Замужем за облаком. Полное собрание рассказов - Кэрролл Джонатан - Страница 15

– Нет нигде! Вот чертовка. Куда же она ушла?

– Может быть, она не хочет меня видеть. – Я надеялся, что мое облегчение не было слишком заметным.

– Ясное дело, не хочет. Ну это не ваша проблема. Я разыщу ее и сведу вас вместе. Хотите горячего пунша или еще чего-нибудь? Еще один бутерброд?

– Нет, спасибо. Мне нужно пойти и посидеть в одиночестве. Мне много о чем есть подумать.

– Еще бы! – Она открыла дверь и проводила меня до машины. – Эй, что это там внутри? Не Аннетта?

– Не знаю.

Кто-то сидел на сиденье справа от водительского. Сначала, судя по размерам, я тоже подумал, что это девушка, но, подойдя ближе, воскликнул:

– Ниско! Боже всемогущий, это он! Это Ниско!

– Что? – Бини подошла и наклонилась к ветровому стеклу. – Что за Ниско? Это чучело какого-то зверя. Смотрите, какое большое! Наверное, стоило вам целое состояние. Вы купили его кому-то из своих внуков? Эй, в чем дело?

– Это Ниско. Не могу поверить! Я не думал об этом… – Я не закончил фразу. Пару раз открыл и закрыл рот, но на большее у меня не хватило заряда.

– Эй, что случилось? Что это такое?

Обернувшись к Бини, я посмотрел на нее с совершенно обалделым видом:

– Это же Ниско.

– Вы все время повторяете это. А мне кажется, это чучело.

– Так оно и есть. Когда я был маленьким, у меня был только один дурной сон – об этом волке. Видите крестики на месте глаз? Однажды я увидел мультик с волком. Это был плохой парень. В шляпе набекрень, с большой пастью и клыками. Он гонялся за тремя поросятами. В ту ночь и потом еще несколько месяцев мне снилось, как он гонится за мной. С ножом и вилкой наготове, роняя слюни, он собирался меня зарезать. Я был вне себя от страха! Часто я с криком просыпался. Родители прибегали, думая, что меня убивают…

– Почему вы называете его Ниско?

– Не знаю. Он всегда был Ниско. Не Серый Волк, а просто Ниско. Единственное, чего я пугался в детстве… Это Аннетта положила его туда, верно? Больше никто на свете не знал про него.

– Да, наверно, она. Потому ее и нет нигде рядом. Оставила свою визитную карточку, но не понимаю, что она пыталась вам сказать. Что вы собираетесь делать с этим чучелом?

Мне вспомнился тот окаменевший от ужаса мальчик, просыпавшийся среди ночи с колотящимся сердцем, еле переводя дыхание, – спасшийся, но едва-едва. Звук того, как волк бежит сзади, быстро-быстро, проводя ножом по вилке – вжик-вжик-вжик – всего в нескольких дюймах, крича: «Я тебя СЪЕМ!» Хохоча тем ужасным мультяшным смехом. Никакой дьявол из преисподней не может напугать нас больше, чем демоны детства, мультяшные волки или что-то еще в этом роде. В детстве наши уязвимые места намного больше. На нас нет брони.

– Ха! Вы хотите оставить его?

– Нет! Можно выбросить его здесь?

– В этом нет нужды.

Она положила руку на ветровое стекло напротив пассажирского сиденья, и Ниско поблек и стал постепенно исчезать. Потом, в последний момент, когда он уже превратился в колеблющееся темное пятно, раздалось громкое ХЛОП! – и ветровое стекло изнутри забрызгало кровью.

Я не слышал о них три дня. Я пытался, насколько возможно, продолжать обычную жизнь, но это был абсурд. Бог, и Смерть, и Благоразумие приходили ко мне и усаживались за стол. Они хотели поговорить, у них были планы на меня. Мне что, следовало делать вид, будто это не они, и выслушивать их речи как очередное деловое предложение?

Как я разберусь с Аннеттой? Какие еще испытания придется мне пройти, если я сумею все-таки разрешить конфликт с ней? Что происходит, если удается пройти испытания? Спускаются ангелы и уносят на небесную башню? А есть ли там ангелы? Нужно было спросить у Бини: ангелы существуют?

Можете представить себе кого-нибудь в своей жизни, кто мог бы убедительно ответить на этот вопрос?

Мне по-прежнему было неспокойно и тревожно. Но занятия я вел хорошо, на своих семинарах я прямо-таки пел вопросы и ответы, студенты внимали затаив дыхание. Одна девушка, остановив меня в коридоре, спросила, отчего я сегодня в таком приподнятом настроении. Я расхохотался, как гиена. В приподнятом настроении? Деточка, если бы ты знала!

Однажды вечером позвонила Нора и сказала, что порвала со своим мультипликатором и теперь гуляет с пилотом лайнера. Непостоянство и неразборчивость моей дочери много лет были моей занозой, и мы не раз ругались из-за этого и вообще из-за ее стиля жизни. Но на этот раз мы серьезно и подробно обсудили причину ее решения сменить дружка. В конце разговора возникло умиротворенное молчание, а потом Нора сказала:

– Спасибо, папа.

– За что?

– Что отнесся ко мне серьезно.

– Дорогая, я отношусь к тебе серьезно с самого твоего детства.

– Нет, ты часто обращался со мной как со студенткой, от которой ожидал чего-то великого, но которая в конце концов тебя разочаровала.

– Нора!

– Это правда, папа, но выслушай меня. Постарайся услышать, что я говорю. Сегодняшний разговор был не таким, как другие, он был действительно особым. Впервые на моей памяти я почувствовала, что ты меня слушаешь и тебе действительно это интересно. Не нужно меня хвалить, папа. Я больше не прошу этого. Я хочу лишь, чтобы ты меня любил и выслушал, как я живу.

Когда она повесила трубку, я пошел к Роберте, которая слушала с другого аппарата.

– Она сказала правду? Я действительно был все эти годы таким паршивым отцом?

– Не паршивым, Скотти, но строгим и часто каким-то отстраненным. Ты много лет очень давил на девочку. Мы уже говорили об этом. Джеральд родился, когда Норе было двенадцать, помни. Наверняка она имела в виду это.

У нас трое детей – Нора, Фрея и Джеральд. Нора иллюстрирует медицинские учебники и живет в Лос-Анджелесе. Фрея вышла замуж, у нее двое детей, она живет в Чикаго. Джеральд умственно отсталый и помещен в больницу. Много лет мы пытались держать его дома с нами, но если вы знаете, что это такое – уход за умственно отсталым, то понимаете, что рядом с таким существом практически невозможно вести хоть какое-то подобие нормальной жизни. Это черные дыры нужды в помощи и любви. Что бы вы им ни давали, этого мало или это не то. И не надейтесь получить что-либо взамен, так как у них ничего нет. Конечно, вы мечтаете о проявлении хоть каких-то признаков узнавания или просто нормального поведения. Хотя бы раз. Хотя бы проблеск того, что в один волшебный день сбудется ваша величайшая надежда: в ответ на поцелуй вам улыбнутся, а не заорут, будто их режут. Или чтобы взяли ложку и зачерпнули ею суп, а не колотили себя по лицу или норовили выковырять себе глаза. Сами того не сознавая, они высасывают из вас все, что вы имеете. А если вы теряете терпение и обижаетесь, вина давит вам на плечи и сбивает с ног. Это страшный урок и страшное бремя. Я бы не пожелал такого злейшему врагу.

Когда Джеральду было семь, Фрея однажды вышла из кухни на телефонный звонок, а ее братец сунул руку на зажженную конфорку. В больнице даже Роберта, больше всех боровшаяся за то, чтобы оставить его дома, согласилась, что мы не можем обеспечить ему должный уход. Когда Джеральд поправился, мы нашли самый лучший интернат, и с тех пор он живет там. Он одновременно и наш дамоклов меч, и постоянное напоминание о том, как чудесна может быть жизнь, если вам повезет.

– Мы все по-своему приспособились к нему, Скотт. Я ужасно старалась увидеть его нормальным и дарила ему слишком много любви, которую могли бы получить девочки. Ты делал что мог, но это было страшное разочарование, и оно пожирало тебя. Когда стало невмоготу, ты удалился от нас всех, ушел в свою работу. Это разумно. Это совершенно в нашем духе, мы оба такие. Я хотела, чтобы все были счастливы; ты хотел, чтобы все были исключительными. И оба мы не имели шанса на успех, и мы оба ошибались. Но знаешь, мы были, наверное, не так уж плохи, потому что девочки все-таки нас любят. Это ясно, как бы они ни вели себя.

Да, мы и раньше говорили об этом, но услышать это снова сразу после замечания Норы – это был нокаут, удар в самое сердце. Неужели я в самом деле был так плох и пренебрежителен? Хуже того: неужели все время я знал это, но годами скрывал от себя? Я знал, что жизнь становится все более изощренной игрой в прятки с самим собой, но неужели мы можем не знать о чем-то столь фундаментально важном?