Ровесники. Герой асфальта (СИ) - Курносова Елена - Страница 30

- Ну что ты…Ну что ты, маленькая?...Ах ты, моя хорошая….Ушастая…Зубастая…- Тормошил Вадим Нику и с удовольствием наклонялся, подставляя лицо к её быстрому розовому языку. Потом без всякого перехода снова обратился ко мне:

- Если бы ты её видела в то время! Там без слёз не взглянешь! Кожа да кости! А теперь какая стала! А? Чудо, а не собака!.. Ну всё, всё, моя умница, всё…Пойдём, прогуляемся с нами до десятого «А»..

Шли мы быстрым шагом, но Ника намного опережала нас. Энергия била в ней ключом – она шарила по кустам, что-то вынюхивала, выискивала на дороге, не забывая, впрочем, время от времени оглядываться на своего хозяина и коротко взвизгивать, признаваясь ему в любви. Действительно, трудно было поверить в то, что не так уж давно она болела чумкой – собака просто излучала силу и здоровье.

- Поразительно. – Выразила я вслух свои эмоции. – Как же ты её вылечил?

- Ну, помучился, конечно, будь здоров. – Признался Вадим серьёзно. – Домой, во-первых, еле притащил – она хоть и больная, злющая была, дикая. Кусалась, вырывалась.

- Понятное дело. – Усмехнулась я. – После такого предательств со стороны человека есть причина весь род людской возненавидеть.

- Вот именно. Принёс я её, значит, домой, а она в ванную забилась, рычит, никого к себе не подпускает, а сама трясётся как в припадке, глаза как у волчицы горят – страшные, безумные.

- Жуть какая…Тебя родители с таким сюрпризом из дома не выгнали?

- Меня? – Вадим недоумённо воззрился на меня, из чего я сделала вывод, что даже сама мысль эта для него кощунственна и невероятно. – С чего бы это?

Я пожала плечами:

- Ну, не знаю. Если бы я привела домой собаку – здоровую, не то, что больную, меня бы мамка с лестницы спустила.

- МЕНЯ не спустила. – Сказал Канарейка, как мне показалось, с ноткой высокомерия в голосе. – Моя мама даже голоса повышать не умеет. Ну так вот, о чём я говорил?

- В ванную забилась.

- А, да. И вот, отец вспомнил, что в соседнем подъезде у нас тётя Валя живёт, ветеринар со стажем. Я – пулей к ней. Так, мол, и так, что делать, помогите. Она тут же каких-то ампул набрала, шприцов – и за мной бегом. Как же мы, помнится, задолбались! Тётя Валя говорит: держи её, я укол сделаю. Я держу, она, дура, кусается – вон, до сих пор на руках шрамы остались. До крови зубами разодрала. Потом тётя Валя ещё приходила, опять колола, режим питания особый прописала – правда, в первое время она к еде не притрагивалась. Я её целыми днями уговаривал – хорошо, каникулы были. Ничего, пошло дело на лад. И есть потихоньку начала, и спокойней стала гораздо. Теперь вон совсем развеселилась. Правда, ест до сих пор только из моих рук, других не признаёт категорически.

- Здорово. – Восхитилась я невольно.

- Да чего уж здорово. – Не согласился Вадим. – Мало ли куда уехать надо будет – она же, чудачка, есть не станет, пока я не приду и не покормлю. Неудобно, а что поделаешь? Так приручил, что теперь деваться некуда.

- И всё равно здорово.

Подобные истории с хорошим концом всегда брали меня за душу, а иногда даже до слёз доводили. Торопливо поднимаясь по лестнице к своей квартире, я мысленно прокручивала в памяти только что услышанный рассказ Вадима и непонятно отчего радовалась как дитя. Здорово, что на свете ещё есть такие прекрасные, отзывчивые люди, способные делать простые, добрые дела – вроде бы и незначительные, но всё равно очень хорошие. Странный, необъяснимый Вадим Канаренко… Непостижимым образом сочетаются в нём порок и благодетель, и относиться к нему как-то конкретно совершенно не получается. Сейчас, например, я им буквально восхищалась, он был героем в моих глазах и мне…Господи, сейчас мне почти уже хотелось в него влюбиться! А ведь всего лишь полчаса назад я считала Канарейку самым неисправимым эгоистом на свете.

Мамин голос зазвучал сразу, как только я переступила порог дома. Раздавался он не из кухни, как обычно, а из гостиной, где громко работал телевизор.

- Где тебя носит, скажи на милость? Я уже замучилась обед разогревать каждые тридцать минут!

Вот ещё незадача – обед… Есть абсолютно не хотелось, тем более, что меня ждали. Вадим – во дворе, Виталик – на рынке, и мне вовсе не хотелось тянуть время, безо всякого аппетита глотая горячий суп. Объяснять это маме, правда, не имело смысла, и я сходу попыталась придумать нечто более или менее правдоподобное.

- Я не хочу обедать, мам, у нас сейчас собрание в классе, генеральная уборка, я тебя предупредить пришла, чтобы ты не волновалась.

Пауза длилась ровно пять секунд.

- Какая ещё генеральная уборка? – Переспросила, наконец, мама озадаченно.

- Какая-какая… В классе. У нас ещё окна на зиму не заклеены, во все щели дует. Кто за нас это сделает? – Такое количество белиберды, как это ни странно, произвело на маму впечатление. Она поверила. Только заворчала недовольно.

- Нашли время окна клеить – уже снег лежит. Когда ты придёшь?

- Скоро!

В последнее время я слишком часто стала врать. Знала бы мама, что я сегодня и курить пыталась научиться.

Швырнув пакет с учебниками в комнату на диван, я почти бегом вылетела из квартиры. Свобода! Чудесная, сладкая свобода! Мне хотелось смеяться от счастья. Впереди был день, полный впечатлений, и я стремилась к нему навстречу без оглядки назад. Всё было интересно, обо всём хотелось знать – я заваливала Вадима шквалом вопросов, и он охотно удовлетворял моё любопытство.

- Слушай, а гуляет Ника тоже только с тобой?

- Нет, слава тебе господи. Когда приспичит, она уже особо не разбирается, кто её на улицу выпустит. Но днём у нас, как правило, никого дома не бывает.

- У вас такая семья большая. Дружно живёте?

- А то как же! С Варькой иногда только собачимся, с Никиткой бывает. Но это естественно, по-моему. Братья и сёстры во все времена чего-то поделить не могут.

- Не знаю-не знаю. Я в семье одна-одинёшенька. Брат есть, правда, двоюродный, во Владимире живёт. Представляешь, женился неудачно в прошлом году. Тётя моя, мамина сестра, с невесткой кухню делить отказалась, пришлось им квартиру трёхкомнатную разменивать.

- Фигня какая. Послала бы тётя твоя их подальше, пусть частную снимают.

- Дорого частную снимать.

- Кого это мучает? Где твой брат работает?

- В автосервисе.

- И что, мало получает? Ни за что не поверю.

- Да нет, получает нормально. Но у них ребёнок скоро будет, на него тоже много денег нужно.

- Ребёнок? Чего-то быстро они сообразили.

- Получилось так.

- Да ну! Что значит – получилось? У меня, например, не получается, если я не хочу.

Мне стало смешно: вот же как выходит – в свои двадцать четыре года мой двоюродный брат Серёжка, оказывается, не набрался и половины того опыта по части половой жизни, которым обладал пятнадцатилетний Вадим Канаренко. Совсем не удивительно: Серёжка, насколько мне помнится, до женитьбы с девчонками и не гулял вовсе, оттого-то и влип сходу как муха в паутину. А Вадик Канаренко хоть и молодой, да ранний, зато его на мякине не проведёшь (в смысле – ребёнком не захомутаешь!) И, тем не менее, мне о многом захотелось узнать подробней.

- Ну а, допустим, получилось? – Предположила я, поразмыслив. – Представь себе. Что бы тогда делал?

- Я? – Переспросил Канарейка и впервые за всё время нашего разговора задумался. Правда, ненадолго – только на миг. – Не понимаю…Я-то чего должен делать?

Что ж, так я и предполагала. Опять стало неприятно, но я попыталась этого не показать.

- Значит, ничего бы не сделал?

- Нет, ну а что я, жениться сразу должен? – Вадим был совершенно искренне возмущён. – Ты посмотри на меня. Какой я муж? Да я вообще жениться никогда не собираюсь.

- Серьёзно? – Изумилась я.

- Абсолютно. – Вадим действительно посмотрел на меня безо всякой иронии. – Мне и так неплохо живётся.

- По-моему, тебе сейчас просто рано об этом говорить.

- Господи, да какая разница – рано или поздно? Думаешь, через десять лет я стану другим?