Семь главных лиц войны, 1918-1945: Параллельная история - Ферро Марк - Страница 72

В Ялте среди тех, кто считал себя «жертвами» «Большой тройки», фигурировали поляки и де Голль, которого поддержал один Черчилль.

Судя по результатам Тегеранской и Ялтинской конференций, а также архивным материалам, к которым обратился Себаг-Монтефиоре, сговор между Сталиным и Рузвельтом, кажется, не только вывел из себя Черчилля, но и развязал руки Сталину. В Ялте он беспрестанно шутил и демонстрировал такое же разнузданное хамство, какое накануне декабря так сильно оскорбило де Голля.

«Почему бы не расстрелять 50 или 100 тысяч немецких офицеров?» — спросил как-то Сталин. «У британцев иное представление о правосудии», — ответил Черчилль. «Ну, тогда, скажем, 49 тысяч», — предложил Рузвельт. «Они в любом случае сдохнут», — добавил приглашенный к застолью сын Рузвельта Эллиот: он часто бывал пьян. «Можно подумать, будто вы делаете все для того, чтобы нарушить согласие между союзниками», — бросил тогда в крайнем раздражении Черчилль Эллиоту. Именно в Ялте Сталин отколол свою знаменитую шутку, ответив на предложение Черчилля сделать союзником папу Римского: «Папу? А сколько у него дивизий?» Когда Рузвельт заявил, что выборы в Польше должны быть «безупречны, как жена Цезаря», Сталин возразил, «что она не была столь невинна, как об этом говорят». «Выпьем за здоровье Георга VI, — воскликнул он позже, — хотя я и против монархии». «Удовольствуйтесь тостом за троих присутствующих здесь глав государств», — сухо заметил Черчилль.

Прибыл нежданный гость — Берия. «Кто это?» — спросил Рузвельт. «Это же наш Гиммлер», — смеясь дал Сталин ответ, который шокировал Рузвельта и совсем не рассмешил услышавшего это Берию.

Когда гости уехали, Сталин предложил Жукову прогуляться и спросил: «Ты знаешь, что стало с Яковом [сыном Сталина]? Эти убийцы расстреляют его… Они хотят заставить его предать свою страну…» — «Нет, Яков никогда не предаст родину-мать». Они сели за стол, но Сталину кусок в горло не лез. Он не знал, что его сын уже два года как мертв{361}.

С точки зрения Чан Кайши

Чан Кайши не был приглашен в Ялту. Однако он встретился с Рузвельтом и Черчиллем в Каире, до Тегеранской конференции. В его отсутствие в Ялте все же обсуждалась судьба Восточной Азии.

И Рузвельт уступил Сталину китайские территории.

Следовательно, не только советско-германский пакт содержал секретные приложения. Они имелись и в соглашениях Ялтинской встречи. Заметим, однако, что о них редко упоминают.

11 февраля 1945 г. в обмен на участие в войне с Японией Рузвельт неофициально предоставил Сталину следующие условия. Во Внешней Монголии — ею, по сути, управляли коммунисты — сохранился статус-кво. «Права России», нарушенные в 1905 г. после ее проигрыша в войне Японии, восстанавливались, в частности в Даляне (Дальнем) и Порт-Артуре, сдававшихся СССР в аренду под морскую базу. Кроме того, СССР получал причитающуюся ему часть восточно-китайской железной дороги на юге Маньчжурии, как до 1905 г.

К этому добавлялся — на сей раз за счет Японии — возврат СССР юга Сахалина и Курильских островов (данные положения не были секретными).

Черчилля поставили в известность, но он в эти переговоры не вмешивался.

Посол США в Китае Хёрли спросил у своего президента, «имеют ли США право уступать территории, принадлежащие другим?» — «Найдите путь к согласию», — якобы ответил на это смущенный Рузвельт. По сути, американский президент, искавший способ сломать империалистические традиции Великобритании и Франции, возрождал за счет Китая и в ущерб ему империалистические замашки бывшей царской России, теперь в облике Советского Союза.

«Не нужно об этом говорить с Чан Кайши», — сказал Трумэн послу Хёрли после смерти Рузвельта 12 апреля 1945 г. На конференции в Сан-Франциско Трумэн растолковал послу Чан Кайши Сун Цзывэню, что в принятых решениях нет ничего, способного причинить Китаю ущерб. Но Сун, которому удалось ознакомиться с содержанием секретного соглашения, ответил ему, что СССР уступил предоставленные ему преимущества и льготы еще в 1924 г.

Когда в июне в Чунцине посол Сталина А. А. Петров предлагал Чан Кайши договор о дружбе и союзе, он указал на существование неких «предварительных условий» и уточнил: «Они получили одобрение Рузвельта и Черчилля». «Вы хотите сказать, что решение о них было принято в Ялте?» — осведомился его собеседник. «Да», — ответил посол Сталина, добавив, что предусмотренный проект союза подразумевает объявление СССР войны Японии.

А посол Трумэна Хёрли напомнил: в Ялте «Сталин категорически заверил, что сделает все возможное, дабы обеспечить объединение власти в Китае под началом Чан Кайши, поскольку за Мао Цзэдуном настоящих коммунистов нет… одни коммунисты на маргарине…»

27 июня 1945 г. Сун, ставший министром иностранных дел, приехал в Москву подписать договор о дружбе и союзе в сопровождении сына Чан Кайши — Цзян Цзинго. Ему поручили приступить к переговорам неофициально. Сталин, поначалу очень гостеприимный, внезапно сменил тон и грубо сказал Цзян Цзинго: «Мы должны договариваться на базе этих предварительных условий. К тому же Рузвельт их подписал…»

Поскольку сын Чан Кайши отказывался признать эти положения, в частности о вхождении Внешней Монголии в состав СССР и даже о ее независимости, Сталин нашел в себе достаточно любезности, чтобы ответить ему: «Послушайте, возможно, вы по сути правы. Но вы должны понять, что на данный момент это вы нуждаетесь в моей помощи, а не я в вашей. Если бы вы были способны победить Японию, я бы ничего у вас не требовал. Но у вас нет к тому никаких возможностей. Так зачем разводить столько суеты вокруг Монголии?»{362}

С возвращающимся на родину сыном Чан Кайши условились, чтобы не дестабилизировать страну подобными уступками, держать соглашение в тайне, пока поражение Японии не станет окончательным и бесповоротным{363}. Требования Сталина фактически выходили далеко за рамки ялтинских «предварительных условий». Не было ли это заблаговременной компенсацией?

На конференции в Каире Рузвельт спросил у Чан Кайши, «не хочет ли он забрать обратно Индокитай». «Нет, — ответил тот. — Индокитай — не китайский…» Враждебность Рузвельта к английскому и французскому присутствию в Азии поразила Чан Кайши. Китайцев поистине удивляло, что антиимпериализм американского президента казался более стойким, чем его недоверие к СССР и коммунизму. Эта враждебность подтвердилась еще раз, когда после налета Японии на Индокитай 9 марта 1945 г. Рузвельт намекнул генералу Шенно, что «американское правительство заинтересовано в том, чтобы французов выкинули силой из Индокитая».

Чан Кайши не разделял подобных взглядов. Он взял на себя обязанность проконтролировать отход японцев на север Индокитая после их поражения, поскольку явно предпочитал французское присутствие передаче вьетнамского Тонкина (Бакбо) в руки китайских хозяев, которые вскоре могли стать приспешниками Мао Цзэдуна{364}.

УНИЖЕНИЯ ГЕНЕРАЛА ДЕ ГОЛЛЯ

Де Голля также не пригласили в Ялту и, что еще оскорбительнее, даже не предупредили о планах этой трехсторонней встречи. О том, что Черчилль и Идеи все же подумывали привлечь его, по крайней мере, к обсуждению проблемы Германии, он узнал лишь после ноты, которую велел передать троим участникам конференции.

Этому унижению де Голля предшествовали другие, а за ним последовало новое.

Самым тяжелым было долгое ожидание признания, хотя начиная с высадки в июне 1944 г. стало ясно, что вся Франция и в особенности движение Сопротивления единодушно приветствовали главу «Сражающейся Франции», доказывая Рузвельту, что именно де Голль представляет нацию. Президент США принял его в Вашингтоне 7 июля ввиду того ликования, с которым повсюду встречали де Голля с момента его высадки в Байё в Нормандии.