Единожды солгавший (сборник) - Крюкова Тамара Шамильевна - Страница 25

Лене было жалко мать и ужасно жалко саму себя. Она безумно любила отца и не могла представить, что его больше не будет в их квартире. Даже если продолжать часто видеться, всё равно это не то что по утрам нестись наперегонки в ванную чистить зубы, спорить, какую телевизионную программу смотреть, а потом, устроившись на диване, болтать о всякой всячине, забыв про телевизор. Нет, она не может жить без отца.

В последнее время Лена чувствовала, что отец избегает её. Может, ему неловко. Они пока ещё жили в одной квартире, но поговорить с ним наедине никак не удавалось. Утром Сергей Викторович уходил на работу прежде, чем Лена успевала позавтракать, а вечера проводил со своей подругой и являлся за полночь. Посиделок вдвоём во время маминых дежурств в больнице больше не предвиделось, а Лене, как никогда, нужно было с ним поговорить.

Лена соврала, что у неё дежурство, вышла из дома ни свет ни заря и в ожидании отца уныло подпирала стену подъезда. Она могла бы выйти вместе с ним, но не хотела лишний раз ранить мать.

Дверь хлопнула. Увидев дочь, Сергей Викторович растерялся.

– Почему ты не в школе?

– Ждала тебя.

В желудке у него неприятно защемило. Он знал, что она, так же как и её мать, будет уговаривать его остаться. Как будто уйти легко. Ему и без того невыносимо смотреть в глаза дочери и видеть, как тайком плачет жена. К тому же все знакомые, будто сговорившись, твердили, что он делает глупость, призывали опомниться и подумать, какая у него идеальная жена. Он и сам это понимал. Да, она хорошая хозяйка, с прекрасным вкусом, умеет держаться в обществе, но что он мог поделать со своими чувствами? Как объяснить дочери, что при всём уважении к жене, может быть, лучшей из жен, Наденька, ворвавшись в его жизнь, перевернула всё. Она была последним лучом, последней любовью. Даже само имя её было символично – Надежда. Он не думал, что ещё раз испытает такую страсть. Её молодость заражала, делала и его моложе, энергичнее. Он не мог отказаться от неё, это было выше его сил.

– Я очень люблю твою маму… начал Сергей Викторович, но Лена прервала его:

– Ничего не говори. Я знаю, ты уважаешь маму, но ведь это не любовь, да? Любовь – это другое.

Он с удивлением уставился на дочь. Что она могла знать про любовь? Девочка торопливо продолжала:

– Я просто хотела, чтобы ты знал: я тебя понимаю. Только не говори маме. Ей и так плохо.

– У нас очень хорошая мама. Мне жаль, что всё так получилось, – произнёс он, с трудом подбирая слова и ощущая их банальность.

– Не надо оправдываться. Любовь – это когда или любить, или поломать себя. Как умирать каждый день, когда не видишь любимого человека. Ты ведь никогда не оставил бы маму, если бы это не было так сильно.

– Откуда ты знаешь?.. – он осёкся. С точки зрения взрослого человека, вопрос был вполне закономерным, но для «умудрённого опытом» подростка он мог показаться обидным.

Дочь прекрасно поняла недосказанный вопрос, но намеренно пропустила его мимо ушей.

– Ты можешь опоздать на работу? – спросила она, беря его под руку.

– Допустим. А как же твоя школа? – замялся отец.

Девочка пожала плечами:

– Напиши записку, что лифт застрял или что кран прорвало. Должна же у тебя быть какая-то фантазия.

Напряжение между ними исчезло, и впервые за последние дни установилась прежняя дружеская доверительность. Отец и дочь зашли в кафе и заняли столик в углу. Сергей Викторович заказал пару гамбургеров и кофе. Они ели и болтали ни о чём, как прежде, до безумия с разводом.

– Так откуда у вас такие познания о любви, юная леди? – наконец полушутливо, полусерьёзно спросил отец.

– Ты не скажешь маме? Только не подумай ничего плохого. Просто не хочется выставлять напоказ, что все вокруг влюблены и счастливы. Это несправедливо, правда?

Её детское понятие справедливости было таким наивным, что Сергей Викторович не мог сдержать улыбки.

– Так, значит, у тебя роман?

– Кажется, да. Что я говорю! Конечно, да. Мы один раз целовались. По-настоящему, – уточнила она.

«Какое же она ещё дитя», – подумал он, изо всех сил стараясь оставаться серьёзным.

– И кто же этот счастливчик? Мальчик из вашего класса?

– Нет. Он вообще не из нашей школы. Мы с ним в доме творчества познакомились.

– Похвально, – кивнул отец.

– Ты просто не представляешь, какой он необыкновенный. Он красивый, как ты. И ужасно умный. И потом он всегда делает то, что я хочу, – с жаром перечисляла достоинства своего возлюбленного Лена.

– Я уверен, что он самый лучший, только всё же тебе не следует им слишком сильно увлекаться, – попытался охладить её пыл Сергей Викторович.

– И это говоришь ты? – презрительно скривилась она. Жестокий и неожиданно недетский вопрос поставил его в тупик, и он не нашёлся, что ответить, а девочка продолжала:

– Это ведь не регулятор звука на телевизоре, чтобы сделать тише или громче. Сам знаешь. И потом… разве так важно, сколько тебе лет, когда это пришло? Ты любишь свою Надю, и против этого нельзя идти. Я же понимаю. Хотя маму жалко. Как ты думаешь, я предаю маму, если одобряю тебя? – озабоченно спросила она.

– Нет, что ты. Просто ты умеешь понять нас обоих. Ты же у меня умница. И прости, что недооценил тебя. Не могу привыкнуть к мысли, что ты уже взрослая.

Он и предположить не мог, что найдёт в дочери поддержку. Впрочем, она всегда была развитой девочкой, не по годам рассудительной, со своими взглядами на жизнь. На душе у Сергея Викторовича посветлело. Они с дочерью всегда были друзьями, и, пожалуй, труднее всего ему было потерять её доверие и любовь.

Они вышли из кафе. По улицам спешили люди с тусклыми, озабоченными лицами. Каждый погружён в свои глобальные проблемы и срочные дела, которые уже завтра покажутся ничтожными и отступят перед новыми срочностями. И было странно, что за грузом мишурных забот люди не замечают, какой стоит чудесный день. Отец и дочь прощались на углу, чтобы разойтись в разные стороны, но теперь они опять были одной командой, связанной узами понимания.

– Папа, я хочу, чтобы ты познакомился с Владом. Он тебе очень понравится. Правда. Тебе будет с ним интересно.

– Хорошо, приводи своего Влада, – согласно кивнул Сергей Викторович.

– Давай лучше ты встретишь меня после кружка, и я вас познакомлю, как будто случайно, а то он такой стеснительный. Ни за что не придёт, если узнает, что ты будешь.

Вечер расползался сумерками по земле. Розово-сливочный, как земляничное мороженое, закат плавился, медленно стекая с небосвода. В скверике возле дома творчества, который прежде назывался дворцом пионеров, носилась ребятня. На скамейках в ожидании драгоценных чад сидели редкие родители, которые предпочли горьковатую, пахнущую кострами свежесть осени теплу помещения.

Сергей Викторович устроился рядом с другим папашей и достал пачку сигарет. Он похлопал себя по карманам в поисках зажигалки и с досадой обнаружил, что, должно быть, оставил её на работе. Хотелось курить.

– У вас не найдётся спичек? – спросил он у сидящего рядом незнакомца.

– К сожалению, нет. Не курю, – приветливо улыбнулся тот.

– Счастливчик. А я вот никак не могу бросить.

Он взглянул на часы в надежде, что успеет дойти до ближайшего киоска. В это время дверь с шумом распахнулась, и из неё выскочила Лена. Куртка нараспашку, шапка в сумке, распущенные волосы, которые она обычно заплетала в косу, разметались по плечам. «Надо сказать жене, чтобы последила за ней, так недолго и простудиться», – машинально отметил про себя Сергей Викторович. Застенчивый кавалер пока не появился.

Заметив отца, девочка приветливо помахала рукой и, вприпрыжку сбежав со ступенек, подскочила к скамейке.

– Вы уже знакомы? – спросила она, лучезарно улыбаясь.

– С кем? – спросил отец.

Девочка отрекомендовала:

– Это мой папа, а это Влад, – она озорно хихикнула, – ему нравится, когда я зову его без отчества, правда?