Ледяной рыцарь - Леванова Татьяна Сергеевна - Страница 13

Снеговичка потянулась пушистыми ветками-рукавами, моргнула оранжево-карими глазами и сказала удивленно:

– Ох, и выспалась же я.

Голос у нее был точь-в-точь как у Маши.

– Кабы не Машка, долго бы ты спала, внученька! – воскликнул снеговик и раздвинул ветви: – Заходи, родная, грейся!

Недоумевая, Маша пошла следом за Мишкой и волком, придерживая руками заснеженные ветки. Вдруг в лицо ей пахнуло теплом, под зеленой хвоей показался желтый свет, и путники вошли в убежище дикушек. Девочка долго не могла понять – не то она сама уменьшилась, не то ель внутри была больше, чем снаружи. Пространство вокруг огромного, покрытого гигантскими чешуйками ствола было заполнено людьми и волками. Горели костры, готовилась еда, маленькие дети ползали прямо по теплой, утоптанной земле в одних только вязаных штанишках. Женщины – все сплошь в цветастых платках и распахнутых роскошных шубах – ничуть не волновались по поводу того, что их малыши играют под носом у снежных волков. Мужчины – в меховых жилетах, как у Мишки, большей частью лежали или сидели на земле у огня, дремали или занимались своими делами – обтесывали палки, точили ножи, рубили дрова. А вот волки при появлении Маши моментально оставили свою сладкую дрему. Их золотистые глаза буквально следили за каждым ее шагом.

– Не бойся, – Мишка покровительственно положил девочке руку на плечо. – Мохнатко тебя до Зимнего доведет, а там ты уже для них своя будешь.

Мохнатко невозмутимо шагал по направлению к стволу. У подножья, на куске коры, сидел мужик лет пятидесяти, с веселым узкоглазым лицом, в круглом шлеме, отороченном пышным мехом, он, в отличие от местных мужчин, был одет не в жилет, а в пушистую лисью шубу.

– Зимний, это Маша. Она по реке приплыла, в бочке. Маша, это Зимний. Пока зима идет, мы его слушаемся, – скороговоркой представил их Мишка.

– А почему слушаетесь? – Зимний поднял палец вверх. – А потому, что я самый умный. И сразу вижу, что девочке нужна новая одежда, сухая и не рваная. А ну, пошукай у баб. Соберешь с миру по нитке.

Мишка убежал. Маша осталась стоять, растерянно глядя в хитрое лицо нового знакомого.

Глава 10

Лесная волюшка

Зимний погладил рукой короткую темную бородку и рассмеялся. Потом подбросил в костер несколько еловых шишек, они затрещали, выстрелили синеватым дымком с чудным лесным духом.

– Присаживайся, расскажи, что ты делала в бочке? Пробовала праздничную наливку и свалилась в реку? – он снова рассмеялся и указал на другой кусок коры. – Садись. Сейчас снегу растопим, чаю с медом попьем.

– Спасибо, – Маша присела, но не решалась рассказать о своих приключениях. Зимний искоса поглядел на нее, помешал в котелке.

– Вот то, что взрослые дяди-тети в леса из деревень бегут, я могу понять, – глубокомысленно заявил он. – Работать в огороде не надо, знай, по лесу гуляй, грибы-ягоды собирай, воля! Мы ведь только зимой в стаю собираемся, Зимнего выбираем, чтобы хозяйством до весны прожить, с голоду не помереть. Но чтобы ребенок, да еще посреди зимы – такого не бывало. Так что же, Машка, расскажешь, как ты у нас оказалась? С чего побегла?

– Я случайно, – ответила девочка. Зимний нахмурился и покачал головой.

– У нас немного еды, как тебя прокормить? Колядовать ты не умеешь, по деревням с песнями урожайными да гаданиями не пойдешь, всего и богатств, что платье парчовое, золотом да самоцветами расшитое. Вернуть тебя треба, откуда бежала. Смотри-ка, ручки белые, к работе не привыкшие, ничего по дому не делала, в комнате сиднем сидела.

Маша посмотрела на свои ладони – в общем-то, кое-что она по дому делала, но от пылесоса да мытья посуды в теплой воде с разрекламированными средствами руки не так сильно портятся, как у женщин в том мире, где она оказалась.

– Чистопородная ты, вон как волчары насторожились, – как ни в чем не бывало, продолжил Зимний. – Сбежала от скуки. Приключений захотелось. Хлеба нашего наешься и к маме с папой запросишься. Нет, не принимаем тебя.

– Вот прямо так, не принимаете? – испугалась девочка. – Мне уйти, что ли?

– Да, да, домой, быстрее, к нянькам! Мама с ума сходит, наверное!

– Мне некуда идти, – пришлось признаться Маше. – Вы правы, я чистопородная. Мой замок разорен, моя тетя сошла с ума. Я бежала с помощью кузнеца, в бочке, через водопад, едва не погибла. Если бы Мишка меня не спас… Позвольте мне остаться! У меня и правда ничего нет, кроме этого платья, если Мишка найдет мне одежду, я отдам его вам, там камешки, их наверняка можно продать, только не прогоняйте меня, пожалуйста. Я мало ем, я научусь колядовать, а по весне, когда растает снег, уйду. Честное слово!

– Ладно, – прервал ее мольбы Зимний. – Платье не такое уж дорогое, но, будем надеяться, ты быстро научишься колядовать. Хлебни-ка чайку!

Судя по вкусу, в глиняной чашке был отвар из хвойных иголок с медом, но он был горячий, поэтому девочка сделала несколько глотков. Язык и зубы словно покрылись слоем смолы. Не было еще дня в этом мире, когда бы она не пожалела, что здесь не изобрели зубных щеток!

Подоспел Мишка, принес ворох одежды. Маша взяла серый толстый свитер, вязаные штаны, носки, жилет, такой же, как у Мишки, лохматый, только ярко-рыжий, старую белую шаль со спущенными петлями. Из десятка разнокалиберных валенок выбрала два себе по размеру, один был выше другого, зато на втором пестрела искусная вышивка. Мишка фыркнул, увидев преображенную Машу, а Зимний поспешно спрятал под кусок коры потрепанное парчовое платье.

– Зачем отдала, – шепнул Мишка. – Зимний жутко жадный мужик. Обманул небось.

– Если бы не отдала, не разрешил бы остаться.

– Да кто его спросил бы! Тебя я привел, бабы вон как хлопотать принялись. Он хоть и главный зимой, но все ж таки не рысарь чистопородный, чтобы свободные дикушки ему повиновались!

– Пускай! – Маша удержала за локоть сорвавшегося с места паренька. – Мне это платье все равно не принадлежало. Да так и лучше, по нему меня никто не найдет, никто не вспомнит, как меня называли в замке Громовая груда, я теперь свободный человек. Дождусь, пока растает снег, пойду искать ледяного рысаря и свое призвание в этом мире.

Женщины, действительно, захлопотали над Машей, почти забыв про своих детей. Как могли, обработали ранки, дали меда с орехами, никто не жаловался, подобно Зимнему, что девочка их объедает. На ночлег Маша устроилась поближе к огню, он крепко припекал один бок, с другого же отчаянно дуло. Девочка с завистью косилась в сторону дикушек – многие из них легли спать под бок волка, такой сосед – словно живое одеяло. Хотя если представить одеяло с такими огромными клыками…

Маша не думала, что на самом деле уснет. Она лежала, смотрела на огонь, укрывалась чьей-то рваной шубой, слушала визгливые зевки волков и терпеливо ждала утра. И вдруг проснулась. Под елью оказалось пусто, лишь рядом с Машей редкозубая старуха жарила на раскаленном камне пахнущие хвоей лепешки, да невдалеке играли малыши, в мохнатых одежках походившие на медвежат.

– Проснулась! – приветствовала ее дикушка. – Поточи зубки!

Маша с благодарностью приняла лепешку. Та была хрусткая и терпкая, в ней чувствовались зернышки овса, сладость меда и почему-то привкус коры. Девочка предпочла не спрашивать, из чего состоит то, что она ест, тем более что сама стряпуха с удовольствием грызла лепешки.

– А где все? – поинтересовалась девочка.

– Кто где, – неопределенно ответила старуха. – Мужики охотятся, мальчишки путников ищут.

– Грабят? – догадалась девочка.

– Да почему, работают, колядуют, то бишь. Будут путники богатые, будет девкам да бабам работа – песни урожайные да погодные петь, молодых славить, гадать на счастье, на удачу, на здоровье.

– Гадать! – воскликнула Маша, чуть не выронив лепешку. Как любую девочку, гадания ее интересовали чрезвычайно. – Вы в самом деле умеете гадать или только шутите?

– С гаданием не шутят, – грозно ответила женщина. – Иногда такого нашутишь, всю судьбу себе перевернешь. Ну, иной раз гадание молчит, тут головой думать надо.