Семь главных лиц войны, 1918-1945: Параллельная история - Ферро Марк - Страница 40

В последующие годы нацистский и коммунистический режимы вели самую настоящую, хоть и необъявленную войну во имя расы или социального прогресса: первый — против евреев Германии, а затем Чехии, второй — против буржуазии «как класса», против крестьян, которых он определял как «кулаков», и т. д. Вторая мировая война, по сути, шла в русле этой необъявленной войны, пусть даже изменились ее черты, течение и интенсивность.

При этом другие режимы — певцы демократии и поборники свобод — тоже без колебаний прибегали к войне на полное уничтожение. Даже если такая война не обосновывалась теоретически и не программировалась, она, тем не менее, предусматривала, по примеру врага, стирание городов дотла — вплоть до использования атомной бомбы.

Выдающийся японский писатель Кэндзабуро Оэ[26] ставит в вину сбросившим бомбу американцам, что они цинично притворялись, будто не понимают среднесрочных и долгосрочных последствий ядерного взрыва.

На Востоке: война или начало уничтожения?

Пьер Лаваль оправдывал в 1940 г. свою коллаборационистскую политику стремлением «не повторить участь Польши».

Польское население — жертва немецкой и советской оккупации — действительно первым пострадало от ужасов войны, переходящей в массовое истребление.

К западу от границы по советско-германскому пакту немцы полностью уничтожили польское государство, как только разгромили его армию. Не менее жестоко поступили и на Востоке: Советы отобрали у поляков последнюю надежду даже на сохранение какого-нибудь государства-придатка вроде вишистской Франции после июня 1940 г. Гитлер аннексировал районы Данцига и Познани, что соответствовало немецкой части Польши до 1914 г., т. е. около 91 тыс. кв. км с населением в 9 млн. чел., в т. ч. 600 тыс. евреев и 600 тыс. немцев. Аннексированную территорию он отдал в ведение Гиммлера и Гейдриха. Остальную часть Польши, которую он назвал Генерал-губернаторством, фюрер передал Гансу Франку. Установка на германизацию захваченных земель проявилась в их колонизации в пользу немецких поселенцев. Спустя несколько лет уже 750 тыс. немцев населяли аннексированную территорию, в то время как 330 тыс. поляков были убиты, а 860 тыс. депортированы в Генерал-губернаторство или угнаны в рейх на принудительные работы{195}.

В Генерал-губернаторстве, куда вошли Варшава и Краков, деполонизация выразилась в радикальном уничтожении польской элиты, т. е. убийстве практически половины польских врачей, юристов и высококвалифицированных инженеров, 40% профессорско-преподавательского состава и т. д. Немецкий историк Рудольф фон Тадден заметил, что на картах, служащих фоном к заглавным титрам «Дойче вохеншау», например, Западная Польша и Генерал-губернаторство были включены в состав рейха, а Эльзас-Лотарингия — нет. Германизация Польши распространилась даже на почтовые марки, в то время как в Чехии надписи на марках делались на двух языках: немецком и чешском{196}.

Что касается евреев, оказавшихся в Генерал-губернаторстве, то их начали сгонять в гетто уже с января 1940 г. Эти гетто охранялись полицией и управлялись Еврейским советом (Judenrat), ответственным за принудительные работы (на такие работы отправляли и цыган). Лишенные защиты закона, евреи могли быть ограблены или убиты совершенно безнаказанно. Они имели право на 184 калории в день, против 669 калорий для поляков и 2 613 калорий для немцев. Голод и казни привели к смерти 100 тыс. евреев за период «малого террора», предшествовавший нападению Германии на СССР. Всего же в оккупированной немцами Польше с 1939 г. до конца войны пали жертвой геноцида 2,7 млн. евреев, и в целом было убито 6,028 млн. жителей, следовательно — еще 3,3 млн. поляков не еврейского происхождения, то есть погибла одна пятая населения этой части бывшей Польши, из них 664 тыс. чел. — с оружием в руках{197}.

В самом начале захват восточной части Польши Советами не предварялся разрушительными бомбежками или акциями устрашения. Побежденная немцами польская армия бежала в Галицию, чтобы укрыться в Румынии или в Венгрии. Когда немцы отошли, Красная армия пришла им на смену и не дала полякам отступить дальше. Немцы захватили в плен 420 тыс. чел., а Красная армия — 200 тыс. чел.

Наступление Красной армии изображалось как освобождение земель белорусов и украинцев, незаконно аннексированных Польшей в 1921 г. Это объясняет тот факт, что польские генералы Эдвард Рыдз-Смиглы и Мечислав Сморавинский запретили своим войскам стрелять в советских солдат, которые, в свою очередь, не пытались разоружить поляков{198}. Фактически в занятых Советским Союзом областях проживали 4,5 млн. украинцев, 1,2 млн. белорусов, 1,1 млн. евреев и около миллиона представителей других национальностей (литовцев, латышей и пр.). Спасаясь от нацизма, около 300 тыс. польских евреев ушли на восток из аннексированных Германией регионов.

Однако очень скоро советское «освобождение» обернулось элементарным захватом, особенно в Гродненской области. Началась бойня польских офицеров и так называемых социально опасных элементов{199}.

Тысячи польских солдат были депортированы в Россию и там интернированы, а деполонизация восточной части страны началась с уничтожения командного состава. В Катыни в 1943 г. эксгумировали 4 500 тел польских офицеров{200}. Их расстреляли по приказу Берии с согласия Сталина — совершив «ошибку», как потом признавался сам Берия. В своей записке Сталину от 5 марта 1940 г. он предлагал передать в военные трибуналы 257 тыс. офицеров — «закоренелых, неисправимых врагов советской власти» — без предъявления им обвинения и применить к ним высшую меру наказания в виде расстрела{201}.

Через несколько месяцев немцы вторглись в СССР, и эти регионы Польши оказались заново оккупированы.

Сразу после появления немцев в Белостоке, согласно свидетельству Самуила Писаря, который пережил Холокост, еще будучи ребенком, примерно тысячу евреев заживо сожгли в синагоге{202}.

Гитлер и русская кампания

21 сентября 1941 г., через три месяца после вторжения в СССР, генерал фон Бок советовал Гитлеру, прежде чем бросаться в наступление на Москву, позаботиться об укреплениях, где можно было бы перезимовать в случае провала.

«Когда я еще не был рейхсканцлером, — ответил ему фюрер, — я думал, что генштаб — словно пес, которого надо крепко держать за ошейник, иначе он будет бросаться на каждого прохожего. С тех пор как я стал канцлером, я вынужден констатировать, что генеральный штаб — это полная противоположность псу. Генштаб все время пытался помешать мне делать то, что я считал необходимым. Он противился перевооружению, оккупации Реинании, вступлению наших войск в Австрию, оккупации Чехословакии и вот в последнее время — войне с Польшей. Генеральный штаб не советовал мне переходить в наступление во Франции. Я сам должен непрестанно натравливать этого пса»{203}.

Окрыленный победами в прежних спорах, Гитлер рассчитывал, что первые же недели кампании в России принесут ему очередной оглушительный успех. Геббельс вторил ему в своем дневнике: «1 500 самолетов, налетающих словно мухи… Эффективность нашей пропаганды доказана, вся Европа пронизана духом крестового похода против большевизма. Испанская пресса с нами, шведская тоже… В США атмосфера кризиса. Даже в Англии чувствуются первые признаки перелома — антибольшевизм там сильно укоренился… Наш новый гимн для России уже готов»{204}.