Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Хаггард Генри Райдер - Страница 42

— Ну вот! Мы оба спаслись и перешли пропасть! — закричал он мне. — Разве я был не прав, говоря, что Судьба хранит и ведет нас?

— Куда только? — отвечал я, тоже направляясь к берегу.

Тут я заметил на берегу старика с посохом и женщину. Седовласый, согбенный летами старик со злобным выражением лица был желт, как воск. На нем было широкое, похожее на монашеское одеяние. Женщина показала на нас своему спутнику.

Ближе к берегу река бежала быстрее и была свободна ото льда. Мы с Лео поплыли, стараясь держаться поближе, чтобы в случае необходимости помочь друг другу. Действительно, силы скоро изменили мне. Руки и ноги окоченели от холодной воды, и если бы не Лео, я пошел бы ко дну. Впрочем, не спасла бы нас и энергия Лео, если бы не помогли стоявшие на берегу люди. С необычайной для него поспешностью старик подбежал к выступающему в реке утесу и протянул нам свою длинную палку. Лео уцепился за нее, но старик, несмотря на все усилия, не удержал палку, и быстрым течением нас отнесло от берега. Тогда женщина проявила мужество и благородство. Она вошла по пояс в воду и, держась левой рукой за руку спутника, правой вытащила Лео за волосы из воды. Встав на мелкое место, Лео схватил меня. Страшно утомленные борьбой с течением, мы выбрались на берег, легли и долго не могли отдышаться. Из глубокой ранки на голове Лео сочилась кровь.

Женщина стояла над Лео и задумчиво смотрела на его бледное лицо. Она была очень хороша. Вода струилась с ее платья и волос. Сказав что-то своему спутнику, она ушла в направлении утеса.

Между тем старик заговорил с нами сначала на каком-то незнакомом нам наречии, потом на ломаном греческом языке, на котором говорят в Средней Азии.

— Вы, должно быть, волшебники, — сказал он, — иначе, как вы проникли в нашу страну?

— Нет, — отвечал я, — если бы мы были волшебниками, то пришли бы несколько иным путем.

Говоря это, я указал на пропасть, на ушибы и царапины на своем теле.

— Что ищете вы здесь, чужеземцы? — продолжал допрашивать старик.

Я не хотел открывать ему настоящую цель нашего путешествия, опасаясь, что он бросит нас обратно в реку, узнав, зачем мы пришли. Но Лео оказался менее осторожным.

— Мы ищем Огненную гору, увенчанную Символом жизни, — сказал он.

— Так вам все известно? — удивился старик. — Кого же собственно вам нужно?

— Ее, — не удержался Лео, — Царицу!

Он, вероятно, хотел сказать «жрицу» или «богиню», но плохо зная греческий язык, нашел только слово «царица».

— Ах! Вы пришли к царице. Значит, вы именно те странники, навстречу которым нас послали?

— Теперь не время для расспросов, — нетерпеливо прервал я. — Скажи нам лучше, кто вы сами?

— Меня зовут Стражем двери, а женщину, которая была здесь, ханшей Калуна.

Между тем Лео стало плохо.

— Он болен, — сказал я Стражу дверей. — Помоги нам и отведи нас в свое жилище.

Поддерживая Лео под руки, мы удалились от проклятой реки, похожей на древний Стикс, и вошли в ущелье. Тут мы увидели Врата, или Двери страны. Продвигаясь по узкой тропинке, мы дошли до высеченной в скале крутой лестницы. Навстречу нам вышла женщина, которая спасла нас, и приказала двум слугам монгольского типа взять и нести Лео.

Мы пришли в дом, выстроенный из высеченных из скал каменных глыб. В кухне горел огонь. Нас провели в комнату, где стояли две кровати, подали нам теплой воды умыться, перевязали наши раны и ушибы и дали нам какого-то лекарства, от которого у меня по всему телу разлилась приятная теплота, и я впал в забытье. Что было потом, я не помню. Знаю только, что мы с Лео долго болели, если можно назвать болезнью слабость, которую испытываешь после сильной потери крови или страшного переутомления. Мы бредили в каком-то полусознании. Как сквозь сон, помню, что надо мною склонился бледный старик с седой бородой.

— Нет никакого сомнения, что это они, — прошептал он, подошел к окну и долго смотрел на звезды.

В другой раз я услышал женский голос, шуршание шелкового платья, открыл глаза и увидел женщину, которая спасла нас. У нее была благородная осанка, прекрасное, но усталое лицо и жгучие глаза с поволокой. Она подошла ко мне, равнодушно посмотрела и отошла к Лео. Голос ее зазвучал нежнее, когда она заговорила с привратником, расспрашивая его о больном. Старик вышел, а она опустилась на грубый стул у кровати моего товарища и долго, долго пристально вглядывалась в его черты. Мне стало жутко от этого пристального взгляда. Потом она встала и быстро заходила по комнате, прижимая руку то к сердцу, то ко лбу, точно мучительно силясь что-то вспомнить.

— Где и когда? — прошептала она.

Дальше я не мог наблюдать, потому что опять впал в беспамятство. Приходя в себя, я часто видел женщину в нашей комнате. По-видимому, она ухаживала за больным, кормила его, а когда он не требовал заботы о себе, давала пить и есть мне.

Однажды я очнулся ночью. Лунный свет падал на кровать Лео. Женщина с царственной осанкой стояла у изголовья. Вдруг больной заговорил в бреду. Он произносил то английские, то арабские слова. Она жадно прислушивалась, потом на цыпочках подошла ко мне, — я притворился спящим, ведь мне тоже хотелось знать, кто эта женщина, которую называют ханша Калуна. Уж не та ли это, которую мы ищем? Впрочем, если бы это была Аэша, мы тотчас же узнали бы ее.

Было тихо, так тихо, что, казалось, можно было слышать, как бьется сердце. Она заговорила на искаженном греческом языке с примесью монгольских слов. До меня доносились лишь отрывки ее речи, но то, что я услышал, испугало меня.

— Откуда пришел ты, о ком я мечтала? Кто ты? Зачем Гезея повелела мне встретить тебя? Ты спишь, но твои глаза открыты. Приказываю тебе: отвечай мне! Что нас соединяет? Отчего ты мне снился? Отчего я тебя знаю? — и голос ее замер, как бы испуганный таким признанием.

Выбившаяся из-под повязки с самоцветами прядь ее волос упала на лицо Лео и разбудила его. Он взял бледной рукой этот локон и спросил по-английски:

— Где я?

Глаза их встретились. Лео хотел подняться, но не смог.

— Ты женщина, которая спасла меня? — продолжал он уже по-гречески, — скажи, не та ли ты царица, которую я так долго искал?

— Не знаю, — отвечала она, и голос ее звучал нежно-нежно. — Но я и правда царица. Ханша.

— Помнишь ли ты меня, царица?

— Мы видели друг друга во сне, — сказала она. — Должно быть, мы встречались когда-то давно, в далеком прошлом. Я хорошо помню твое лицо. Скажи, как тебя зовут?

— Лео Винцей.

— Никогда не слышала этого имени, но я тебя знаю.

Лео снова впал в забытье. Тогда женщина пристально вгляделась в его черты и, как бы не в силах сдержать себя, припала к нему и поцеловала его. Краска залила ее лицо до корней волос. Ей было стыдно за свой безумный поступок. Она оглянулась и увидела меня сидящим на кровати. Дело в том, что, я, пораженный тем, что происходило, забылся и привстал, чтобы лучше слышать и видеть.

— Как ты осмелился? — гневно спросила она и вынула из-за пояса кинжал.

Видя, что настал мой последний час, я очнулся.

— Пить! Пить! Я весь горю! — сказал я дико, как в бреду, озираясь вокруг. — Пить дай мне, о Страж двери!

С этими словами я беспомощно упал на подушки. Женщина спрятала кинжал, взяла кувшин с молоком и подала мне. Я жадно припал к нему и пил большими глотками, чувствуя на себе взгляд ее жгучих глаз, в которых боролись страсть, ярость и страх.

— Ты весь дрожишь — тебе что-то приснилось? — спросила она.

— Да, друг, — отвечал я, — пропасть и наш последний прыжок.

— Что еще?

— Ничего. Разве этого мало? О! Какое ужасное путешествие, чтобы приветствовать царицу!

— Чтобы приветствовать царицу? — с удивлением повторила она. — Что ты хочешь этим сказать? Поклянись, что ты ничего не видел больше во сне.

— Клянусь Символом жизни, Огненной горою и тобою, о древняя царица! — воскликнул я и сделал вид, что снова теряю сознание.

— Хорошо, что он ничего не видел! — прошептала она. — Жаль было бы отдавать на добычу «собакам смерти» человека, который пришел издалека посетить нас. Правда, он стар и безобразен, но у него вид неглупого человека, который умеет молчать.