он где-то здесь рядом живет. Видел я его в магазине несколько раз. Почтенный такой стал, с благородной сединой. На профессора чем-то похож. Никак не скажешь, что лет десять назад от пьянства едва не подыхал. Я с ним не здороваюсь. Принципиально! Хотя он не прочь пообщаться. Прошлое вспомнить. Только у меня от одного его вида отвращение к горлу поднимается, как будто таракана раздавил. Так у вас есть еще вопросы?

– Как будто все выяснил, – вздохнул майор Усольцев. – О нашем разговоре, пожалуйста, никому ни слова.

– Ну, вот и славно, а то мне еще нужно молочка прикупить. Моя старуха меня уже давно ждет, а я здесь кукую. Ну, желаю здравствовать.

Слегка кивнув, Громов поднялся и, прихватив сумку, лежащую рядом, направился в сторону продуктового магазина.

Усольцев подождал, пока Громов не скроется за углом, после чего вытащил миниатюрный мобильник и, набрав несколько цифр, произнес:

– Не отпускайте его ни на минуту и докладывайте обо всех передвижениях. Мне представляется, что он не так прост, как хочет казаться. Объект подготовлен, будьте осторожны.

В ответ раздался задорный, почти мальчишеский голос:

– Сделаем все в лучшем виде, товарищ майор!

Круглов Владимир Андреевич оказался полной противоположностью Громова. Он имел академическую внешность – седенькую бородку и длинные, чуть спутанные волосы. Взгляд глубокий, проникновенный. В глазах светился интеллект, и было очевидно, что, прежде чем нажить седые волосы, он сумел покорить не один научный Эверест.

Спина чуть согнута – сразу видно, что половину жизни просидел над составлением научных проектов. И каждый, кто сталкивался с ним взглядом, невольно пропитывался уважением к столь солидному представителю отечественной науки.

Держался Круглов подобающе – был предупредителен и вежлив и даже к семнадцатилетним продавщицам обращался исключительно в уважительной форме. Трудно было представить, что именно этот человек едва ли не половину жизни кумовал в колониях, где матерная брань так же органична, как казенные улыбки на официальных приемах.