Политика для начинающих (сборник) - Макиавелли Никколо - Страница 6

Для объяснения этого явления замечу, что все монархии, о которых нам известно в истории и о которых остались воспоминания, управлялись двумя различными способами. В одних верховная власть принадлежала одному правителю; все подданные были рабами, из которых правитель мог по своему благоусмотрению и как бы из милости назначать министров, помогавших ему в деле управления. В других, кроме верховного правителя, существовали еще самостоятельные князья, не получавшие своей власти из милости государя, но пользовавшиеся ею по праву древности своего рода. Каждый из этих князей имел свои собственные владения и подданных, признававших его своим государем и отличавшихся своей естественной преданностью ему. В государствах первого рода правители имели несравненно большую власть, так как во всей их монархии не находилось никого равного им по могуществу; если народ и повиновался министрам, то повиновался им только как органам государственной власти, не питая к ним никакого личного расположения. В наше время типами этих двух различий государственного устройства могут служить Турция и Франция. Вся Турецкая империя управляется одним султаном, все другие властители ее – его рабы и слуги; он разделяет свою территорию на пашалыки, как ему заблагорассудится, и, назначая различных сатрапов, дает им полномочия какие вздумает, сохраняя за собой право по произволу сменять их и усиливать или ограничивать их власть, сообразно своим личным капризам. Во Франции же король окружен множеством ленных владетелей древних родов, у каждого из них есть свои подданные, привязанные к нему; они пользуются прерогативами, на которые король не может без вреда для себя посягать.

Рассматривая оба эти различные образы правления, мы поймем, что покорить Турецкую империю весьма трудно, но, раз покоривши ее, удержать за собою власть будет чрезвычайно легко. Трудность завоевания Турции состоит в том, что в ней нет независимых князей, которые могли бы призвать завоевателя, и в том, что для успеха своего предприятия он не может рассчитывать на возмущение приближенных султана, что уже ясно из всего изложенного мною: все эти приближенные – создание его рук, рабы, возвеличенные его милостью и потому лично ему обязанные; подкуп их – дело рискованное, да если бы он и удался и они возмутились, то все-таки нельзя надеяться, что они сумеют и смогут увлечь в восстание массы народа. Таким образом, если бы кто-нибудь задумал покорить Турцию, – ему нечего было бы рассчитывать на смуты и несогласия лиц, окружающих престол султана; он должен быть приготовлен, что во всех их он встретит единодушный отпор, а потому должен сообразить, насколько он может надеяться на свои собственные силы. Зато если бы он хотя раз разбил турецкие войска в открытом сражении, так что поставил бы Турцию уже в невозможность дать другое сражение, – ему оставалась бы только единственная забота: искоренить династию султана. Со стороны народа ему нечего было бы опасаться, так как последнему было бы некого ему противопоставить, и подобно тому, как до решительного сражения ему нельзя было надеяться на народ, после победы для него не было бы также никакого основания опасаться его.

Совершенно другое дело – завоевать Францию и всякую другую страну с образом правления, подобным существующему в ней. Завладеть такою страною и войти в нее, вкравшись в расположение кого-либо из ленных владетелей, – не особенно трудно. Найти в этой среде помощника для своих целей легко уже потому, что между ними всегда есть недовольные и люди, жаждущие новизны и перемен. Эти недовольные могут дать завоевателю средство войти в страну и сделать завоевание скорым и безопасным, но вслед за этим завоеванием прямо наступают непреодолимые трудности для удержания владения за собою. Завоевателю приходится бороться и с теми, кто помогал его победе, и с теми, кого придется ему угнетать для водворения своей власти. Истребление династии короля не послужит ни к чему, так как после такого истребления остаются ленные владетели, из которых каждый может в свою очередь сделаться главою нового восстания. Всех их истребить, по многочисленности их, невозможно, и завоеватель обыкновенно теряет свое приобретение, при первом неблагоприятном для себя случае. Теперь, приняв в соображение, что государство Дария управлялось подобно тому, как управляется Турция, легко понять, что Александру Македонскому пришлось бороться со всеми силами его государства, но после решительного сражения и смерти Дария управиться с покоренной страной и удержать ее за собой, по причинам уже изложенным мною, – было нетрудно. Точно так же если бы его наследники не разъединялись, то могли бы спокойно править этими областями, так как в них нигде не поднималось никаких других смут, кроме тех, которые происходили от несогласий и соперничества самих этих правителей.

Что же касается до государств, управляемых подобно Франции, то удерживать их также спокойно за собою – едва ли даже возможно. Вот причина беспрестанных восстаний против римлян как в Испании, так и в Галлии и в Греции, где находилось множество мелких независимых государств. Эти восстания происходили беспрестанно, не давая римлянам никакой вероятности рассчитывать на прочность своего владычества до тех пор, пока самая память о существовании этих мелких владений не угасла; только тогда началось для римлян время спокойного обладания завоеванными областями. Но и после наступления такого спокойствия, когда между самими римлянами начали происходить междоусобия, каждый из предводителей партий мог подчинять себе те из провинций, в которых имел больше влияния, так как за продолжительностью владычества римлян всякая память о других государях в них угасла. Всякий, кто вникнет во все мною изложенное, уже не станет удивляться, почему Александру Македонскому было легко сохранить свою власть в азиатских, завоеванных им, государствах и почему прочим завоевателям, как, например, Пирру и многим другим, это было так трудно. Это различие обусловливалось вовсе не личными доблестями того или другого завоевателя, а различием, существовавшим в прежнем образе правления самих завоеванных стран.

Глава V. Каким образом должно управлять странами или государствами, которые до своего покорения управлялись собственными законами

Когда завоеванные страны до своего покорения управлялись собственными законами, пользовались свободными учреждениями, то завоеватель может удержать их за собой тремя способами. Первый способ – разорить и обессилить их, второй – лично в них поселиться и третий – оставить неприкосновенными существующие в них учреждения, обложив только жителей данью и учредив у них управление, с ограниченным личным составом, для удержания жителей в верности и повиновении. Такое управление, власть и значение которого – дело рук завоевателя, будет очень хорошо сознавать свою от него зависимость и станет употреблять всевозможные меры к сохранению и поддержанию его власти, да и обыкновенно особых беспорядков в стране не происходит, так как страны, привыкшие к свободным учреждениям, лучше всего управляются этим способом, при котором в управлении принимают участие те самые граждане, которые стояли во главе управления и до завоевания страны.

Спартанцы и римляне могут в подобном случае служить нам примером.

Спартанцы держались в Афинах и Фивах (хотя в последствии их и потеряли) только тем, что поручили в них власть весьма небольшому числу людей. Римляне, чтобы утвердить свое господство в Капуе, Карфагене и Нуманции, разорили эти провинции и сохранили их за собой. В Греции, однако, они хотели последовать примеру спартанцев, оставив завоеванные города свободными и не нарушив существовавших в них учреждений, – и им это не удалось, так что для того, чтобы удержать за собой эту покоренную провинцию, им пришлось разорить и уничтожить многие города. Очевидно, что способ разорения покоренных стран – самый лучший и наиболее безопасный. Вообще всякий завоеватель, не разоривший завоеванного им государства, привыкшего к свободным учреждениям, может и должен впоследствии ожидать себе от него погибели. Никакая продолжительность времени, никакие благодеяния не помогут жителям завоеванной области позабыть свою утраченную свободу и народные учреждения; эта утраченная свобода делается лозунгом при всех недоразумениях, производя возмущения; если только жители не разъединены и не рассеяны по другим странам государства-завоевателя, то всякий удобный случай подает им повод восставать во имя этой свободы и своих утерянных учреждений: так Пиза после столетнего рабства все-таки поднялась и свергла иго флорентийцев.