Когда смерть разлучит нас… (СИ) - "Мари Явь" - Страница 14

— Вы… супруги?

— Нет. Я его впервые вижу. — Ответила первой Айрис и, словно в подтверждение слов, отодвинулась на край нагретой на солнце каменной плиты.

— Ох… и правда. — Рассмеялась игриво аристократка, за которой следовала темнокожая рабыня. Теперь невольница остановилась поодаль, а ее госпожа села между Бресом и Айрис. — Простите, господин, что я вообще могла допустить такую мысль.

Отвернувшись от их разговора, Айрис поджала губы, пряча улыбку. Намек на то, что она никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет заполучить такого мужчину, что ей вообще должно быть по закону запрещено даже просто сидеть с ним рядом, веселил.

— Вы не против, если я составлю вам компанию в вашем ожидании? — Пропела с придыханием женщина, придвигаясь к Бресу так, что их бедра соприкоснулись. — Вы тоже направляетесь в Александрию?

Брес ответил не сразу. Сначала он посмотрел на Айрис и потом, убедившись, что ей будет слышно каждое слово, проговорил:

— Это моя мечта, госпожа, но кажется на корабле больше нет места.

— Какие глупости! Для вас и нет места? Для живого воплощения Аполлона место всегда найдется.

— Вы так считаете?

— Я считаю, что нет ни единой проблемы, которую бы не решили деньги… — Женщина недоуменно обернулась, когда ее фраза была прервана смешком. — Десма. Передай главному на этом корабле, что со мной поедет еще и этот господин, и… вот это.

С этими словами она протянула рабыне увесистый мешочек, в котором позвякивали монеты. Очевидно, не медные.

— Вы не против, если… я хотела бы вам предложить свою каюту. Путь долгий, и я умру от скуки, если поблизости не будет того, с кем можно… поговорить. — Продолжала без особого стеснения гречанка, даром что не просила уединиться для продолжения «разговора» прямым текстом. — Меня зовут Мелита.

— Красивое имя. Мелита. — Повторил намеренно сладкозвучно Брес, давая Айрис в очередной раз убедиться, что с исполнением роли преданного любовника у него никогда проблем не возникало. И действительно, стоило ему просто посмотреть на женщину, произнести ее имя, сказать пару посредственных комплиментов, и та верила ему безоговорочно. И вот сейчас, скажи Брес, что небеса все это время были зеленого цвета, и эта Мелита бы удивилась лишь тому, как она раньше этого не замечала. — И что ждет вас в Александрии? Муж, быть может?

— Муж? — Она кокетливо рассмеялась. — Нет. Я вдова.

— Вы еще так молоды и красивы, чтобы быть вдовой.

— Я знаю, что это в любое время можно исправить. — Промурлыкала в ответ Мелита, взглядом предлагая место своего мужа. Прямо сейчас. — А что насчет вас? Вы…

— Один, как перст. — Ответил Эохайд, окинув едва дышащую Мелиту взглядом не отставляющим альтернативы: — Хотя… думаю, уже нет.

Путь пугающе огромного судна проходил по воле богов гладко вот уже четвертый день, который сейчас догорал на западе. И Айрис, предоставленная сама себе все эти мучительно долгие дни, признала, что ее жизнь уже подходит к концу. Что она, здоровая, молодая, полная жизни все равно обречена умереть.

Мысль о смерти не отпускала ее с начала путешествия, и как бы Айрис ни пыталась отделать от нее, мысль эта возвращалась снова и каждый новый раз имела большее воздействие.

Примитивный страх небытия постепенно сменился негодованием: ведь она ничем не заслужила такой участи!

Затем негодование уступало место гневу: все случилось из-за того, что у одного посредственного божества не оказалось ни капли благородства. И в отличие от Айрис его наказали всего лишь неудобствами. Это даже не было проклятьем в полном смысле этого слова! Его не послали на немыслимые муки, которые боги обычно так щедро раздают смертным. Его не лишили свободы, даже напротив — предоставили полную независимость от прихотей верховных богов, в частности — от его любовницы. Что касается уважения и почитания — так на земле число его поклонников куда многозначнее. Брес никогда бы не добился столько слепого обожания и упивания одним лишь его взглядом от небожителей. Старость и смерть не грозят ему, потому что спустившись на землю, он тем не менее не заразился «человечностью», он не потерял свою божественную суть. Он и на земле остается царем и богом, и берет лучшее от своего положения. В эту самую минуту. И Айрис могла поклясться, что меньше всего сейчас Бреса заботит несправедливость, которой она обижена.

Ее, еще никогда и не вкушавшую сладкие плоды удовольствий этого мира, приговорили к смерти в столь юном возрасте, а его, который всегда был баловнем Фортуны, просто выселили из божественных чертогов.

Теперь, направляясь в Александрию, Айрис надеялась, что страна, преисполненная мудрости, поможет ей разрешить эту несправедливость. Однако, в глубине души она понимала, что надежды эти так и останутся надеждами вплоть до ее смерти. Которая казалась Айрис такой близкой… ближе, чем долгожданный берег.

Кутаясь плотнее в дорожный плащ, девушка забилась в угол, образованный ящиками. Достав из сумки оставшийся хлеб, она отломила небольшой кусок, и спрятав остаток, принялась за поздний ужин.

Именно этот хрупкий, почти что священный момент выбрал Брес, чтобы нарушить ее одиночество. Он еще долго оставался незамеченным, следя за тем, как, низко склонив голову, Айрис трепетно, чуть ли не молитвенно ест свой отвратительный ужин. Отщипывая от краюхи по крошке, она подносила ее к губам, еще долго пережевывая, как будто наслаждаясь вкусом. И смотря на это, Брес чуть было не поверил, что за четыре дня несъедобный хлеб действительно стал амброзией, а не еще более отвратительным и твердым, как камень, сухарем.

Его божественное присутствие разоблачили, когда Айрис потянулась к бурдюку за глотком воды.

— Чего тебе? — Поразительно, но ее вопрос звучал не вызывающе и раздраженно, а неизменно тихо и спокойно. Словно его присутствие лишь несколько удивляет ее, но не возмущает.

И если еще секунду назад Брес хотел было рассказать ей о том, как устал от пустой болтовни и ласк навязчивой женщины, что вышел подышать свежим воздухом и поговорить с ней, с Айрис, — а ведь это почти одно и то же, и, если она не против, пригласить ее присоединиться к их столу, теперь найдя себя, неизменно уродливого, в ее глазах, бросил:

— Решил напомнить о том, чтобы ты не особо расслаблялась. Ведь прибыв в Александрию, ты обязана будешь дни и ночи напролет искать средство, которое избавит от проклятья не только меня, но и тебя.

— А разве с тобой этот вопрос уже не решен? — Усмехнулась она непонятно.

— В каком смысле?

— Я думала, что Мелита решила все твои проблемы. Ведь, видит небо, денег у нее столько, что она может подкупить самого Зевса.

И это было еще одной несправедливостью. Почему-то теперь Инанна не думала приходить и карать женщину, которая прибрала Бреса к рукам. По непонятным причинам на Мелиту гнев богини не распространялся.

— Да, денег у нее много… — Протянул тихо Брес, улыбаясь, словно углядел в словах девушки ревность. Однако ее безразличные глаза смотрели мимо него, следя за слаженной работой матросов. — Но деньги не помогут мне, и ты это знаешь. Я хочу услышать от тебя план действий. Когда ты собираешься приступить к решению этой проблемы?

— А если никогда?

— Это еще как понимать?

— Раз уж мне жить осталось меньше года, почему бы не потратить это время на себя? Все двадцать лет я жила для других и свои последние дни собираюсь посвятить, уж извини, не тебе.

— Ты… ты в своем уме? — Проговорил Брес, начиная выходить из себя. — Ты так просто смиришься с тем, что тебе придется умереть… — он произнес это слово, не скрывая священного ужаса — …и даже не попытаешься это остановить?

Айрис задумалась.

— Несправедливо, тебе тоже так кажется?

— Да, пожалуй.

— Как показывает мой жизненный опыт, все мои попытки борьбы с несправедливостью заканчиваются весьма плачевно. Кто знает, как обернется эта?

— Приди в себя! Если ты умрешь, что… — будет со мной?