Ровесники. Герой асфальта (СИ) - Курносова Елена - Страница 22

- И о чём это говорит? – Подхватила я, ещё больше убеждаясь в своей точке зрения. – Твой Вадим – форменный эгоист. Он себя одного только любит, как Нарцисс…

- Не говори, чего не знаешь. – Оборвал меня Виталик категорически.

- Я вижу!

- Чего ты видишь-то? Скажет тоже…Нарцисс…Если бы Вадька был таким, ребята его лидером бы не считали. Нарциссы слишком за свою внешность трясутся и на войне им делать нечего. Поэтому не надо глупости говорить. Ты Вадьку только в школе видела, а в жизни… - Виталик вздохнул, махнул рукой безнадёжно. – Ты просто не понимаешь, какой он. Но попробуй скажи о нём что-нибудь плохое в нашей компании – тебе по шее дадут, не посмотрят, что ты девчонка.

Он говорил абсолютно серьёзно, у меня не было никаких причин, чтобы сомневаться в словах Виталика. Они повергли меня в какой-то суеверный страх перед этим снова возникшим в моём воображении фантомом. Что за силой притяжения обладал Вадим Канаренко? Почему буквально все от него без ума, почему никто не видит его явных пороков, на лбу написанных жирным шрифтом?! И я сама хороша! С самого начала ведь была настроена против Канарейки, а увидела – и сразу же размякла, как хлеб в молоке. Теперь вот опять не вижу в нём ничего хорошего, а завтра в школе, как пить дать, наверняка и не вспомню того, о чём думаю сейчас, едва лишь посмотрю в его неправдоподобно трогательные васильковые глаза. Нет, на Канарейку, как на Медузу Горгону, смотреть опасно. Хорошо, что я успела запастись противоядием в виде Виталика. Может так статься, что я окажусь единственной девушкой, сделавшей выбор в его пользу.

- Ладно, не обижайся. – Я примирительно обняла Виталика за плечи. – Я пошутила. Не собираюсь я в твоего Канарейку влюбляться.

Виталик улыбнулся немного напряжённо:

- Да я уж понял. Даже Наташка так о нём не отзывается.

- Серьёзно? Значит, я тебе тоже не подхожу?

- Подходишь. – Он сказал это так быстро и взволнованно, что я вздрогнула. Сердце ёкнуло в предчувствии чего-то важного.

- Подходишь. – Уже тише повторил Виталик, его руки вновь сжали меня крепко, почти судорожно. – Мне ещё никто так не нравился. Из-за тебя я в самом деле Канарейке морду набью.

- Правда?! – Даже если бы Виталик опустился сейчас на одно колено и признался мне в любви, я бы, наверное, не была так счастлива. – Ты бы разрушил вашу пуленепробиваемую дружбу только из-за меня?!

Он покачал головой.

- Наша дружба от этого бы не пострадала. Но Вадька понял бы и отстал от тебя.

Вот так-то…А я уже размечталась, что стану ещё одной Еленой, развязавшей Троянскую войну. Нет, настоящую мужскую дружбу и впрямь отбойным молотком не раздолбаешь.

И снова мы целовались – долго, с каким-то болезненным упоением, а там, на улице, по-прежнему неслышно сыпал ноябрьский колючий снег, родители дома давно смотрели на часы и волновались, а мы всё стояли и стояли, потеряв счёт времени и последние остатки совести.

Чуть позже, когда мы расставались, я едва не забыла поднять с пола папку со сценарием. Виталик запихнул её мне под мышку, ещё раз поцеловал на прощание, и я отправилась на заклание к родителям. Шла – как будто сдавалась с поличным и ни капельки не боялась. Мне было хорошо – так хорошо, что хотелось петь и плакать. Была ли я влюблена? Не знаю. Просто на душе было легко и радостно.

Моё настроение, наверное, излучало такое количество положительной светлой энергии, что родители, встретившие меня в прихожей грозными вопросами, одновременно замолчали и, переглянувшись, разошлись кто куда. Я поняла – почему. Когда твой ребёнок, возвращаясь домой, сияет как сто бенгальских свечей вместе взятых, мгновенно пропадает желание читать ему нотации и портить настроение своим занудным ворчанием. Что ж, спасибо вам, родители! Я люблю вас за это! И вообще, я люблю весь мир!

Засыпала я этой ночью долго, и виной тому был на сей раз вовсе не гул самолётов (их я, как ни странно, сегодня даже не слышала!) Прокручивая в памяти весь прошедший день, я поражалась тому, насколько долго он длился. Как будто не нынешним утром переступила я порог новой школы, а прошёл уже как минимум месяц. Когда это я успела познакомиться с таким количеством людей? Сколько времени я знаю Виталика Павлецкого? Четырнадцать часов? А по-моему всю жизнь. Неужели за один-единственный день может произойти столько событий? И что же будет дальше с таким динамичным началом?

Удар дверью в лоб…Виталик…Стулья, вымазанные клеем…Открытая раздевалка…Разъярённый Паша…Влюблённая Яна…Несчастный старый химик с давлением…Презерватив и фантик из под батончика в кармане куртки…Божественного обличия юноша с гитарой, проникновенный, чарующий голос, поющий песню «Арии»…Ворованный «Бонд»…Танец разбойников…Красавица Варя…Троянская война…Капулетти и Монтекки… Виталик – компьютерный вундеркинд…Уличная драка…Чаепитие с Ворониной…Ящик для Кая с Гердой…Поцелуи в подъезде…Виталик с подбитым глазом…

Я не сразу сообразила, что всё это мне снится. В памяти, как в калейдоскопе, перемешалось всё, что пришлось мне сегодня увидеть, услышать и почувствовать. Обрывки разговоров, лица, голоса – всё это мелькало перед глазами, звенело в ушах, путалось, вертелось и крутилось: я выпивала малиновый раствор, стоя у доски в кабинете географии. Взявшийся из ниоткуда Паша тащил меня в раздевалку, но из-за угла выскакивала Яна и со слезами на глазах начинала пинаться «гриндресами». Я убегала от неё, залезала в огромный чёрный ящик и там обнаруживала почему-то весёлую Иришку, которая торжественно вручала мне батончики. Выбираясь оттуда, я лоб в лоб сталкивалась с директрисой Марго – она топала ногами и кричала о том, что я засунула презерватив в её горшок с геранью. Откуда-то сзади возникал Виталик. Он нёс под джемпером две бутылки водки, а где-то рядом, в глубине актового зала раздавался задорный голос Канарейки:

- Ой, Вань, умру от акраба-атика-а-ф!

- Смари, как вертица, нахал!!!...

Глава 8

Когда мама разбудила меня в школу, я села на постели – с распухшей головой, ошалевшая от всей этой ночной белиберды и совершенно не отдохнувшая перед новым учебным днём. Громче будильника на всю квартиру гремел голос отца:

- Дурдом! Безобразие! Ну что за люди, а?! Всё через жопу! На улице зима уже почти, а они воду горячую отключили!!!

Как выяснилось, горячей воды не было со вчерашнего дня, и я, в связи со своим отсутствием дома, просто не могла этого знать. Ну что ж, всё идёт по плану – Виталик мне рассказывал, что у них так часто бывает.

- Значит где-то авария. – Проявила я небывалую эрудицию, которую в данной ситуации никто не оценил.

- Авария?! Кого это волнует? – Мама полностью разделяла негодование отца. – Люди теперь от холода что ли должны умирать?! Авария у них! А я же говорила, предупреждала: Бахчиванджи – это помойка, человеческих условий для жизни тут нет! И чего ты меня затащил в эту дыру, ума не приложу! Неужели других вариантов не было?!

Это предназначалось отцу, и он, защищаясь, сам начинал нападать:

- Значит, не было! Вернее, был вариант: в Щёлково, но дом старый, кухня маленькая и первый этаж. Тебя бы это устроило?

- Нет. – Мама чуть-чуть остыла, но всё ещё продолжала сердиться на весь белый свет. – Щёлково, говорят, такая же помойка. А я хотела хотя бы на старости лет пожить по-человечески, в цивильных условиях! Как будто мы с тобой этого не заслужили, всю жизнь мотаясь по гарнизонам!

- Нам дали то, что мы с тобой заслужили, Оленька. Поэтому не пори горячку и начинай потихоньку адаптироваться на новом месте. Живи спокойно. Ксюша в этом смысле давно тебя опередила. – Папа, кажется, уже забыл о горячей воде и даже был как будто доволен своим новым местом жительства. Возможно, таким образом он пытался взбодрить маму. Так или иначе, это у него не получилось – мама явно встала сегодня не с той ноги.

- Живи спокойно. – Повторила она сварливо. – Разве можно жить спокойно среди всей этой грязи? Ксюша её не разгребает, эту грязь, её и дома-то не всегда увидишь средь бела дня.