- Клюев Николай Алексеевич - Страница 131

Ни молодость в кудрях, как речка в купыре,

70 Вас не баюкают в багряном октябре,

Когда кленовый лист лохмотьями огня

Летит с лесистых скал, кимвалами звеня,

И ветер-конь в дождливом чепраке

Взлетает на утес, вздыбиться налегке,

Под молнии зурну копытом выбить пламя

И вновь низринуться, чтобы клектать с орлами

Иль ржать над пропастью потоком пенногривым.

Я отвращаюсь вас, что вы не так красивы!

Что знамя гордое, где плещется заря,

80 От песен застите крылом нетопыря,

Крапивой полуслов, бурьяном междометий,

Не чуя пиршества столетий,

Как бороды моей певучую грозу, —

Базальтовый обвал — художника слезу,

О лилии с полей Иерихона!..

Я содрогаюсь вас, убогие вороны,

Что серы вы, в стихе не лирохвосты,

Бумажные размножили погосты

И вывели ежей, улиток, саранчу!..

90 За будни львом на вас рычу

И за мои нежданные седины

Отмщаю тягой лебединой!

Всё на восток, в шафран и медь,

В кораллы розы нумидийской,

Чтоб под ракитою российской

Коринфской арфой отзвенеть

И от Печенеги до Бийска,

Завьюжить песенную цветь,

Где конь пасется диковинный,

100 Питаясь ягодой наливной,

Травой-улыбой, приворотом,

Что по фантазии болотам

И на сердечном глыбком дне

Звенят, как пчелы по весне!

Меж трав волшебных Анатолий,—

Мой песноглаз, судьба-цветок,

Ему ковер индийских строк,

Рязанский лыковый уток,

С арабским бисером — до боли!

но Чу! Ржет неистовый скакун

Прибоем слав о гребни дюн

Победно-трубных, как органы,

Где юность празднуют титаны!

<1932>

481

Мне революция не мать —

Подросток смуглый и вихрастый,

Что поговоркою горластой

Себя не может рассказать!

Вот почему Сезанн и Суслов,

С индийской вязью теремов,

Единорогом роют русло

Средь брынских гатей и лесов.

Навстречу Вологда и Вятка,

Детинцы Пскова, Костромы!..

Гоген Рублёву не загадка,

Матисс — лишь рясно от каймы

Моржовой самоедской прялки...

Мы — ЩУры, нежити, русалки,

Глядим из лазов, дупел, тьмы

В чужую пестроту народов

И мирных фиников-восходов,

Как новь румяных корнеплодов,

Дождемся в маревах зимы!

Чу! Голос из железных губ! —

Уселись чуйка и тулуп

С заморским гостем побалакать,

И лыковой ноздрею лапоть

Чихнул на долгое здоровье...

Напудрен нос у Парасковьи,

Вавилу молодит Оксфорд.

Ах, кто же в святорусском тверд —

В подблюдной песне, Алконосте?

Молчат могилы на погосте,

И тучи вечные молчат;

Лишь ты смеешься на закат,

Вихраст и смугло-золотист,

Неисправимый коммунист,

Двадцатою весной вспоённый,

«Вставай, проклятьем заклейменный»

Тебе, как бабушке романс,

Что полюбил пастушку Ганс,

Ты ж бороду мою, как знамя,

Бурлацкий сказ, плоты на Каме,

Где светлый Суслов и Сезанн

Глядятся радугой в туман

Новорожденных пав и поля...

Ах чайка с Камы, милый Толя,

Мне революция не мать,

Когда б тебя не вспоминать!

1932

482

Деревня — сон бревенчатый, дубленый,

Овинный город, пр&зелень иконы,

Колядный вечер, вьюжный и каленый.

Деревня — жатва в косах и поняве,

С волынкою о бабьей лютой славе,

С болезною кукушкою в дубраве.

Деревня— за кибиткой волчья стая —

Вот-вот настигнет, сердце разрывая,

Ощеренной метелицею лая!

Свекровь лихая — филин избяной,

Чтоб очи выклевать невестке молодой,

Деревня — саван, вытканный пургой,

Для солнца упокойник костяной.

Рученек не разомкнуть,

Ноженек не разогнуть —

Не бель'[ снежки — мой путь!

Деревня — буря, молний наковальня,

Где молот — гром, и тучи — котовальня,

Что треплют шерсть — осинника опальней;

Осинник жгуч, багров и пестр,

Ждет волчьих зим — седых невест,

С вороньим табором окрест.

Деревня — смертная пурга,

Метелит друга и врага,

Вонзив в безвестное рога,

Деревня — вепрь и сатана...

Но ронит коробом луна

На нивы комья толокна.

И сладко веет толокном

В родных полях, в краю родном,

Где жаворонок с васильком

Справляют свадьбу голубую.

В республике, как и в России,

Звенят подснежники лесные,

Венчая пчелку восковую.

Хватит воску на березку,

Запряглась луна в повозку,

Чтобы утро привезти

По румяному пути!

1932

483. Письмо художнику Анатолию Яру

В разлуке жизнь обозревая,

То улыбаясь, то рыдая,

Кляня, заламывая пальцы,

Я слушаю глухие скальцы

Набухлых и холодных жил.

Так меж затерянных могил,

Где мыши некому посватать,

На стужу, на ущерб заката

Ворчит осенняя вода.

10 Моя славянская звезда,

Узорная и избяная,

Орлицей воспарив из рая,

Скатилася на птичий двор.

Там властелин — корявый сор

С помётом — закорузлым другом,

Кукарек^ и кряки цугом

От перегноя до нашеста, —

Не чудо ль! Родина-невеста

Рядно повыткала из стали...

20 Но молоты ковать устали