Дочь фортуны - Альенде Исабель - Страница 82

Прибыв в Сан-Франциско годом ранее, Тао Чьен посвятил время тому, что стал налаживать необходимые связи, чтобы несколько последующих месяцев спокойно работать в качестве чжун и. Уже были некоторые деньги, но молодой человек все размышлял, как их утроить, и причем быстро. В Сакраменто китайцев насчитывалось примерно семьсот тысяч мужчин и тысяч девять-десять проституток, а вот в Сан-Франциско в то же время жило целое множество потенциальных клиентов. Вдобавок по океану постоянно курсировало немало судов. Среди них попадались и такие, кто отправлял свои рубашки на стирку в Гавайи или в Китай, потому что в городе не было проточной воды, и этот факт позволял молодому человеку без особых трудностей заказывать в Кантоне необходимые мате и другие средства. Здесь, в городе, гораздо меньше ощущалась отдаленность, нежели в Сакраменто, где практиковали несколько китайских врачей, с которыми вполне бы смог обмениваться как пациентами, так и познаниями. Ведь пока не планировал открывать свою собственную консультацию, потому что сейчас было гораздо важнее накопить средства, но уже вполне мог примкнуть к еще одному, давно и прочно здесь обосновавшемуся, «чжун и». Как только удалось расположиться в гостинице, отправился бродить по кварталу, разросшемуся во всех направлениях, точно огромный осьминог. Ныне здесь располагалась одна большая цитадель с выстроенными солидными зданиями, гостиницами, ресторанами, прачечными, местами, где можно было побаловаться опиумом, борделями, рынками и фабриками. Где раннее предлагались лишь низкосортные товары, теперь появились магазины, торгующие уругвайским антиквариатом, фарфоровыми и эмалевыми изделиями, драгоценностями, шелками и сделанными из слоновой кости товарами. Эти места часто посещали богатые торговцы, причем попадались как китайцы, так и американцы, которые делали покупки, намереваясь бoльшую их часть продать в других городах. Товар был выложен практически повсюду и без какого-либо порядка, хотя лучших предметов, всячески достойных разбирающихся в деле людей и различных коллекционеров, на виду не было; такие показывались лишь в подсобном помещении и непременно серьезно настроенным покупателям. В темных комнатах некоторых помещений были игорные заведения, где любили встречаться самые отважные игроки. За этими исключительными, наперечет, столами, вдали от любопытства простого народа и глаз власть предержащих, клиенты обделывали туманные дела, явно ощущая свое собственное могущество. Американское правительство никак не вмешивалось в китайскую общину, которая жила здесь же, но своим собственным миром, со своими языком, обычаями и древнейшими законами. Эти «из Поднебесной» нигде не были желанными людьми, англичане считали таковых самыми гнусными типами среди всего множества захвативших Калифорнию нежелательных иностранцев, а того, что последним удается процветать, никак им не прощали. Наоборот, старались эксплуатировать, как только могли; вдобавок совершали нападения на улицах, нещадно грабили китайцев, поджигали их магазины и дома, злодейски убивали, но как ни странно все эти действия нисколько не устрашали тех, на кого были направлены. Повсюду действовала пятерка «одноруких», членов тайной преступной организации китайцев, которые не давали населению объединяться; все китайцы по прибытии становились членами одного из этих обществ, являющихся единственным способом защиты, средством получить работу и гарантией того, что по смерти тело вернут в родной Китай. Тао Чьен, который избегал присоединяться к каким бы то ни было «одноруким», теперь был вынужден поступить подобным образом, почему и отдал свое предпочтение самой многочисленной группе, куда вступало большинство жителей Кантона. Вскоре наладил связь с еще одним «чжун и», который раскрыл тому основные понятия здешней жизни или так называемые правила игры. Прежде всего, ценились тишина и надежность: все произошедшее в квартале списывалось на деятельность его улиц. Не было никаких обращений в полицию, даже когда речь шла о жизни и смерти, все конфликтные ситуации разрешались в пределах китайского общества, чему очень способствовали уже упоминаемые «однорукие». А вот простачки всегда были и будут общим врагом. Тао Чьен понял, что здесь он стал пленником традиций, иерархии, а также почувствовал некие ограничения, уже испытанные им в Кантоне. Через пару дней уже все знали молодого человека по имени, и к нему начало приходить гораздо больше клиентов, нежели мог принять за свой рабочий день. И тогда сам с собой решил, что более не нужно искать никакого компаньона, ведь вполне было по силам открыть собственную консультацию и заработать деньги гораздо быстрее, нежели то предполагалось. Снял две комнаты в верхнем этаже некоего ресторана – одну для жилья, а другую для работы, повесил на окно соответствующую вывеску и нанял молодого помощника, чтобы тот не только принимал пациентов, но и повсюду рекламировал их услуги. Здесь он впервые прибег к системе доктора Эбанисера Хоббса, чтобы следить за состоянием своих больных. Тогда как до этого случая доктор полностью полагался лишь на свою память и интуицию. Но видя, как клиенты все идут и идут, вскоре завел некий архив, где отмечал лекарства и лечение, назначенные буквально каждому человеку.

Однажды вечером в самом начале осени в кабинет зашел его помощник с записанным на клочке бумаги адресом и просьбой явиться в указанное место как можно раньше. Как обычно приняв всех пациентов текущего дня, под вечер молодой человек решил туда отправиться. По адресу оказалось деревянное двухэтажное здание, украшенное изображениями драконов и бумажными фонариками и располагающееся в самом центре этого квартала. Не взглянув и дважды, уже твердо знал, что речь шла о некоем борделе. По обе стороны двери виднелись оконца с запорами, откуда изредка появлялись детские личики, произносившие на кантонском наречии китайского языка следующие слова: «Входите-входите сюда и делайте все, что только пожелаете с нашей красавицей китайской девчушкой». А затем подобная фраза звучала и на ломанном английском, чтобы привлечь также белокожих и моряков любых рас. «Две монетки просто посмотреть, за четыре уже потрогать, и за шесть довести дело до конца», вовремя при этом демонстрируя свои жалкие грудки и искушая практикантов непристойными жестами, которые в исполнении этих созданий более напоминали лишь трагическую пантомиму. Тао Чьен видел их уже не раз, ведь по этой улице проходил ежедневно, и его то и дело преследовало мяуканье китайских куртизанок, чем-то напоминая родную сестру. Что же с ней теперь стало? Должно быть, девушке уже исполнилось двадцать три года, хотя и маловероятно, что та еще жива, - размышлял он на досуге. Наиболее бедные проститутки из всех бедных граждан вообще начинали работать в очень раннем возрасте и редко когда доживали до восемнадцати-двадцати лет, а если все-таки кое-как и доживали, то считались старухами. Воспоминания о потерянной сестре не давали ему посещать подобные китайские заведения, а если желание никак не оставляло в покое, то отправлялся на поиски женщин других рас. Ему открыла дверь какая-то злая старуха с иссиня-черными волосами и нарисованными углем, точно две линии, бровями, и поздоровалась на кантонском наречии китайского языка. Как только поняла, что посетитель принадлежит к известным «одноруким», позволила тому пройти внутрь. Проходя по дурно пахнущему коридору, по обеим его сторонам заметил находившиеся там спальни девушек, где некоторые из них были прикованы к своим кроватям закрепленными на щиколотках цепями. В полумраке прохода случайно столкнулся с двумя мужчинами, выходившими из комнат, придерживая брюки. Женщина вела его за собой по лабиринту различных проходов и лестниц, из которых и состоял весь этот квартал, и только затем они спустились в полную темноту по изрядно подточенным жуками ступенькам. Сделала жест, чтобы тот подождал, и спустя мгновение, показавшееся посетителю нескончаемым, приспособился к мраку настоящей дыры и стал прислушиваться к приглушенному шуму ближайшей улицы. Еле уловил слабый крик и почувствовал, будто что-то царапает щиколотку. Пнув, подумал, что наверняка попал по животному, возможно, по крысе. Тут вернулась со свечой сама старуха и повела его уже по другим извилистым проходам до самой двери с висячим на ней замком. Вынула из кармана ключ и, прежде чем открыть, основательно налегла на замок. Подняла свечу, которой и осветила комнату без окон, где единственной мебелью была дощатая полка, расположенная в нескольких дюймах от пола. В лицо обоим хлынула волна зловония, отчего пришлось входить внутрь, зажав рукой нос и рот. На полке лежало небольшое съеженное тельце, а рядом внизу стояла пустая пиала около тускло светившей масляной лампы.