Соната призраков - Стриндберг Август Юхан - Страница 4

Бенгтсон. Ну вот, вы будете прислуживать за столом, Юхансон, пока я буду принимать одежду. Приходилось раньше-то?

Юхансон. Целый день, как вам известно, я катаю боевую колесницу, а вечерами прислуживаю на званых ужинах, и всегда мечтал попасть в этот дом… Странный тут народец, а?

Бенгтсон. Да, пожалуй что не совсем обыкновенный.

Юхансон. Что тут у них сегодня – музыкальный вечер?

Бенгтсон. Обыкновенный ужин призраков, как у нас это называется. Пьют чай, помалкивают, или говорит один полковник, а остальные грызут печенье, все вместе – хрустят, будто крысы на чердаке.

Юхансон. И почему это называется ужин призраков?

Бенгтсон. Да похожи они на призраков… И уж двадцать лет им это не надоест, собираются все те же, говорят все то же или молчат, чтоб не сказать чего невпопад.

Юхансон. И в доме ведь есть хозяйка?

Бенгтсон. Есть, да только она не в себе; сидит в кладовке, глаза у нее, говорит, не выносят света… Вон тут она сидит (показывает потайную дверь в стене).

Юхансон. Тут?

Бенгтсон. Ну да, я ж говорю – не совсем обыкновенный народец…

Юхансон. А какова она с виду?

Бенгтсон. Как мумия… хотите взглянуть? (Открывает потайную дверь.) Вон она!

Юхансон. Господи Иесу!…

Мумия (лепечет). Зачем дверь открыли, я же сказала, чтоб не открывали никогда…

Бенгтсон (подражая ей). Тю-тю-тю! Деточка будет паинькой и получит чего-нибудь вкусненького! Милый попочка!

Мумия (как попугай). Милый попочка! Якоб тут? Попка-дуррак!

Бенгтсон. Она вообразила, что она попугай, может, так оно и есть… (Мумии.) Посвисти-ка нам, Полли!

(Мумия свистит.)

Юхансон. Всего, кажется, понавидался, но такого еще не видывал!

Бенгтсон. Понимаете ли, когда дом стареет, он ветшает и в нем заводится плесень, а когда люди изо дня в день годами мучают друг друга – они теряют рассудок. Эта наша хозяюшка – да тише ты, Полли! – эта мумия проторчала тут в кладовке сорок лет – и тот же муж, та же мебель, те же родственники, друзья… (Закрывает дверь.) А уж что тут у них получилось – сам не знаю… Поглядите на статую… Это же наша фру в молодости!

Юхансон. Господи! Эта мумия?

Бенгтсон. Да! Поневоле расплачешься! Но силой ли воображенья или еще как – она во многом уподобилась болтливой птице – не выносит калек, больных… Даже дочь свою не выносит за то, что та больная…

Юхансон. Фрекен больна!

Бенгтсон. А вы не знали?

Юхансон. Нет!… Ну, а что же полковник?

Бенгтсон. Увидите сами!

Юхансон (разглядывает статую). Просто оторопь берет! А сколько же ей теперь?

Бенгтсон. Да кто ж ее знает… Но люди говорят, когда ей было тридцать пять, на вид она была как девятнадцатилетняя, вот она этим и воспользовалась, а полковник попался… Э, в этом доме… Знаете, для чего стоят черные японские ширмы, вон там, возле кресла? Их называют смертные ширмы и ставят, когда кому-то умирать пора, точно как в больнице…

Юхансон. Ужас! Ну и дом… И сюда студент рвался, как в рай…

Бенгтсон. Какой еще студент? А-а, этот! Который сегодня будет… Полковник и фрекен наша встретили его в театре и от него без ума! Гм! А теперь позвольте вас спросить. Кто ваш хозяин? Директор в каталке?…

Юхансон. Да-а! Он тоже будет?

Бенгтсон. Не приглашен.

Юхансон. Пожалует и без приглашенья! На худой конец!…

Старик в прихожей; на нем сюртук, при нем цилиндр, костыли. Тихонько подбирается к ним, подслушивает.

Бенгтсон. Вот старая шельма, а?

Юхансон. Каких мало!

Бенгтсон. И с виду-то сущий черт!

Юхансон. Да он и правда колдун! В запертые двери входит…

Старик (подходит и берет Юхансона за ухо). Дрянь; Я тебе покажу колдуна! (Бенгтсону.) Доложить обо мне полковнику!

Бенгтсон. Тут ожидают гостей…

Старик. Знаю! Но и моего визита почти ожидают, хоть нельзя сказать, чтоб со страстным нетерпеньем…

Бенгтсон. Вот оно что! Как докладывать? Директор Хуммель?

Старик. Совершенно верно!

Бенгтсон идет через прихожую к зеленой комнате; там закрывается дверь.

(Юхансону). Убирайся!

Юхансон мешкает.

А ну убирайся!

Юхансон скрывается в прихожей.

(Оглядывает комнату; в глубоком изумлении застывает перед статуей.) Амалия!… Это она!… Она! (Ходит по комнате, перебирает безделушки; поправляет перед зеркалом парик; опять подходит к статуе.)

Мумия (из кладовой). Попка хорроший!

Старик (вздрогнув). Что такое? Здесь где-то попугай? Не вижу никакого попугая!

Мумия. Это ты, Якоб?

Старик. Нечистая сила!

Мумия. Якоб!

Старик. Мне страшно! Так вот что они тут прячут! (Стоя спиной к шкафу, разглядывает портрет.) Это он!… Он!

Мумия (сзади подбирается к Старику и сдергивает с него парик). Попка-дуррак! Это попка-дуррак?

Старик (подпрыгнув). Господь всемогущий! Кто это?

Мумия (человеческим голосом). Якоб?

Старик. Ну да, меня зовут Якоб…

Мумия (с чувством). А меня – Амалия!

Старик. Нет, нет, нет, господи Иесу…

Мумия. Вот какой у меня вид! Да! А вот как я выглядела прежде! Вот! Жизнь многому научит. Теперь-то я живу в кладовке, чтоб никого не видеть и чтоб меня не видели… Ну, а ты, Якоб, чего ты тут ищешь?

Старик. Своего ребенка! Нашего ребенка…

Мумия. Вон она сидру.

Старик. Где?

Мумия. Вон там, в комнате с гиацинтами!

Старик (разглядывая фрекен). Да, это она! (Пауза.) А что говорит ее отец, то есть, я имею в виду, полковник? Твой муж? Мумия. Как-то раз я на него разозлилась и все ему выложила…

Старик. И что же он?

Мумия. Не поверил. Сказал: «Так все женщины говорят, чтобы сжить со свету мужей». Все равно – ужасный был грех. Вся жизнь его – ложь, и родословная тоже; иногда читаю дворянские списки и думаю: у него подложное метрическое свидетельство, как у девки, а за это полагается тюрьма.

Старик. Что ж, вещь обычная; ты сама, помнится, подделала год рождения…

Мумия. Это меня мама научила… Моей вины тут нет! А в нашем грехе ты больше всех виноват!…

Старик. Нет, твой муж сам навлек этот грех, когда отнял у меня невесту! Так уж создан я – не могу простить, пока не покараю. Я считал это своим долгом – да и сейчас того же мнения!

Мумия. Зачем ты пришел? Чего тебе здесь надо? Как ты сюда пробрался? За дочерью моей пришел? Попробуй только тронь ее! Тебе тогда не жить!

Старик. Я ей же добра желаю!

Мумия. Пожалей ее отца!

Старик. Нет!

Мумия. Значит, ты умрешь. В этой комнате. За этой ширмой…

Старик. Возможно… Но раз я не могу вернуться с полдороги…

Мумия. Ты хочешь выдать ее за студента. Зачем? Он совершенное ничто, и у него нет ни гроша.

Старик. Я его озолочу!

Мумия. Тебя приглашали сюда на вечер?

Старик. Нет, но я уж расстараюсь, чтоб меня пригласили на ужин призраков!

Мумия. А ты знаешь, кто будет?

Старик. Не вполне.

Мумия. Барон… который живет над нами, у которого нынче хоронят тестя.

Старик. Который собирается разводиться, чтоб жениться на дочери привратницы? Он ведь был твоим любовником!

Мумия. Еще будет твоя бывшая невеста, которую соблазнил мой муж…

Старик. Милая компания…

Мумия. Господи, если б умереть! Если б умереть!

Старик. Тогда зачем же вам встречаться?

Мумия. Мы повязаны одной веревочкой. Нас держат вместе наш грех, вина и тайна. Сто раз пытались мы развязаться, и опять нас тянуло друг к другу…

Старик. Кажется, полковник…

Мумия. Тогда я пойду к Адели. (Пауза.) Якоб, одумайся! Пожалей его…

Пауза. Она уходит.

Полковник (входит, сдержанно, сухо). Прошу вас, садитесь.

Старик не спеша садится.

Пауза.

(Пристально смотрит на него.) Не вы ли, сударь, писали это письмо?

Старик. Да, я.

Полковник. Ваша фамилия Хуммель?