Ровесники. Герой асфальта (СИ) - Курносова Елена - Страница 20

- Татьяна Евгеньевна. – Заговорил вдруг Виталик, явно пытаясь загладить свою вину и исправить положение. – Вы Ксюшке дайте сценарий сказки. Пусть она его дома поучит.

- Дам, конечно. – Воронина вновь обернулась ко мне. – Значит, уже решилась играть?

Я кивнула:

- Конечно. Это же так интересно, наверное.

- И кого хочешь играть? Белоснежку или Герду?

- Герду. – Я покосилась на Виталика настороженно, словно совершая какой-то предательский поступок по отношению к нему. Он поймал мой взгляд и, угадав его смысл, усмехнулся:

- Конечно, Герду играть интересней. Тем более есть возможность с Вадькой в ящике посидеть.

- Дался вам всем этот ящик! – Вспыхнула я рассерженно. – С чего ты решил, что я об этом мечтаю?!

- Об этом все мечтают.

Из кухни вернулись Владимир Михайлович с Иришкой. Они принесли с собой заново подогретый чайник, доверху наполнили кипятком и заваркой наши давно опустевшие чашки.

- На улице снег пошёл! – Торжественно сообщила Иришка. – Наконец-то настоящая зима приближается!

Я посмотрела на зашторенные окна, но ничего, кроме тёмной полоски там не увидела. Сколько уже времени, интересно? Мама там, небось, с ума сходит от волнения и даже не подозревает, что я совсем рядом. Пора бы домой идти, но прежде необходимо выпить вторую чашку вкусного мятного чая с сушками. Тогда и ужинать на ночь не придётся.

- Ладно, ребята, давайте не ссориться. – Татьяна Евгеньевна положила руку мне на плечо. – У нас один, общий коллектив, все в нём дружат. И ребята у нас хорошие, и девочки. Они все по-своему неординарные.

Мне почему-то вспомнилась маленькая, круглая Яна. Она тоже неординарная что ли?

- А Лисовенко? – Осмелилась я тут же съязвить.

- Яночка? – Воронина растроганно вздохнула. – А что Яночка? Чудесная девочка, скромная, мечтательная. Я ей в спектаклях всегда самые маленькие роли даю, потому что на первом плане она стесняется находиться, хотя театр очень любит, на все вечера приходит. Сидит всегда молча, больше наблюдает за всеми, ни в одном конкурсе никогда не участвует. Дело ведь, в принципе, не в активности. Хочется просто в обществе побыть человеку, среди себе подобных людей, в дружеской обстановке.

- А что за конкурсы у вас такие? – Полюбопытствовала я.

- Капустники. – Ответил за Воронину Виталик. – Я тебе, кажется, говорил уже. Дурачимся, игры всякие придумываем, песенки весёлые поём. На команды делимся, жюри выбираем и соревнуемся, кто больше баллов наберёт. Правда, соревноваться с командой, в которой Канарейка участвует, практически бесполезно.

- Это точно. – Весело согласилась Татьяна Евгеньевна. – Даже и не интересно порой бывает, заранее всегда уже знаем, чем всё закончится. Но и без Вадима в то же время праздник не получается. Нет-нет, ему обязательно в театральный надо после школы, такого с руками и ногами оторвут! Я даже не сомневаюсь, что он пройдёт.

Да уж…Как все дороги на свете ведут в Рим, так и любая тема нашего разговора в итоге сходила на Канарейку. Ну и как же тут побороть соблазн, скажите на милость? Самый красивый, самый умный, самый одарённый, самый любимый, самый весёлый и находчивый, самый сексуальный, в конце концов. Самый-самый-самый-самый… Без конца можно перечислять многогранные достоинства Вадима Канаренко. Между ними, правда, встречаются и некоторые плохие качества – как, например, самый распущенный, самый избалованный и самый безалаберный. Но в конечном итоге и эти недостатки, если к ним присмотреться как следует, опять же кажутся достоинствами. Скорее всего, я просто из принципа запрещу себе в него влюбляться!

- А вы с этой войной давайте завязывайте. – Сказала вдруг Татьяна Евгеньевна, как бы подводя итог нашей сегодняшней беседе за столом. – Чего вам делить, ребята, ну скажите мне? Вам всё это игрой кажется, а подобные игры иногда плохо заканчиваются.

- А мне-то вы это зачем говорите? – Обиделся Виталик. – Не я эту тропу войны прокладывал, не мне и томагавк в землю зарывать.

- Но от вас же всё зависит, ребята. – Мягко возразила Воронина. – Кто-то же должен сделать первый шаг к перемирию. И какая разница, кто это сделает – ты или кто-то другой? Почему бы и не ты, Виталик, а? Вот стоило тебе сегодня немного сдержаться, может быть и не было бы этой драки.

- Они первые начали задираться. – Буркнул Павлецкий с видом оскорблённого достоинства.

- На словах. – Не утерпев, поправила я его. – А в боевую стойку ты первый встал.

- А что я должен был делать? Они будут издеваться, а я – стоять и слушать что ли? Да Вадька бы сходу Сергиенко нос сломал безо всяких церемоний!

- И чего хорошего? – Усмехнулась Наташа, впервые подав голос за всё это время. Ни один поступок Канарейки восхищения у неё не вызывал. – Много ума не надо – кулаками махать.

- Действительно, чего хорошего? – Подхватил Владимир Михайлович. – Если так дальше будет продолжаться, у нас со временем и молодёжи тут совсем не останется. Поубиваете друг друга за милую душу.

- Не поубиваем. – Виталик отодвинул от себя пустую чашку. Щёки его стали розовыми от выпитого чая, а вот веко из бледно-голубого превратилось в фиолетовое буквально на глазах. Видок у Павлецкого был ещё тот!

- За прошедший срок ни одной серьёзной жертвы ещё не было.

- Так всё ещё впереди, лиха беда начало. – Заметил Воронин. – Далеко ли до убийства с таким успехом? Тебя вон уже Кутузовым сделали? Сделали. Завтра ухо оторвут, а послезавтра, глядишь, и шею сломают шутки ради.

- Ну конечно. – Фыркнул Виталик и, взглянув на часы, поднялся из-за стола. Правда, видно, глаза заколола. Странно, почему он так убеждённо отстаивал чужую точку зрения? Вечный бой ради спасения от скуки – это, как мне помнится, позиция Канарейки, а не самого Виталика. Он же только что на улице признался мне в этом. Однако в одном Виталик прав безусловно – пора уже и честь знать.

- Сколько времени? – Спросила я, вставая следом за Павлецким.

- Без пятнадцати девять. – Ответил он мрачно, но тут же просветлел:

- Собираемся уже?

- Да, пора.

Владимир Михайлович кивнул жене на Виталика:

- Смотри-ка, сразу в бега рванул.

- Поздно уже. – Оправдываясь, бормотнул тот. – Надо физику повторить.

- Зачем? – Язвительно поинтересовалась Наташа. – Скажи своему Канарейке, он кабинет физики завтра подожжёт. С него станется.

Нет, Наташа, похоже, просто ненавидит Вадима Канаренко! Да такой девушке при жизни надо памятник ставить!

Пока мы одевались и обувались в прихожей, Татьяна Евгеньевна сходила за сценарием. Вернулась с картонной канцелярской папкой под мышкой, и у самого входа вручила её мне в руки:

- Вот, почитай на досуге. Не обязательно сегодня, когда будет желание. Завтра утром в школе увидимся.

Провожали нас снова всей семьёй. Виталик – ну совершенно по-мужски, пожал руку Владимиру Михайловичу, лукаво подмигнул здоровым глазом Иришке, а Наташу удостоил лишь коротким, едва слышным «пока», не посмотрев даже в её взволнованное лицо. Нет, ну он просто садюга какой-то! Разве сложно хотя бы улыбнуться девочке на прощание? И чего она это терпит?..

Глава 7

На улице действительно шёл снег – мелкий, колючий как крупа, он вместе с ветром врезался в лицо, больно щипал щёки и лоб, не давая даже глаза нормально раскрыть. Едва выйдя из первого подъезда, мы с Виталиком, не сговариваясь, бросились в третий. Забежали, захлопнули за собой дверь, с хохотом отряхиваясь от снега. Я сама не поняла, как оказалась в объятиях Виталика. Картонная папка выскользнула из моих рук, упала на пол. Я попыталась наклониться, чтобы поднять её, но Виталик не дал мне этого сделать – крепко обхватил за плечи, прижал к груди. От него приятно пахло свежим, морозным воздухом.

- Замёрзла? – Шёпотом спросил он, приблизив губы к самому моему уху. Я вздрогнула всем телом.

- Нет. Не успела ещё.

Он этого словно и не услышал