Многорукий бог далайна (Илл. А. Морозова) - Логинов Святослав Владимирович - Страница 33

Один из изгоев, слишком сильный и хорошо вооруженный для простого отщепенца, поднялся и положил перед сказителем несколько больших чавг. Следом потянулись остальные слушатели, каждый клал, что мог. Подошли и Киирмон с Шоораном. Сказитель цэрэгов подал сладкую лепешку. Шооран достал мешочек с наысом и спелый плод туйвана.

— В твоей сказке, — сказал он, — словно в алдан-шаваре, два яруса. Нижний стоит грибов, верхний — туйвана.

— Ты поэт, мальчик, — промолвил Чаарлах. — Зачем тебе копье?

Шооран не ответил, лишь сказал:

— Отец, переночуй эту ночь у меня.

— Я привык здесь, — Чаарлах улыбнулся, — поближе к Ёроол-Гую. Нам было бы скучно друг без друга. Но вечером я снова буду рассказывать истории. Если хочешь — приходи.

Предложение казалось провокационным. Для одинокого цэрэга соваться на мокрый оройхон перед наступлением темноты было равносильно самоубийству. Но все же Шооран ответил:

— Я приду.

При этих словах стоящий неподалеку молодой изгой, тот, что просил сказку про обжору, презрительно фыркнул и пошел прочь. Шооран успел разглядеть лишь скатанный в узел хлыст из уса парха, который парень не посчитал нужным спрятать, да искалеченную щеку изгоя. Такой след оставляет на живой коже башмак цэрэга с вправленными в него иглами.

Вечером Шооран вновь пришел на мокрый оройхон. Как и в прошлый раз он был в доспехах цэрэга, но без копья. Шооран понимал, что рискует, но он хотел добиться, чтобы здешние изгои признали его право ходить по их землям.

На этот раз кроме Шоорана не оказалось ни одного гостя с сухих мест. И было ясно, что не изгои собрались здесь, а бандиты. Хотя и простых изгоев, что жили, перебиваясь со дня на день, тоже хватало. Но все первые ряды занимали вооруженные мужчины, достаточно сильные, чтобы выдержать жизнь на мокром, но строптивые и непокорные и потому не сумевшие устроить свое существование по закону ванов. Шооран уселся в последнем ряду, позади копателей чавги, нищих собирателей харваха, позади калек и ненормальных, которыми было переполнено побережье.

За спиной Шоорана в нескольких дюжинах шагов мертвенно светился далайн. Он не спал никогда, ночью как и днем холмы влаги бились о кромку оройхона, а не нуждающийся в свете Ёроол-Гуй мог выйти на берег. Далайн был совсем близко, и Шооран не выдержал. Посреди рассказа он бесшумно поднялся. Его ухода никто не заметил, свечение далайна не рассеивало темноты. Люди завороженные голосом сказителя, сидели спиной к далайну, и лишь сам Чаарлах мог видеть, как бесшумно клокочет светящаяся влага, а потом далайн медленно гаснет, заслоненный громадой новой земли. Но звучный молодой голос согнутого временем старика не задрожал и никак не выдал волнения. Чаарлах продолжал рассказывать длинную и трогательную историю о пяти братьях, один из которых оказался илбэчем.

Шооран тихо вернулся на место и, унимая дрожь в руках, сидел, пока рассказ не подошел к концу. Лишь тогда он поднялся и пошел по гребню, разделявшему оройхоны. Его силуэт был виден на фоне мутных облаков, и наверняка, некоторые заметили его, но никто не окликнул, не остановил, не напал. Здесь, среди отбросов общества умели ценить слово, и раз цэрэг приглашен сказителем, он должен уйти живым.

Лишь когда до сухого оройхона было совсем близко, сзади раздались крики, очевидно, изгои обнаружили выросший в темноте остров. Крики не утихали и, кажется, суматоха была готова перейти в драку. Шооран остановился, прислушиваясь и пытаясь понять, что там происходит. Потом, услышав, как кто-то, спотыкаясь и шлепая по лужам, бежит рядом с поребриком, Шооран метнулся вбок и поймал невидимого беглеца.

— Что там за свара? — потребовал он.

— Ой!.. — загундосил из темноты женский голос. — Я все скажу, я к вам и бежала, доблестный цэрэг. Я всегда готова услужить доброму одонту Моэрталу, да пребудут его ноги…

— Короче! — рыкнул Шооран.

— Там оройхон, и налетчики поймали илбэча.

— Как это?.. — не понял Шооран. — Кого?

— Хартай догадалась, что сказочник на самом деле — безумный илбэч. Он один такой старый, и он ходит по всей стране уже давным-давно. Значит, он и есть илбэч.

— Что?! — закричал Шооран. — Болваны!..

Отшвырнув шпионку, Шооран побежал обратно, надеясь, что успеет. Он сходу врезался в толпу, начал продираться в середину. Света ему хватало — над головами пылали не меньше десятка скрученных из соломы факелов. Недаром же во время набегов грабители подчистую уносили с собой связанную в снопы солому, а некоторые из земледельцев, говорят, попросту откупались от непрошенных гостей тою же соломой.

Чаарлах стоял прижатый к крайнему от далайна суурь-тэсэгу, по лицу сказителя бродила язвительная улыбка. Люди наседали на старика со всех сторон, и сдерживал их всего один человек — парень с хлыстом.

— Пусть строит! — орали обезумевшие люди. — Нам негде жить, пусть он делает землю!..

— Не ваше дело!.. — надрывался в ответ парень. — Если он илбэч, он лучше знает, что надо делать!

Распущенный хлыст размывно вращался в руках парня, один из наседавших, вытолкнутый вперед, упал, обливаясь кровью, но, кажется, этого никто не заметил.

— Мы лучше знаем! — визжали женщины. — Пусть строит!

Шооран вырвал из рук какого-то человека острогу и одним прыжком взлетел на тэсэг, оказавшись как раз над головой Чаарлаха.

Среди других искусств оружейник обучал Шоорана специальному боевому крику, которым можно заглушить вой целой толпы и смутить кого угодно. Теперь уроки пригодились.

— Молча-а-ать!!! — взревел Шооран. — Дурни, какой он илбэч?! Он был у вас на глазах весь день, так когда он мог выстроить этот ваш дурацкий оройхон!?

— Он безумный илбэч, он один здесь такой старый! — выкрикнул чей-то голос, но прежней уверенности в нем не было.

И все же, хотя напор ослаб, толпа не расходилась.

— А тебе что за дело? — мимо головы Шоорана просвистел камень. — Командуй у себя — здесь не сухой оройхон!

— Он хочет забрать илбэча себе-е!.. — забился истошный крик.

Шооран чувствовал, как вокруг сгущается ненависть.

— Нет!!! — вновь громыхнул он. — Это сказитель, он будет ходить, где хочет, а отсюда он уйдет… вот с ним! — Шооран ткнул в парня злобно щерящегося изуродованным ртом.

— С Ээтгоном?.. — захохотали в толпе. — Думаешь, он вернет илбэча тебе?

— Говорят вам — это не илбэч! — надседался от крика Шооран.

— А где тогда илбэч?

— Я откуда знаю?! — Шооран махнул рукой в сторону нового оройхона. — Он был там, за вашими спинами, а теперь прячется. Вот и ищите.

— Он прячется! — зашумели в толпе. — Найдем — и пусть строит для нас!

Загорелось еще несколько факелов, люди распавшись цепью, двинулись в сторону нового оройхона. У тэсэга осталось всего дюжины полторы человек.

Шооран спрыгнул со скалы.

— Уходите, — сказал он старику и юноше. — Я обещал, что вы уйдете вместе.

Парень молча скатал хлыст, взял под руку Чаарлаха, и они пошли вдоль далайна в сторону недалекого оройхона изгоев.

— Поторопитесь! — крикнул вслед Шооран. — Ёроол-Гуй тоже ищет илбэча, и его не уговоришь поискать в другом месте.

— Значит, илбэч был в твоих руках, а ты отпустил его, — Моэртал произносил слова привычно не спрашивая, а утверждая.

— Благородный одонт ошибается, — сказал Шооран. — Не только я, но и все, кто был на берегу, ни на секунду не сводили глаз со сказителя. Он никак не может быть илбэчем.

Одонт досадливо поморщился.

— Как ты еще глуп, — проговорил он. — Что мы знаем об илбэче и о его работе? Не думаешь ли ты, что илбэч должен таскать для оройхона камни… Может быть, для того, чтобы выстроить оройхон, достаточно рассказать сказку, повернувшись лицом к далайну. И уж, во всяком случае, старик видел, что там происходило. Он мог видеть илбэча и указать его нам.

— Было темно, — напомнил Шооран. — Факелы зажгли позже.

— Все равно, — одонт был непреклонен, — ты упустил илбэча.

— Виноват, — Шооран склонил голову.