Апогей (СИ) - "Мари Явь" - Страница 37

Вопрос кажется мне странным и слишком личным. Однако Иуда явно ждет ответа, а я так растеряна, даже не знаю, что написать. Я на самом деле не знаю, чтобы я сделала, если бы в аудиторию вдруг, по невероятному стечению обстоятельств, вошел Аман.

Подняв голову, я уставилась на дверь, словно та могла открыться в любую минуту.

Мое воображение, подводившее меня каждый раз, когда дело касалось ненависти, теперь заработало, и на одно мгновение я почувствовала себя… в безопасности. Этот порыв души был ничем иным как простым воспоминанием, все дело в том, что я отчетливо помнила это чувство облегчения, которое накатывало, стоит мне увидеть главу.

Да, я знала, что если бы Аман вошел в эту аудиторию, перво-наперво я почувствовала бы облегчение. Так, словно он явился вновь решить все мои проблемы. Все-таки глава заботился о том, что ему принадлежит, и с тех пор, как я подписала контракт, господин Аман, казалось, присматривал и за мной. И это было не показной заботой, вроде той, которую навязывал мне Каин. Потому что Каин видел во мне новую женщину, которую можно охмурить, а Аман — свою собственность. Точно так же он заботился о своей земле, о доме или прислуге.

В любом случае, ненависть не стояла на первом месте в списке эмоций, которые я испытала бы, увидь главу клана Вимур прямо сейчас. Она была бы даже не второй, а третьей. Ее опережал бы страх. Эти стадии были хорошо отработаны мной в свое время: я нахожусь в опасности, боюсь, потом появляется Аман, я чувствую облегчение, понимая, что теперь бояться той опасности нет смысла… потому что пришло время бояться его.

— Забудь. — Бросил Иуда, поднимаясь со своего места и направляясь к выходу.

Я следила за ним виноватым взглядом, краем глаза замечая недоумение и даже недовольство других присутствующих на этой лекции. Однако Молчун покинул аудиторию беспрепятственно, Захария даже не посмотрел в его сторону. Собственно, Иуда всегда был у него на особом счету.

Вздохнув, я снова взяла в руки птичку.

Вероятно, он ждал немедленного ответа, демонстрации моего гнева от одного упоминания об убийце. А я все еще не могла сжиться с правдой, согласно которой господин Аман приказал вырезать мою семью. Странно это, ведь со смертью самых близких людей я уже почти смирилась, а с тем, что их отобрал у меня Аман — нет.

Это раздражало Иуду. Мои безволие, слабодушие и нерешительность. Возможно даже, его злило это больше, чем остальных. Чем меня.

Я убедилась в этом за обедом, когда пришла в столовую, не обнаружив там Молчуна, хотя он всегда приходил первым. Сев за наш пустующий столик, я поняла, что молчать одной неуютно. Кажется, я привыкла к нему…

— Нет, так дела не делаются. — Я подняла голову от своей картошки, глядя на подходящего Кнута, за которым следовала Кристина. Надежда на обед в одиночестве померла в мучениях. — Скрывать от брата? Не в этот раз, Мейа.

Он сел напротив, а Крис примостилась рядышком, всем своим видом показывая, что находиться здесь, просто потому, что не хочет оставлять своего парня наедине со мной. Добровольно обедать в моей компании она бы никогда не стала. Что ж, радует, что наши мнения хоть в чем-то сходятся.

— Картошка подгорела. — Зачем-то пробормотала я, когда наступило выжидающее молчание. Кнут, хотел что-то услышать от меня, но я пока могла сказать лишь это.

— Колись. Я же все вижу. — Мне не понравилась эта интонация.

Стало неуютно и даже немного страшно… что такое мог увидеть Кнут, раз посчитал нужным прийти сюда и протяжным, обличающим тоном мне об этом сказать?

— Когда свадьба? — Его улыбка до ушей и эти слова не оставили альтернативы.

— Иди ты.

— Я, блин, в шоке. Честное слово… здесь полно хороших парней, но Молчун? Он же никого не подпускал к себе, ну? — Он посмотрел на свою девушку, а та неопределенно пожала плечами, мол, она не проверяла.

А я думаю о том, что это не Молчун их не подпускал, а они сами к нему не подходили. Все-таки он не выглядел, как человек, от которого можно добиться романтики, что так необходима любой девушке. Нет, его невозможно представить с букетом цветов и поющим серенады.

— И где он сейчас? Бедняга потерял аппетит!

И я знаю из-за чего. Любовь и муки сердца рядом не стояли.

— В любом случае, я за вас рад. Он отличный парень, а главное — самый надежный из тех, кого я знаю. Серьезно, однажды мы вместе пошли на задание…

Надеюсь, новые слухи не заденут Иуду. Я, например, уже привыкла к роли героини самых абсурдных и нелепых сплетен, меня абсолютно не волновало, что придумают здешние обыватели на этот раз.

— …и все эти записочки. Ты видела, Крис? Как настоящие голубки.

Пошло и примитивно. Но я их понимала: чем тут еще заниматься в свободное время?

— Спорю, он сейчас просит твоей руки у Захарии? Но черта с два, для начала он должен поговорить со мной. Даже не знаю, дам ли я свое добро… ты все-таки моя младшая сестра. Знаешь, пусть помучается недельку-другую.

— Я пойду. На мне сегодня еще уборка западного крыла. — Пробормотала я, поднимаясь и подхватывая свой поднос. — Надо управиться до вечера.

— Эй, погоди… да ты же еще даже ничего не съела! — Воскликнул брат, недовольный тем, что я до сих пор держу его на расстоянии.

— Ну, это же не омары с трюфелями. — Усмехнулась его подруга тихо, за что была награждена мрачным взглядом от Кнута. — Правда глаза колет?

— Все нормально. Просто у меня тоже пропал аппетит. Как ты и сказал. — Улыбнулась я, оставляя их за своей спиной.

Оскорбления на Крис не действовали, а вот безразличие — очень даже. А меня в последнее время действительно не заботили ее мысли касательно моего поведения. В ее глазах я была предательницей, продажной женщиной, которая даже после убийства семьи, не смогла возненавидеть своего «любовника». По ее мнению, мне здесь нечего было делать. Кстати, я тоже задумывалась об этом все чаще.

Выйдя из столовой, я медленно осмотрела толпу, движущуюся по коридору. Идти в западное крыло и начинать уборку совершенно не хотелось, но вряд ли тут кого-то заботили мои желания.

Мой рассеянный взгляд наткнулся на мужчину, который стоял возле стены, изучая пол под ногами. Узнав в нем Молчуна, я поспешила подойти, хотя выглядел он в достаточной мере задумчиво и хмуро, чтобы у любого отбить желание лезть к нему.

— Насчет твоего вопроса… — Начала я без предварительного приветствия. — Я не убийца, я даже не представляю себя в роли мрачного жнеца для Амана. Я знаю, что он сделал. И я ненавижу его, но по своему… эта ненависть желает заглянуть ему в глаза, а не вырвать сердце. — Я замолчала, задумавшись. Молчун стоял напротив, засунув руки в карманы и выглядя как обычно — мрачно и слегка раздраженно. — Сначала заглянуть в глаза, а потом уже вырвать сердце.

— Пройдемся? — Предложил он совершенно неожиданно, сбивая меня с толку.

Пройдемся?! Я была рада, хотя и знала, что его предложение прогуляться не включает в себя наличие неба, солнца и свежего воздуха. По которым я безумно скучала. Все-таки над нами, за границами этого бетонного потолка сейчас вступало в свои права лето, и я знала, что лицезрение буйно цветущей жизни помогло бы моей душе исцелиться гораздо быстрее.

Когда я кивнула, Молчун отошел от стены, и спустя несколько минут я поняла, что мы идем к плохо изученному мной северному крылу. То, что я следовала за Иудой, а не шла рядом, а еще места, которые он решил посетить, не давали спутать эту прогулку со свиданием. И все равно, из этих двух вариантов каждый встреченный нами человек, судя по продолжительным взглядам, выбирал второе. Как я и думала, Иуду это совершенно не волновало.

И когда мы дошли до бронированной двери с кодовым замком и яркой надписью вверху «посторонним вход воспрещен», я поняла, что на этом наша «прогулка» подошла к концу. Он изначально намеревался что-то показать мне? Это как-то связано с его сегодняшним вопросом?

Видя мою растерянность, Иуда заговорил:

— Захария — хороший пастырь для нашего стада, тебе так не кажется? — Я недоуменно хмурюсь, и Молчун продолжает: — Он — прирожденный лидер, с этим не поспоришь, но больше всего мне в нем нравится его одержимость правдой. Он готов нести ее в глубины ада, если потребуется. Но ведь не существует половинчатой правды, ты согласна? И то, что такой человек вдруг решает пойти по этой кривой дорожке, несколько смущает. И я, как его истинный последователь, хочу помочь учителю. Хочу чтобы правда обрела целостность, стала полной.