Парящий дракон. Том 1 - Страуб Питер - Страница 63

Норрингтоновского госпиталя. Он совершил этот подвиг, выжав все, что мог, из старбековского грузовичка. Когда он миновал пост, он и не подумал остановиться, а врезался в шлагбаум на скорости по меньшей мере сто десять миль в час, разнося его на полдюжины летающих обломков. Медсестры забрали у него Дики, как только он появился в дверях, уложили на носилки и наложили на руку бандаж. Глаза Дики так и не утратили того рассудительного выражения, которое заметил в них Табби. Доктор по имени Пэйтл, который родился в Уттар Прадеш, а диплом получил в университете Висконсина, делал все, что мог, с плечом Дики. Но Дики умер, пока доктор Пэйтл ставил металлические зажимы на самые крупные артерии. Было три минуты первого.

Доктор Пэйтл встал, поглядел на часы, а потом перевел взгляд на Брюса Нормана, который сидел в приемной и наблюдал за ним сузившимися и злобными глазами.

Доктор Пэйтл взял Дики за уцелевшую руку и попытался нащупать пульс, но знал, что пульса не будет. Он мягко опустил руку Дики на грудь.

Брюс встал. Он провонял кровью, которая сочилась с его джинсов, ботинок, рубахи. Кровь на лице была точно боевая раскраска.

– Этот мальчик мертв, – сказал доктор Пэйтл, сохранивший акцент уроженца Индии. – Не можете ли вы мне сказать, как он получил эту рану?

Брюс подошел к маленькому смуглому доктору, изо всех сил ударил его по лицу, выбив ему два зуба, и швырнул его на носилки Дики. Доктор упал на пол в лужу крови, а Брюс поднял брата и понес его назад к грузовику. Медсестры в этот момент занимались с другими пациентами или сидели в дежурке, и никто не видел, что произошло, пока Джейк Реме, алкоголик с перебитым носом и темными глазами, не заорал, что ужасный парень убил его доктора.

Дик вновь лежал на сиденье, и Брюс немного успокоился. Он поехал по шоссе в Вудвилл, в другую больницу, Святой Хильды, и там наконец он смирился с тем, что брат умер.

Было полпервого утра, воскресенье, восьмое июня, и в округе Патчин начался двадцать пятый день без единой капли дождя.

19

Как раз в четверть первого Табби свернул на Бич-трэйл и медленно брел по направлению к Эрмитаж-роад и "Четырем Очагам". Он слишком устал, чтобы думать о том, что произошло. Он хотел только попасть домой, в свою комнату, запереться и скорчиться в постели. Перед глазами у него все еще стояла Огненная летучая мышь, ее крылья хлопали на ветру.., красные крылья, точно бок Дики Нормана, который выглядел так, словно безумный художник несколько раз мазнул его красной кистью.

Глаза Огненной летучей мыши были как черные дыры, и сквозь них просвечивали облака.

Табби поглядел вперед и увидел дома, которые, один за другим, маршировали по темным улицам, уличные фонари, бросающие на землю круги света, а наверху, на холме, его дом, и все это выглядело как сон, словно все это сейчас начнет гореть и трещать, а из окон потечет кровь и оранжевая слизь, а из разверстой земли потянутся белесые руки… "Мистер Смит, ты что, хочешь получить пулю в спину?"

Он застонал и поднял руки к лицу. Только тут он впервые с тех пор, как покинул дом доктора, заметил, что все еще держит радио Гарри Старбека. Оно затрещало прямо ему в лицо:

– Табби! Табби Смитфилд! Возвращайся! Возвращайся, или я убью тебя! – Голос, звучавший из передатчика, тонул в каскадах статических разрядов, но все равно был звучным и ясным. Это был тот же голос, который он слышал, когда стоял на лужайке у докторского дома, – голос Гарри Старбека. Старбек не был убит, он остался там, в ярости от того, что Табби и Норманы покинули его.

Табби уставился на передатчик, не зная, чему верить. Брюс Норман говорил, что доктор застрелил Старбека. Но ведь он сам видел всех этих людей в окнах. Людей, про которых Брюс уверял, что их там не было.

– Ааах! – прошептало радио.

Радиоволны, подумал Табби. Это радио перехватывает какие-то радиоволны, и скоро появится доктор Дементо и объявит, что следующей песней будет "Вчера" бессмертных Битлов.

Но он знал, что это не радиосигналы. Он никогда не услышит по этому радио "Полуночное танго Стива Миллера", а Старбек, он уверен, был мертв. А Дики Норман к этому времени тоже мертв, рука чудовищно вырвана из плеча этим…

…Этим нежно-розовым светом, который переливался в сердцевине старинного зеркала?

Приборчик из темного металла и пластика неожиданно нагрелся в руке. С рассеянным любопытством Табби поднес его ближе к лицу: сухо пахло электронными разрядами. Потом штука в руке нагрелась почти невыносимо, от пластика пошел дымок, дуга начала плавиться, раскаленный металл обжег ему руку и он с криком выронил прибор на газон.

Он загорелся, еще падая на землю. Что-то внутри сказало "Поп!" и, когда он наконец упал в траву, из него вырвалось маленькое облачко голубоватого газа. Кусочки еще дымились, пластик плавился, и какие-то мелкие детальки вздрагивали и подпрыгивали на траве.

Один крохотный кусочек, казалось, обладал крохотными ножками и сияющей спинкой, точно жук. Он отбежал на несколько сантиметров от дымящихся останков радио, стал прозрачным и исчез.

От горящих обломков пламя перекинулось на сухие стебли травы.

Табби сообразил, что может загореться вся лужайка, прыгнул на газон и начал затаптывать пламя ногами.

– Табби! Это ты? – позвала женщина, и когда он поднял голову, то увидел Пэтси Макклауд, которая стояла на крыльце парадного входа, потом узнал дом – дом Грема Вильямса. Он был слишком усталым, чтобы сообразить это раньше.

– Я, – сказал он, и она сбежала к нему с крыльца. Из дверей высунулась голова Грема Вильямса, и Табби помахал ему. Вильямс усмехнулся и помахал в ответ, другой рукой потирая грудь. Потом он вышел и сунул руки в карманы.

Пэтси добежала до Табби и чуть не протаранила его, а потому с силой обхватила руками.

– Ты в порядке?

Он кивнул.

– Что ты делал?

– Я держал радио, а оно вроде как взорвалось, – сказал он, чувствуя себя невесомым в ее объятиях. От Пэтси приятно пахло духами и свежим потом.

– Я так беспокоилась… Я вырубилась, у меня, по-моему, был какой-то припадок, и мне показалось, что ты в опасности. В ужасной опасности. – Она выпрямилась и убрала руки. – Ведь ты был в опасности, правда?

– Ну, я сжег руку, – сказал он и показал ей широкую алую полосу поперек ладони.

– Мы сделаем холодную примочку, но я не это имею в виду. Где ты был сегодня вечером? Что ты делал?

На этот вопрос он не мог ответить. Он мог бы объяснить, и Пэтси поверила бы ему, но объяснение было бы слишком длинным, а он слишком устал.

– Господи, да у тебя же кровь на рубашке, – сказала Пэтси.

Он поглядел вниз. Это и точно была кровь – кровь Дики Нормана. Он вытер о рубашку руки, после того как пытался вновь усадить Дики на сиденье грузовичка.

Лицо Пэтси побледнело еще больше.

– Я в порядке, – повторил он. – Со мной ничего не случилось. Я просто был кое-где с несколькими людьми, а двое из них сейчас уже мертвы.

Голова Пэтси откинулась назад, словно она обдумывала то, что он сказал. Ее огромные темные глаза поймали его взгляд:

Я видела это!

О нет!

Я видела это, я видела это, оно собиралось тебя убить, и мы ничего не могли сделать.

Слова носились между ними точно жуткие образы огненных летучих мышей и исчезали, и наконец рот Пэтси дрогнул в улыбке.

Мы были там сказал Табби и попытался продолжить:

Я тоже видел это, Пэтси или это просто выскользнуло из его разума и Пэтси немедленно перехватила его мысль.

мы не могли

никто не мог

расскажи

не могу сказать

никому

больше никому

даже Ричарду

(Ричарду?)

да…

Сложная смесь чувств, состоящая из тепла, вины и глубокого понимания, ворвалась в него во время последнего слова, и он мысленно отстранился, понимая, что это предназначено вовсе не ему.– Ричард Альби, – сказал он вслух.

Пэтси кивнула, а рядом уже стоял Грем Вильямс, говоря: