Больше, чем страсть - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 14

– Почему ты мне не сказала? – вдруг спросил Казарин.

– О чем? – искренне не поняла Надюшка.

– О том, что у тебя еще не было мужчины.

– А, это, – отчего-то смутилась она.

– Это, – негромко рассмеялся он. – Впрочем, не имеет значения, хотя мне, безусловно, приятно. Только я еще ни разу не спал с девственницами и не очень знаю, что с ними делать.

– Тебе и не придется, я ведь уже не девственница, – серьезно заявила девушка.

А Казарин откинулся назад и расхохотался на сей раз уже от души. Лежа на полу, согретые огнем камина, они обнимались, тянули потихоньку вино, смотрели на огонь и почти не разговаривали. В какой-то момент Надюшка начала подремывать, и Казарин, заметив это, подхватил ее на руки и отнес на второй этаж к себе в комнату. Всю ночь они занимались любовью, уснули на рассвете, обессиленные и опустошенные.

Эти почти два дня были полны фантастического, нереального, просто невозможно какого огромного счастья!

Они завтракали на открытом балконе второго этажа, одевшись в спортивные костюмы и укутавшись в пледы. На жаровне, принесенной заботливым Колей, на большущей сковороде медленно поджаривался грубый хлеб из отрубей с таявшим на нем сыром, а рядом яйца, кружочки помидоров и кусочки домашней деревенской колбасы. И они хватали их прямо со сковородки, перекидывая на тарелки, и ели, обжигаясь, и запивали сладким терпким вином.

– По фиг любые правила, – сказал Казарин, когда Надя заметила, что меньше всего это похоже на завтрак. – Надо всегда стремиться делать то, что тебе нравится, и так, как тебе нравится.

– Загну-у-ул! – смеялась счастливо она.

– Вот так! – уверил ее он. – А ты бы предпочла сейчас овсянку с кофе?

– Я бы предпочла все, что угодно, если это делаешь ты!

– О! – поднял многозначительно палец Даниил. – Будь очень осторожна с такими заявлениями. Я плохой мальчик и могу втянуть тебя в неприятности.

– Это в какие? – вступила в игру девушка Надя, не переставая смеяться, вся переполненная счастьем.

– Сейчас покажу! – пообещал мужчина с самым серьезным видом.

Поставил тарелку с бокалом на стол, он ухватил ее за руку и потянул к себе, Надюшка, посмеиваясь, подчинилась. Даниил усадил ее на колени, спиной к себе, забрал из руки тарелку и тоже отставил на стол. Затем приподнял девушку немного, задрал вверх край пледа, в который она была укутана, и резким движением сдернул с ее попки лыжные брюки вместе с трусишками…

– Ох! – взвизгнула она от неожиданности и восторженно, весело спросила: – Ты что?

А Казарин не ответил, повозился со своими брюками, перехватил Надю посильней за талию и резко, почти грубо насадил на себя. Она пискнула от неожиданности и немного неприятного, болезненного ощущения.

– Вот так! – сказал он ей на ухо шепотом, обдавая жарким дыханием.

– Мороз, – растаявшим голосом напомнила Надюшка, уже подстраиваясь под его ритм, чувствуя жар, заполнивший ее, улетая, – и Коля может застукать.

– Но от этого же только интересней, не правда ли? – искусителем преисподней шептал жарко мужчина ей на ухо.

И распалил так, что она, не удержавшись, закричала на весь морозный двор и солнечное утро и на вершине счастья билась в его руках, пока он успокаивающе поглаживал ее по голому животику…

Днем они поехали в село на снегоходе, прихватив с собой коньки, пара которых нашлась и для Нади у запасливых хозяев, термос с горячим кофе и бутерброды, и катались несколько часов подряд вместе с местными ребятишками на залитом сельском катке, останавливаясь, только чтобы перекусить, выпить горячего кофе и целоваться за жидкими елками под смешки малышни, указывающей на них пальцами.

Вернулись, вместе принимали душ, занимаясь любовью под горячими струями, ужинали при свечах с музыкой, долго неторопливо сидели за столом и разговаривали, поднялись наверх и снова почти не спали всю ночь, пропав в объятиях друг друга…

А утром – относительным утром, в двенадцать пополудни – Даниилу позвонили.

И все изменилось.

– Да, – оторвавшись от долгого, неторопливого утреннего поцелуя, ответил Казарин на звонок.

Послушал, что ему говорят, встал с кровати и ушел разговаривать в ванную комнату, оставив слегка недоумевающую Наденьку наедине со своими мыслями. Но он довольно быстро вернулся и деловым, начальственным тоном сообщил:

– Сейчас позавтракаем, и тебе надо будет ехать.

– Что-то случилось? – встревожилась от этого прохладного тона Надежда.

– Ничего, – принялся одеваться Казарин. – Просто едут хозяева с покупателями, им надо показать дом.

– Разве это не твоя заимка? – удивилась Надюшка.

– Нет. Это дом моих друзей, но я могу пользоваться им в любое время. Они решили его продать, и я взялся помочь им в этом деле. – Уже одевшись, Даниил поторопил ее: – Давай, давай, вставай, пошли завтракать.

На сей раз они завтракали в доме, в кухне. И все как-то резко и непонятно изменилось. Завтракали практически молча – без смеха, шуток и шалопутного секса. Казарин даже не поцеловал Надю после того звонка ни разу, деловито поинтересовался, что она будет есть – и все. А потом объявил, что отвезет Коля ее в город и посадит на проходящий поезд до Москвы.

Надюха пребывала в состоянии какого-то шока.

– Как Коля? – совершенно потерявшись, переспросила она.

– Я же объяснил, что помогаю продавать этот дом, мне надо остаться, – чуть приподняв недовольно бровь, повторил Казарин и добавил: – Ну все, иди собирайся.

Надюшка ничего не понимала и совершенно растерялась от такой резкой перемены его настроения и холодноватого тона, указывающего на определенную дистанцию между ними. Он словно стал другим – сосредоточенным начальником. Но она собралась и спустилась вниз. Казарин молча проводил девушку до машины, в которой уже сидел за рулем Николай.

– Ну все, пока. – И вдруг проявил заботу, достал из кармана брюк деньги и протянул ей. – Не смей ехать на метро, возьми сразу такси на вокзале.

Он коротко чмокнул ее в щечку, распахнул дверцу и, когда Надя села, более требовательным жестом снова протянул ей деньги.

– Не надо, – отодвинула его ладонь с деньгами Надюшка, – я хорошо зарабатываю, у меня есть деньги.

– Я знаю, сколько ты зарабатываешь. Я сам плачу тебе зарплату, если ты не забыла, – отрезал строго Казарин, взял ее ладонь одной рукой, второй насильно положил в нее деньги и добавил: – Увидимся на работе.

И она уехала.

Потерянная, уязвленная, недоумевающая… Всю дорогу Надюха молчала. Она была до глубины души потрясена мгновенной переменой Казарина, словно в один момент он стал чужим человеком, отстранившись от нее душой и телом. Так и добралась домой в состоянии странной отгороженности от действительности, погрузившись в переживания.

На следующий день пошла в институт – и так пропустила несколько дней учебы, пришлось брать конспекты у одногруппников, чтобы переписать задания. Получилось, что Надя задержалась часа на два и пришла на работу поздненько, когда народ уж расходился по домам.

– О, привет, дорогая! – встретила радостно ее Ольга Павловна. Обняла по-дружески, а потом отстранилась и посмотрела внимательно. – Казарин сказал, что вы отлично отработали командировку. Хвалил тебя.

– А он здесь? – спросила Надюшка, чувствуя, как заколотилось сердце.

– Нет. Уехал. – Ольга Павловна вернулась за свой стол, подняла и протянула девушке увесистую стопку документов. – Велел передать тебе для перевода. Сказал, что это не первой срочности, но к послезавтра бумаги нужны. Выносить нельзя, так, что придется тебе в конторе работать.

Она и работала. Этот вечер. И следующий. Казарина так и не видела.

И замирала постоянно при любом звуке, шорохе, все ждала, что он войдет в комнату. К ней. За ней. Но он не появлялся и не звонил. Надюхе казалось, что у нее разорвется сердце от недоумения, обиды, непонимания!

Что случилось, почему так?!

Она вышла с работы уже после десяти вечера, охранник напутствовал «быть осторожной», девушка ему улыбнулась, махнула рукой на прощание, постояла на крыльце, натягивая перчатки, и медленно двинулась по тротуару в сторону метро.