Если бросить камень вверх - Усачева Елена Александровна - Страница 4

– Не могу представить тебя в пижаме, – фыркнула Саша.

– Фантазия не нужна. Хватит глаз. Я уже придумал, как все будет.

Будет, так будет.

Сильный толчок под локоть заставил сменить направление движения.

– Тебе уже донесли? – быстро зашептала Светка Варчук.

– На фига тебе пижамная вечеринка? Нельзя просто собраться?

– Хотелось кое от кого избавиться. – Светка посмотрела пристально и протянула: – Он толстый и неинтересный. Ску-ушный.

– Медленно бегает, зато метко бросает, – парировала Саша.

– Он не пойдет. Пускай худеть начинает.

– Я за него похудею. – И мысленно добавила: «С деньгами в руках Арсения еще и не так похудеешь».

– Только девочки. А тебя отпустили? – Светка недоверчиво поморщилась. Челка упала на глаза. Она махнула по ней рукой. Раз – промазала. Два – половина челки осталась. Три – все опять упало на лоб.

– Отпустили. Я платье купила. Кавалли. Все деньги потратила. Мне даже карточку заблокировали. А ты, пижама, пижама…

– А пижамы Кавалли не делают?

– Вот, не пришло им в голову! – вклинился в разговор Тьма.

– Катись отсюда, жиртрест! – отпихнула его Светка.

В то же мгновение со спины Тьму ударили. Мелкий пацан мчался по коридору. Тимофей качнулся. Прищурившись, посмотрел на убегающего обидчика. Казалось, он все делает медленно. Медленно сунул руку в карман, медленно вынул.

Убежать пацан не успел. Что-то темное четко вошло ему между лопаток. Пацан взвизгнул. По полу запрыгало круглое… круглое…

– Хорошо, что не нож, – наклонился к собственности Тьма. – Каштаны! – поднял он над головой шарик. – Созрели уже.

– Что ты с ним возишься? – сокрушенно покачала головой Светка.

– Помогать надо упавшему. Тот, кто встал, справится сам.

Светка зависла. Моргнула несколько раз. Ее некрасивое лошадиное лицо вытянулось. Но вот оно озарилось улыбкой:

– А! Это из твоего отца, да? Стихотворение?

Ну вот, теперь все, что говорит Саша, – из ее отца. Чтоб это родительское собрание горело синим пламенем!

О том, что отец у Саши поэт, владелец журнала и вообще большая знаменитость, стало известно недавно. По весне папенька пришел на родительское собрание, ужаснулся бессмысленностью происходящего и, чтобы побыстрее сбежать, пустил всем пыль в глаза. С тех пор Сашу полюбили родители. Еще бы – наследница гения. Папа обещал выступить, обещал привезти книг, обещал сделать ремонт в раздевалке. Не сделал, конечно. Вот бы он пообещал сотворить подкоп отсюда до Хьюстона. Тогда Саша могла бы чаще с ним видеться. Бегала бы по переходу до Америки, чаек с папой пила.

Нет, не попила бы. От папиных обещаний до их исполнений тоннель еще не прорыт. Рабочие ушли покупать лопаты и пропали.

Ничего этого Саша опять говорить не стала. Тьма доплыл до раздевалки и там завис. С кем-то болтает. Толстый. Неуклюжий.

– Приходи в платье, – уронила на Сашу свое благоволение Варчук. – Я время завтра уточню.

Светка ушла. Она высокая и неправильно худая, состоит из острых углов – локти, колени, плечи, торчащие ключицы, подбородок. Походка такая же острая. Идет, волосы, собранные в хвост, болтаются туда-сюда по спине.

Тьма тоже куда-то побрел. Чего он вчера звонил-то? О! Кстати о звонках!

– Мама! Привет!

– Сашка? – Голос у мамы в телефонной трубке теплый, тягучий. Так и видится кровать, легкое одеяло, скомканная простыня… И хочется туда, в тепло, в покой… – Ты чего? Сколько времени-то?

– Скоро десять. Утром баба Валя звонила. Просила, чтобы ты приехала.

– А что случилось? – Голос тянется как патока.

– Не знаю. Еще отец в почте появился. Написал, что все у него хорошо. Со слоном познакомился.

– С кем? Ах, ну да…

Все, ничего не забыла. Узнать бы только, отдал ли Арсений справку, что он из многодетной семьи, чтобы его бесплатно кормили, и надолго ли он едет на сборы – чемодан ему большой или маленький собирать.

По алгебре вышла двойка. Саша погоняла строчки электронного дневника. Пришло сообщение в чате от Тьмы:

«Математичка сказала, что у тебя пара за самостоятельную, и посоветовала взяться за… Забыл. Там какое-то иностранное слово было. Чего ты сейчас не на французском? Все сидят, а ты не сидишь? Трансгрессировала?»

Почти.

Бабушка

Вечером дома была бабушка.

Определяется это так. Если открываешь дверь, а на тебя летит стремянка, значит, дома бабушка.

– Баб! Привет! Хозяюшка ты наша!

Бабушку надо хвалить. Она это любит. Пропустишь пару похвал, схлопочешь веником по затылку.

– И что это вы тут устроили? – вместо приветствия начинает бабушка. – Вы вообще помните, как ваша квартира изначально выглядит?

– А это наша квартира? – Саша внимательно смотрит под ноги. Лампочка в коридоре не горит, поэтому вполне можно влететь, например, в ведро. Или в совок с мусором.

– Поговори мне! – грозит тряпкой бабушка. – Руки мыть и обедать. Почему холодильник пустой?

– Так мы Сеню отправили в магазин. Он еще не вернулся. Взял с собой спальник и палатку, обещал слать письма…

– Какой магазин? Парню всего десять лет! У вас голова на плечах есть? Он мне рассказал, как ты его вчера кормила. А папаша твой опять умотал? Все шлендрает. Никак не нагуляется…

Но все это уже шло фоном, потому что Саша заметила приоткрытую дверь в дальнюю комнату. Из нее слышалась легкая музыка с перезвоном колокольчиков. «Трам-пам-пам. Тари-ра-ра-ра-ра-ра-рам. Трам-пам-пам», – пела музыкальная шкатулка. «Три слепые мышки». У Агаты Кристи в детективе под эту музыку людей убивали.

– Варенька, – осторожно прикоснулась к двери Саша. – Варя, – позвала как можно ласковей.

Двухлетняя Варвара с сомнением покосилась на вошедшую сестру, крепче сжала плюшевого пупса.

– А кто это домой приехал?

Словно щелкнул выключатель, словно жар-птица махнула разноцветным хвостом – лицо Варвары озарилось улыбкой. Она радостно агукнула и поползла к сестре.

– Привет, родственница. – Саша подставила локоть, чтобы Варвара могла подняться.

– Ну что, что тискаешь ребенка, не помыв руки. Заразится она у вас здесь чем-нибудь, – тут же появилась на пороге бабушка. Не в пример всему семейству, бабушка невысокая, тоненькая. Буйные кудряшки, очки. Со стороны кажется невинным созданием. Но это пока не начинает говорить и двигаться.

– Яблоня от груши далеко не падает, – парировала Саша, осторожно поднимая невесомое тельце. – А кто у нас такой зубастый? – засюсюкала она.

– Ой, Сашка, не понимаю, как вы тут живете, – опустилась на стул бабушка. – Все-то у вас не как у людей.

– А люди бывают разные, да, Варюша? – Саша щелкнула языком, вызывая на лице сестры широченную улыбку.

– Мать-то где?

– Работает. У нее сегодня… – Саша огляделась, словно стены могли подсказать. – Встреча с заказчиком.

– Встреча! Восемь вечера, а у нее встречи какие-то! О детях не думает.

– Дети сами о себе думают. – Саша не могла налюбоваться на Варину улыбку. Какие у нее ямочки появляются! Как она беззащитно смотрит!

– О детях взрослые должны думать! Вы себе тут надумаете всякие беды.

– Была бы голова, мы бы надумали. Но, ба, ты же знаешь, с головами нынче напряженно. Выдают через раз.

– Ты, значит, на хозяйстве осталась. Я вижу, как нахозяйничала.

В Варваре Сашу всегда удивляют ее вроде бы бессмысленные, но на самом деле весьма целенаправленные движения, поэтому смотреть она на сестру могла бесконечно. Как будто просто так руками машет или топает к видимой только ей цели. Но она есть – цель. Даже когда идет в угол и там замирает. Жизненно важная цель. Из-за которой плачется взахлеб, если не дают дойти. И все по боку, все ваши «можно» и «нельзя».

– Чем меньше продуктов, тем легче хозяйничать.

Бабушку не переспоришь. Ей нужны правила. А если правила нарушаются, то в этом кто-то виноват. Сегодня – Саша.

– Ну кто, кто так живет? Ты посмотри на себя! Посмотри на других! Твой дневник мать когда последний раз проверяла? А я вот глянула! Двойка.