Хрустальный грот - Стюарт Мэри - Страница 33

— Что ты делаешь? Она же может вывезти нас двоих.

— Не имеет смысла. Ты же видишь, как он хромает. Его надо вести на поводу. Если я поведу его впереди, то он будет задавать шаг. Кобыла пойдет следом. Тебе там нормально?

— Абсолютно.

Серый пони безнадежно хромал. Понурив голову, он медленно заковылял за Кадалом. Кобыла тихо пошла следом. По моим подсчетам нам потребовалось бы целых два часа, чтобы добраться домой, и это не считая таившихся впереди неожиданностей.

Я снова нашел уединение. Ни звука. Лишь глухое чавканье копыт, скрип кожи, да редкие звуки из леса. Кадал исчез из виду. Восседая на крупной кобыле, шедшей размеренным шагом, я оставался наедине с темнотой и деревьями.

Мы проехали примерно с полмили, когда я увидел в ветвях громадного дуба яркую белую звезду.

— Кадал, а нет покороче пути назад? Я помню, что от этого дуба отходит дорога на юг. Туман спал, и видно звезды. Смотри, вон Медведица.

Из темноты раздался его голос.

— Нам лучше ехать к дороге.

Однако через пару шагов он остановил пони у поворота дороги, идущей на юг, и подождал меня с кобылой.

— Вроде ничего дорога? — спросил я. — Прямая и гораздо суше, чем та, по которой мы едем. Надо лишь следить, чтобы Медведица оставалась сзади, и тогда через милю-другую мы почувствуем запах моря. Разве ты не знаешь лесных дорог?

— Достаточно хорошо. Она и в самом деле короче, если здесь вообще можно что-нибудь разглядеть. Ладно... — Я услышал, как он вытаскивает из ножен короткий боевой меч. — Неприятности здесь маловероятны, но лучше быть готовым. Говори тише и достань нож. И послушай одну вещь, юный Мерлин, если что-нибудь случится, оставляй меня и скачи домой, усвоил?

— Снова приказы Амброзиуса?

— Можно сказать, да.

— Ладно, если тебе от этого станет спокойнее, обещаю, что ускачу от тебя во весь опор. Однако ничего не случится.

Он хмыкнул.

— Ну ты знаешь!

— А как же! — рассмеялся я.

В то же мгновенье в звездном свете мелькнули белки его глаз, и я заметил быстрый жест его руки. Не сказав ни слова, он отвернулся и повел Астера по дороге, ведущей на юг.

Дорога была достаточно широка, но мы поехали цепочкой. Гнедой пришлось приспосабливать свой длинный, размашистый шаг к мелкой поступи хромого пони.

Похолодало. Я поплотнее укутался в накидку. Температура воздуха понизилась, и туман полностью рассеялся. На прояснившемся небе показались звезды. Дорога стала виднее. Пошли крупные деревья, главным образом широкие и массивные дубы. Между ними пробивался смешанный молодняк: плющ, голые побеги жимолости и заросли боярышника. То там, то здесь на фоне ночного неба проглядывали острые силуэты сосен. С лесной листвы падала капель. Где-то раздался писк мелкой твари, погибшей в когтях совы. Воздух наполняли запахи сырости, плесени, мертвой листвы и гниения.

Кадал тащился в тишине, его глаза были прикованы к дороге, на которой местами высились завалы из сушняка. Покачиваясь в большом седле на кобыле, я по-прежнему ощущал ту же легкость и волнительную силу. Впереди нас что-то ждало. Мой путь лежал именно туда. Я точно теперь знал об этом, как в тот день, когда вслед за соколом я попал в подземелье под королевским фортом.

Руфа прянула ушами, ее ноздри затрепетали. Она подняла морду. Кадал ничего не слышал. Серый хромавший пони также не учуял других лошадей. Но вперед Руфы я уже понял, что они там.

Дорога свернула и начала плавно спускаться. Деревья по сторонам отступили, и ветви больше не нависали над головами. Посветлело. По бокам появились валуны и насыпи, на которых летом рос папоротник и наперстянка, а сейчас виднелись лишь спутанные побеги куманики. Царапая камень, лошади спускались под уклон.

Неожиданно Руфа, не замедляя ход, вскинула голову и издала громкое ржанье. Кадал безмолвно остановился как вкопанный. Кобыла повернула голову направо. Кадал схватил уздечку, пригнул ей голову и рукой закрыл ей ноздри.

Астер тоже вспрянул, но не издал ни звука.

— Лошади, — тихо сказал я. — Чувствуешь запах?

— У тебя нос, как у лисы, — послышалось в ответ. — Слишком поздно возвращаться. Они уже услышали чертову кобылу. Лучше заберемся в лес. — Он начал поспешно уводить лошадь с дороги.

Я остановил его.

— Нет необходимости. Нам нечего бояться. Я уверен в этом. Поехали.

— Звучит красиво, но откуда тебе знать?

— Знаю. В любом случае, если бы нам желали зла, мы уже поняли бы. Они давно слышали нас.

Кадал заколебался, по-прежнему держась за свой короткий меч. От волнения мурашки на коже начали покалывать, словно острые шипы. Уши кобылы были направлены на густой сосняк в пятидесяти шагах от нас. Своей чернотой он выделялся в и без того черном лесу. Больше ждать я не мог.

— Я еду, — нетерпеливо сказал я. — Ты можешь не ехать, если не хочешь.

Я поднял за уздечку голову Руфы и ударил кобылу по боку здоровой ногой. Она прошла мимо Астера и, перебравшись через возвышение, углубилась в сосняк.

Сквозь густые кроны просвечивали звезды, в их свете я и увидел неподвижно стоявших двух лошадей. Они прижали свои головы к небольшому человеку, плотно укутанному от холода. Когда он обернулся, капюшон свалился с головы и во мраке выступило бледное пятно. Рядом никого не было.

На какое-то мгновенье мне показалось, что ближний ко мне, крупный черный конь принадлежал Амброзиусу, но потом различил на лбу белое пятно и тут же в звездном озарении понял, что привело меня сюда.

Позади с треском и проклятиями Кадал ввел в рощу Астера. Я увидел серый отблеск поднятого меча.

— Кто это?

— Спокойно. Это Белазиус... — ответил я тихо, не оборачиваясь. — По меньшей мере его лошадь. С ней — другая и мальчишка. И все.

Кадал прошел вперед, убирая меч в ножны.

— Клянусь собакой, ты прав. Я узнал бы это белое пятно при любых обстоятельствах. Эй, Ульфин, удачная встреча! Где твой хозяин?

Ульфин с облегчением вздохнул.

— А, это ты, Кадал... Хозяин Мерлин... Я слышал, как заржала ваша лошадь, и удивился... Здесь никто не ездит.

Я проехал вперед и посмотрел на него.

На меня бледным пятном с громадными глазами глядело его лицо. Он по-прежнему боялся.

— Похоже, кроме Белазиуса, — заметил я. — Почему?

— Он... он ничего мне не говорит, мой повелитель.

— Не надо, — строго сказал Кадал. — Тебе известно о нем почти все, ты все время находишься рядом с ним. Давай, выкладывай, где твой хозяин?

— Я... он скоро придет.

— Мы не можем долго ждать. Нам нужна лошадь. Пойди и скажи ему, что мы здесь, хозяин Мерлин ранен, а пони хромает. Нам надо быстрее попасть домой. Ладно? Почему ты не идешь? Бога ради, скажи, в чем дело?

— Не могу. Я ни в коем разе не должен этого делать. Он запретил мне отходить от этого места.

— Точно так же он запретил нам съезжать с дороги, чтобы мы не нашли его? — спросил я. — Понятно. Тебя зовут Ульфин? Ладно, Ульфин, забудь о лошади. Я хочу знать, где Белазиус?

— Я... я не знаю.

— Но ты же видел, в каком направлении он пошел?

— Н-нет, господин.

— Клянусь собакой, — воскликнул Кадал. — Какое нам до этого дело? Нам нужна лошадь. Гляди, парень, рассудим здраво. Не можем же мы ждать полночи, пока не явится твой хозяин. Не съест же он тебя живьем за то, что господину Мерлину понадобилась лошадь.

Мальчишка начал заикаться.

— Ладно, что же ты хочешь, чтобы мы нашли его и попросили у него особого разрешения?

Ульфин пошевелился и, как последний идиот, засунул себе в рот кулак.

— Нет... Вы не должны... Вам нельзя!

— Клянусь Митрой! — выдал я клятву, которой в то время очень увлекался, услышав ее от Амброзиуса. — Чем он занимается? Убивает?

Здесь меня прервал пронзительный крик.

Не крик боли, а даже хуже, крик смертельно напуганного человека, ужаса. Невыносимый вопль нарастал, грозя взорваться, и потом резко оборвался, словно кому-то перерезали горло. В жутковатой тишине слабым эхом послышался вздох Ульфина.