Потери - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 17

– Хорошо, Жора, я тебя услышал. Пожалуй, прямо сейчас к нему и прокачусь. Изя, он по-прежнему на Охте обретается?

– Что значит «прямо сейчас»? Я сказал про Изю, чтобы поддержать разговор, но я не сказал своего окончательного слова.

– Таки озвучь его скорее! Кому, как не торговцу будильниками, знать, что время имеет хождение наравне с валютой?

– Это у них там, на Западе, время – деньги. А у нас, по обыкновению: жизнь – копейка.

– Глубоко! Обратно запомню. Считай, с меня два авторских целковых.

– Благодарю. И сколько ты полагаешь выручить за пристроить?

– Учитывая, что это первое издание…

– Второе! Первое вышло годом раньше, в тысяча семьсот семьдесят первом году, – Георгий Маркович мечтательно закатил глаза. – В те благословенные времена, когда обязанности генсека исполняла тоже охочая до кукурузин, но принципиально в иные места матушка-государыня Катерина Алексеевна.

– Не смею перечить профессионалу – пусть будет второе. Думаю, оно стоит не меньше тысячи новыми. Но тебе, по старой дружбе, готов уступить за восемьсот.

– Семьсот. Завтра, здесь, в это же время.

– Нет, Жора, деньги мне нужны сейчас.

– Деньги сейчас нужны всем. Но если ты думаешь, что я постоянно ношу в кармане финансы, ты неправильно думаешь.

– И какая сумма в данную минуту поместилась в твоем кармане? – прищурился Барон.

– Это, разумеется, не вполне скромный вопрос. Но тебе я отвечу – пятьсот.

– Хорошо. Я уступлю за пятьсот сейчас, а двести останешься мне должен.

– Ты же знаешь, Барон, как я не люблю оставаться должен! Мне в этом городе должны многие, а вот я сам… О! Хочешь я подберу тебе чудный хронометр ровно за двести?

– Жора. Мне не нужны часы в такую цену.

– Почему? Ты у нас такой солидный и импозантный мужчина!

– Дружище, я не хочу таскать на руке… э-эээ… четыре ящика водки.

– Три с половиной, – машинально уточнил Гуревич. – Ящика.

– Тем не менее. Даже и такой, слегка облегченный, вариант станет меня тяготить.

– Жаль.

– А что так?

– Этим поступком ты бы помог нашей секции досрочно выполнить квартальный план, – печально констатировал Гуревич и, вздохнув, полез за портмоне. – Сдачу приготовь.

– Сколько?

– Два целковых. Заметь, ты первый, сам предложил?

– Крохобор.

– Неверная формулировка: не крохобор, но педант…

Полдень, аки тот Рубикон, был перейден.

Как некогда выразились классики: «Был тот час воскресного дня, когда счастливцы везут по Арбату со Смоленского рынка матрацы и комодики. Они везут их стоймя и обнимают обеими руками…»[20]. Ну и – далее по тексту. Мы же в данном случае выскажемся проще и не столь высокопарно. А именно: «Воскресный день 15 июля 1962 года набирал обороты».

Готовясь к очередной трудовой неделе, простые советские люди продолжали заниматься своими простыми повседневными делами. Как то: приобретали наручные часы о семи камнях, похмелялись «Улыбкой», гоняли чаи, катались в метро, сбывали краденое. И лишь совсем немногие избранные были в курсе того, что, по итогам состоявшихся неделю назад переговоров представителей военной делегации Кубы с руководством СССР, принято решение о размещении на Острове Свободы ракет среднего радиуса с ядерными боеголовками. И что аккурат в этот жаркий и «праздношатающийся» для обывателя день в портах Балтийска, Лиепаи, Севастополя, Поти и Североморска тайно грузится на суда грозное оружие, а к месту будущей дислокации Группы советских войск на Кубе уже высадился передовой отряд командования ГСВСК во главе с генералом армии Плиевым (оперативный псевдоним – «Павлов»).

Среди таковых немногих осведомленных наличествовали, в том числе, американские «не-товарищи», приведшие в состояние повышенной готовности восточноевропейскую резидентуру ориентировав ее на сбор любой мало-мальски значимой информации обо всех телодвижениях в направлении Атлантики советской военной техники и живой силы. В свою очередь НАШИ товарищи, стремясь помешать подобного рода собирательству, сомкнули в единый мощный кулак профессионалов из элитных подразделений ГУ[21] и КГБ.

В общем, в эти тревожные деньки дело сыскивалось всем специально обученным людям. Включая сотрудников внешне далекого от ядерных страстей интеллигентно-культурного 10-го отдела – с его диссидентами, вольнодумцами, «заблудившимися» работниками творческого цеха и охочими до западных идеологических ценностей студентами и стилягами. Так что реагирование «кудрявцевских» на официальную просьбу Льюллина Томпсона[22] организовать для его сотрудников экскурсию в Третьяковскую галерею было оперативным, напряженным и обстоятельным. Ибо искусство искусством, но от посольских пиндосов всякого разного, вплоть до провокаций, ожидать можно.

Посему соломку стелили по полной, даже с горочкой. Как результат, нынешнее утреннее культурное мероприятие провели на высочайшем уровне, почти без эксцессов и происшествий. Почему «почти»? Да потому, что выходной день Кудрявцеву все-таки испортили. И малую толику седых волос дополнительно организовали.

А вышло так.

Ровно в 11:15 экскурсионная группа американцев, ведомая внештатным сотрудником КГБ искусствоведом Оксаной Бойковой, организованно переместилась в зал Третьяковки за номером 39 и притормозила возле культового живописного полотна «Видение отроку Варфоломею» авторства художника Нестерова.

В соответствии с фамилией Оксана принялась бойко рассказывать посольским работникам о нелегкой судьбе изображенного на картине подростка. Коему, как гласит легенда, категорически не давалась грамота. Не давалась вплоть до того момента, пока он не встретил в лесу монаха-черноризца, и тот, посредством таинства причастия, помог юному Варфоломею обрести дар премудрости. (Вот она, заветная мечта каждого школьника-лоботряса!)

В 11:18 от внимающей словам экскурсовода Бойковой американской публики отделился посольский шеф-повар, обладатель двух мишленовских звезд мистер Чак Джаггер.

Явно стараясь не привлекать к себе внимания, он подошел к окну и быстрым движением сунул нечто в громоздящийся на подоконнике горшок с фикусом, после чего поспешно вернулся в строй. И хотя на все про все у Джаггера ушло не более пяти секунд, факт закладки, тем не менее, был оперативно задокументирован «случайным посетителем» – сотрудником наружки Петровым. Задокументирован на фотоаппарат «Аякс-12», замаскированный под носимую модель изделия «пряжка брючного пояса».

(Ремарка на полях итогового отчета: «отметить грамотные действия Петрова».)

В 11:21 присутствовавший в зале № 39 вне экскурсионной группы посетитель-одиночка – молодой человек лет двадцати, судя по внешнему виду – студент, немного нервничая, подошел к означенному окну. Напустив на себя преувеличенно равнодушный вид, он извлек из цветочного горшка «закладку» и торопливо убрал ее в брючный карман.

На этот раз сделать уликовый снимок не удалось по причине неправильно выбранной Петровым позиции. (Ремарка на полях итогового отчета: «разобрать на занятиях ошибку сотрудника Петрова».)

В 11:22 молодой человек был взят под негласное наблюдение сотрудниками наружки Петровым и Алехиной, отрабатывающей легенду «смотритель залов». А в 11:24 о внештатной ситуации в Третьяковке по телефону было доложено Владимиру Николаевичу Кудрявцеву. Который на тот момент отдыхал от трудов праведных на казенной даче в поселке Николина Гора…

…Получив тревожный звонок, Кудрявцев моментально подорвался в столицу на взятом этой ночью из гаража Лубянки служебном ГАЗ-21 и прибыл в Лаврушинский переулок в 12:28.