Шаман (СИ) - "Джиллиан" - Страница 31

Рольф огляделся и, приподняв старуху, взвалил её на плечо.

Так, спокойно и не спеша, он вышел из страшного переулка, оставляя за собой трупы и присматриваясь к новому струйному течению в пространстве, которое вело в жилище старухи. Псы, напившиеся крови, продолжили конвоировать человека, который недавно накормил их, а теперь кровью привязал к себе.

Перед подъездом старого высотного дома-развалюхи Рольф осторожно спустил старуху на землю и затем просто понёс её на руках, как ребёнка. Уже на нужном этаже старуха с трудом открыла глаза и, вглядевшись, даже в темноте узнала своего спасителя, после чего тихо, потому что иначе больно, заплакала. Рольф вошёл в её квартиру, грязную, но с дверью, которую можно запереть, и опустил свою ношу на старинный диван. Понимая, что на спине ей лежать неудобно, он помог повернуться набок.

Морщинистые, разбитые в кровь губы зашевелились, но не сумели издать ни звука.

Рольф присел перед диваном.

— Почему?… Ты же простил меня? — прошелестела старуха, всё ещё плача.

— Ты сама виновата, — мягко сказал шаман. — Я простил. Но ты себя не простила. Поэтому тебя преследуют. Прости себя. И тогда всё будет хорошо…

— Но ты посидишь со мной?

— Посижу.

Но, словно в противовес собственным словам, он тут же поднялся. Правда, перед тем как отойти, он мягко, почти нежно скользнул пальцами по векам старухи, и лицо той мгновенно осунулось в глубоком сне.

— Сторожить, — шёпотом велел Рольф псам.

Оба тут же встали у изголовья старухи, а потом, будто найдя лучшую позу для долгого караула, сели. Один — вдоль дивана. Другой — нос к носу с ним.

Шаман вернулся в узкую прихожую и закрыл дверь на замок. Затем ножом, всё ещё хранящим кровь убитых, провёл несколько линий вокруг этого замка. Теперь всем тем, кто бы подошёл к двери с намерением ворваться в квартиру старухи, станет худо при одном только взгляде на эту дверь. А уж если кто-то пересилит ощущение страха и дотронется до дверной ручки, тот будет бежать в страшной панике из самого дома.

Квартирка оказалась двухкомнатной. Кроме комнаты, где спала старуха, существовала маленькая комнатка, в которой она занималась профессиональными делами ведьмы. Здесь Рольфу было уютней, чем где бы то ни было в квартире. Он лёг на грязный коврик посредине комнаты и уснул… Один из псов, прислушиваясь — следивший за передвижением своего хозяина по комнате, встал и отошёл от дивана. Во сне Рольф инстинктивно перекатился поближе к теплу, обняв лохматую лапу псины… До утра было всего ничего. Но теперь шаман знал, что ему придётся перейти на ночной образ жизни. И спал спокойно.

12

Старуха, тяжело шаркая по квартире, в комнату для ворожбы не заходила, стараясь не разбудить неожиданного гостя. Лишь изредка застывала у двери, и шаман чувствовал её изучающий взгляд. Рольф встать не мог. Зная, что спит в хорошо защищённом доме, под неусыпным наблюдением двух страшных зверюг, он расслабился до степени умиротворённого младенца. Лишь одно контролировалось даже в бессознательном состоянии — жёстко сделанная перед сном защита от концентрата проклятия Горана. Она блокировала не столько боль, сколько выход боли за границы защиты. Если Кети вспомнит и расскажет о проклятии Горана Эрику, тот сообразит искать молодого шамана с помощью какого-нибудь спеца из своих аналитиков. А что у Эрика наверняка такой спец-эзотерик есть, Рольф не сомневался. А тот будет искать шамана по концентрату боли.

Выпускать из-под контроля защиту опасно ещё и потому, что таким же специалистом мог обзавестись и Горан. А сталкиваться с Гораном ещё рано. Сейчас Рольф просто не готов к встрече с ним… В общем, сон не давал покоя. И, если тело блаженствовало, мозги продолжали работать, перебирая варианты того, что он должен успеть сделать — перед тем как стать совершенно беспомощным.

Мысли о защите лениво всплывали на поверхность сна — и забывались, а во сне продолжала петь, подыгрывая себе на гитаре, темноволосая синеглазая девушка…

… «Хватит», — с насмешкой сказали со стороны.

Рольф открыл глаза. В комнате тихо и темно. Он лежит в горячечном тепле спящих псов, плотно обложивших его своими телами — не то охраняя, не то обогревая. Шаман потянул носом — в комнате холодно. Пахнет затхлым свечным дымом, давно впитавшимся в стены и в потолок (пятнистый — он поднял глаза), и ароматами старых благовоний, словно затверделыми от времени, с привкусом пыли.

Он мягко сел. Псы не шевельнулись — только покосились… Вечер. Окно тёмное, а в комнате чёрные тени от предметов. Рольф сглотнул. Есть хочется. Но, может, в первую очередь вывести псов? Или сначала поговорить со старухой?

Он поднялся, сообразив: если псам понадобится, они сами подойдут к входной двери. Тогда станет ясно, чего они хотят. Пока они неподвижны. Предпочитают поваляться в защищённом месте подольше.

Рольф, прихватив пальто, вышел из рабочей комнаты старухи, нашёл её на кухне.

Она уже умылась, но была в страшных кровоподтёках и синяках, постепенно опухающих. Сидела за столом и пила холодную воду из хрупкой чашки, похожей на бутон, сомкнувший лепестки. Шаман усмехнулся, сел на второй табурет — напротив, положил пальто на колени. Старуха покосилась и вздохнула:

— Накормить тебя нечем. — Она охнула, выговорив фразу, и схватилась за щёку.

— Не разговаривай, — сказал Рольф. — Синяки заживут скоро. Ты что-нибудь сделала с питьём, чтобы исцелить ушибы?

— Сил нет, — прошептала она.

Рольф взял её чашку и монотонно нашептал на воду исцеляющий наговор. Он был короток. Но в этом квартале, где достаточно много жителей занимается эзотерикой, сила даже такого примитивного наговора действенна.

— Я Рольф. Как тебя зовут?

— М`алин… Старуха Малин… С тех пор как я назвала твои страхи… — Она передохнула и продолжила так же — шёпотом: — С тех пор мне плохо. Я хорошая гадалка, по прикосновению легко узнаю, что спрашивают… Всегда были деньги и еда. А сейчас — всё плохо. Ты разрешил себя предать, а я не смогла себе этого простить.

— Помню. Но у меня нет зла на тебя, — чуть усмехнулся шаман. — Когда судьбу ведут боги, сопротивляться бесполезно. Только действовать — и быть уверенным, что ты прав. — Он порылся в карманах пальто и вынул коробку. Положил на стол, пододвинул к старухе. — Поешь. Это рыбье мясо. С ним твои ушибы зарастут быстро. И ещё, Малин. Мне нужен приют. Не побоишься дать мне его на неделю?

— Живи, — слегка подняла плечи Малин. — Только вот… — Она вздохнула, но не в полную силу — Рольф понял: отбито всё внутри. — Денег у меня нет, а тебе неоткуда их взять. Я тебя не прокормлю. А уж твоих собак… И мяса этого хватит на один раз, — она тоскливо покосилась на коробку и несмело взялась открыть её.

— Ешь, — подбодрил её Рольф. — Рыба немного пропиталась городом, но всё ещё съедобная… Малин, — задумчиво сказал он, следя, как старуха нерешительно отщипывает кусочки от куска рыбы. — Ты говоришь — денег нет. А сможешь продать вот это? — И он приподнял над краем стола пальто.

Старуха протянула руку — пощупать ткань.

— Дорогое, — сказала она и втянула носом воздух, после чего охнула и ладонями схватилась за потревоженный нос. — И новое. Не жалко?

— Нет. К тому времени как я закончу с делами, пальто мне не нужно будет — совсем… Малин, ты сейчас не гадаешь?

— Не дают, — обиженно пожаловалась старуха. — Раньше только дотронусь до человека — всю судьбу по мелочи расскажу. А сейчас — закрыли. Из-за тебя. Ты ведь такой наивный был — светился аж, тебя трогать нельзя было, а я выдала.

— Не-ет, Малин, — протянул Рольф, складывая пальто и бросая его в угол. — Не из-за меня. Помнишь, что вчера вечером сказал? Я-то тебя простил. Прости себя, старуха, и ты снова сможешь гадать. И снова сможешь выходить на улицы, не боясь, что тебя захотят убить. Ты гадалка, Малин. Должна знать: твою ненависть к себе будут чуять все. Себя ненавидеть нельзя — даже по мелочи. Ненависть к себе — это желание себя убить. А желания исполняются. Ну вот… Теперь же ты не хочешь убить себя? Больше и нападений не будет.