Политика для начинающих (сборник) - Макиавелли Никколо - Страница 7

Совершенно иначе бывает в странах, привыкших жить под управлением своего государя. Как скоро династия его угасла, жители, привыкшие к повиновению, не умея ни согласиться между собой в выборе нового правителя, ни жить свободно, не очень скоро принимаются за оружие, так что завоеватель может как легко завладеть ими, так же легко впоследствии и держать их в покорности и повиновении. Это не республики, жизнь в которых деятельна и складывается совершенно иначе, отчего у республиканцев и ненависть к завоевателю более глубока, и жажда мщения – неугасимее; эта жажда мщения во имя утраченной свободы не оставляет их мысли ни на одну минуту, так что завоевателю, покорив республику, остается только или разорить ее, или перенести туда свою резиденцию.

Глава VI. О странах, приобретаемых оружием или искусством завоевателя

Да не станет никто удивляться, что я, говоря о вновь возникающих государствах, привожу примеры знаменитейших государств древности. Люди в своих делах почти всегда идут по проторенной уже дороге и действуют, подражая кому-либо или чему-либо, хотя им не удается никогда ни сравниться в добродетелях с теми, кому они подражают, ни совершенно точно следовать по избранному пути. Поэтому-то и необходимо, чтобы благоразумный человек шел по путям, пробитым великими людьми; тогда если он и не достигнет величия и славы мужа, которому он подражает, то все-таки воспроизведет в своих действиях его дух и направление. Он должен поступать, как поступают опытные стрелки, которые, заметив, что место, куда им следует попасть, весьма отдаленно, не зная в совершенстве качества своих арбалетов, целят гораздо выше – туда, куда им попасть невозможно, рассчитывая, что, только благодаря такому прицелу, пули их достигнут предположенной цели. Итак, замечу, что во вновь возникающих государствах, где правители только что водворяются, большие или меньшие трудности управления находятся в прямой зависимости от личных качеств и добродетелей этого правителя, только что получающего власть, хотя и не следует предполагать, чтобы эти трудности были вообще незначительны. Хотя уже одно возвышение простого гражданина до власти правителя предполагает, что ему помогли в этом или доблесть, или счастье, а и то и другое может значительно помочь при отстранении дальнейших затруднений, но чем меньшую роль при его возвышении играло счастье, тем вероятнее продолжительность и прочность его власти. Неимение других владений также служит в пользу такому государю: он поневоле основывает свою резиденцию во вновь возникающем государстве, а это значительно облегчает трудности управления.

Из лиц, сделавшихся правителями народа, благодаря своим личным достоинствам, а не одной удаче, приведу в пример Моисея, Кира, Ромула, Тезея и им подобных.

О Моисее распространяться много не стану, так как он был только точным исполнителем божественных повелений, и в нем замечательна только полученная им благодать возможности личной беседы с Богом. Но рассматривая действия Кира и других ему подобных завоевателей и основателей царств, прихожу к заключению, что и их образ действий совершенно такой же, как и Моисея, хотя никто из них не получал непосредственных наставлений от Великого Учителя Моисея.

Изучая жизнь и действия этих лиц, усматриваю, что счастье не дало им ничего кроме случая, доставившего в руки их материал, которому они могли дать формы, какие им заблагорассудилось; без такого случая доблести их могли угаснуть, не имея приложения; без их личных достоинств случай, давший им в руки власть – не был бы плодотворным и мог пройти бесследно. Необходимо было, чтобы Моисей нашел народ Израилев в Египте томящимся в рабстве и угнетении, чтобы желание выйти из такого невыносимого положения побудило следовать за ним. Для того чтобы Ромул сделался основателем и царем Рима, было необходимо, чтобы он при самом своем рождении был всеми покинут и удален из Альбы. Киру было необходимо застать персов недовольными мидийским господством, а мидийцев ослабленными и изнеженными от продолжительного мира. Тезею не удалось бы выказать во всем блеске своих доблестей, если бы он не застал афинян ослабленными и разрозненными. Действительно, начало славы всех этих великих людей было порождено случаем, но каждый из них только силой своих дарований сумел придать великое значение этим случаям и воспользоваться ими для славы и счастья вверенных им народов.

Правители, которые, подобно упомянутым мною лицам, обладают высокими дарованиями, если и овладевают с трудом государствами, зато без затруднений поддерживают в них свою власть.

В этом отношении затруднения их всего чаще происходят от новых учреждений, новых государственных форм, которые они бывают принуждены вводить, чтобы основать свое правление и обезопасить его; а надобно сказать, что нет предприятия более трудного для исполнения, более ненадежного относительно успеха и требующего больших предосторожностей при его ведении – чем введение новых учреждений. Нововводитель при этом встречает врагов во всех тех, кому жилось хорошо при прежних порядках, и приобретает только весьма робких сторонников в тех, чье положение должно при этих нововведениях улучшиться; робость эта происходит отчасти оттого, что лица, которым введение новых учреждений обещает улучшение положения, боятся навлечь на себя этим злобу своих противников, сильных при существующем порядке, отчасти от общей всем людям недоверчивости ко всему новому, не признанному обычаем, непроверенному опытом. От этого происходит, что если враждебная сторона получит возможность напасть на нововводителей, то делает это со всем ожесточением, к какому приводит ее дух партии, тогда как противники их защищаются вяло и неохотно, считая эту борьбу опасной для себя. Для того чтобы с полною основательностью рассмотреть этот вопрос, следует различать, достаточно ли сильны сами по себе нововводители, то есть действуют ли они самостоятельно или под чуждым влиянием, и поэтому могут ли они для достижения своих целей повелевать или бывают вынуждены прибегать для этого к просьбам и увещаниям?

В том случае, когда они не самостоятельны и вынуждены прибегать к просьбам, они обыкновенно терпят неудачу и не достигают никаких благоприятных для себя результатов; но когда они самобытны и имеют возможность действовать открытой силой – то успех почти всегда на их стороне. Поэтому-то вооруженные проповедники почти всегда торжествуют, а безоружные обыкновенно погибают; так как, кроме всего мною сказанного, не должно упускать из виду, что народы вообще, по самой природе своей, крайне непостоянны, и если порой и легко бывает убедить их в чем-либо, то удержать их в этом убеждении все-таки чрезвычайно трудно. Поэтому дело должно вести таким образом, чтобы тотчас вслед за ослаблением в них убеждения можно было силой принудить их убедиться. Ни Моисей, ни Кир, ни Тезей, ни Ромул не были бы в состоянии долго поддерживать все, учрежденное ими, если бы не прибегали в случае надобности к оружию. На наших глазах в наше время погиб знаменитый Джироламо Савонарола, потерявший доверие увлеченного им народа, так как не располагал достаточными средствами, как для того, чтобы утвердить доверие к своей проповеди в тех, кто уже начинал ему верить, так и для того, чтобы заставить убедиться тех, кто не поддавался его убеждениям.

Повторяю, что все великие люди, подобные мною названным, осуждены на борьбу с разнообразными затруднениями; их путь исполнен опасностями, которые они должны преодолеть, и только тогда, когда они сумеют совладать со всеми препятствиями, когда почтение к ним прочно укореняется, когда все их противники уничтожены – они становятся и могущественны, и спокойны, и уважаемы, и счастливы.

К этим великим примерам я хотел бы присоединить не столько яркие, но одинаковые с ними по своей сущности и полагаю, что для этого довольно будет указать хотя на одного Гиерона Сиракузского. Он сделался государем своей родины из простого гражданина, будучи обязан счастью только одним случаем.