Крылья (СИ) - Славина Ирена - Страница 37

«Мне показалось, что всё, о чем ты говорила, — важно для тебя. Обстоятельства не способствовали спокойному разговору... можно встретиться и поговорить... я буду ждать в ресторане гостиницы Heaven ...»

Хм, с тех пор прошло всего несколько дней, а кажется, что вечность. Еще в воскресенье я бы с удовольствием запихнула эту записку Феликсу в горло, но вот наступил вторник, и я сижу на полу в ванной и чуть ли не рыдаю над ней. Я повертела записку в руках и помчалась в свою комнату.

В ящике моего стола, в коробке с дорогими мне безделушками, лежал кулон, который я выбрала сама себе в лавке старьевщика, когда мне было пять лет. Тот самый, который я сунула подальше в стол после погрома в цветочном магазине как не оправдавший надежды талисман. Но теперь я, пожалуй, достану его, засуну в него эту бумажку и буду носить ее на груди, как фанатка какого-нибудь рок-певца носила бы на груди обрывок его одежды.

В этом было что-то предельно глупое, детское и наивное. Впрочем, влюбиться в того, кого я больше никогда не увижу, было куда глупее.

Я наспех затолкала в себя яичницу, нашла в доме старую раздолбанную Nokia с треснувшим экраном, даже не пытаясь вспомнить, кому из членов семьи она принадлежала до того, как ее отправили на пенсию, отыскала запасные ключи и поехала в больницу.

В маршрутке набрала Альку.

— Что с твоим номером, Вернер? Ты вчера позвонила не понятно откуда и сегодня тоже... — зевнула Алька.

— Потеряла телефон, — начала я. — Нашла дома какую-то старую мобилку, купила новую сим-карту, пока звони сюда, если что.

И тут меня словно током ударило:

— Подожди, Альхен, а у тебя сохранился номер, с которого я вчера ночью звонила тебе?

— Нет, номер не определился.

— Вот как...

— А откуда ты звонила? — спросила Алька.

— Долго рассказывать. Кстати, сегодня не приду в школу, — поспешила сменить тему я, — прилетает папа, и, скорей всего, весь день пробудем у Анны.

Я замолкла, во всех красках представляя себе отчаяние на лице Анны, когда я сообщу, что Феликс уехал.

— Да ясный пень. Я и сама наверно в школу не пойду, — затараторила Альхен. — Сегодня всего два урока, а мамуслик уехала еще ночью на вызов и не скоро вернётся. Так что учёбу в сад, дома поваляюсь, кино посмотрю. Если освободишься, приезжай, у меня новая комедия... Хотя наверно тебе не до комедий сейчас?

— А куда мать поехала? Ч-что-то случилось? — насторожилась я.

— Да там на Ялтинской, сразу за Марьино, такой трэш! Как в кино. Машина вроде как влетела в дерево и загорелась. Но трупов внутри не оказалось! Все были снаружи! Один на дороге с пулей в животе, прикинь. И еще один неподалёку... Но этот не понятно, от чего откинулся. Короче, понедельник день тяжелый, подвалило мамане работы.

После разговора с Алькой меня начало трясти, казалось, что заныли все ссадины и синяки на теле, горло стало колючим и шершавым, как проржавевшая труба. Я сжала в кулаке своего ангела на цепочке и закрыла глаза. Значит, машина загорелась после аварии. Водилу пристрелил белобрысый. А что случилось с самим белобрысым? Эти мысли были до того ужасны, что я тут же запретила себе думать об этом.

Когда я вошла в палату, Анна спала, и я так и не решилась ее разбудить. Врач сказал что-то про «состояние стабильно» и «нельзя волноваться» и упорхнул по каким-то своим безумно важным делам. Я посидела рядом, поправила Анне подушку и тихонько вышла. В десять утра прилетал папа. Я очень хотела встретить его и надеялась, что мы успеем вернуться до того, как Анна проснётся.

***

— Как это произошло? — пробормотал папа, целуя меня в висок.

Мы сели в такси. Я мучительно собиралась с силами, чтобы рассказать всё по порядку,

— Папа... Я не сказала по телефону и теперь не знаю, как начать... В общем, Феликс вернулся.

Я смотрела, как на его лбу вздулись морщинки, а глаза округлились от изумления.

— Анна увидела его — и сердце подвело.

— Феликс вернулся?! Когда? И где он? — засыпал меня вопросами отец.

— Он... уехал.

— Правильно сделал. И лучше бы ему не попадаться мне на глаза, когда вернётся.

Я взяла отца за руку. Кажется, у меня с ним еще никогда не было такого тяжелого разговора. Ну разговор после той школьной пьянки, когда я в первый и последний раз приползла домой на бровях, не в счёт...

— Пап... Он... Он, может быть, и не вернется больше.

— Это как? — папины брови подпрыгнули еще чуточку выше.

Я сжала его ладонь и медленно, со скрипом, начала рассказывать о том, как мы случайно встретились в Киеве, что он изменился, что потерял память, что, судя по машине и одежде, он нашел своё место в жизни, и что это именно он спас Анну.

— Где же твой герой сейчас, и почему он не вернётся?

На словах «мой герой» меня бросило в жар.

— Я н-не знаю. Но, должно быть, у него была очень важная причина.

— Более важная, чем его мать.

Я замолчала, мысли путались и скакали в разлад.

— После того, как я увидела, как он изменился, я действительно могу поверить, что у него была веская причина поступить так, — начала я. — Поэтому я не хочу делать поспешных выводов и судить его...

Удивительно, но я и правда не чувствовала никакой злости на Феликса за то, что он так быстро и бессовестно уехал. Отец ничего не сказал. Я знала, что такое его молчание — сродни затишью перед бурей.

— А еще он зашил мне руку, — добавила я, надеясь хоть чуть-чуть сдвинуть его отношение к Феликсу в положительную сторону.

— Что значит «зашил»? — рявкнул отец.

— Я порезалась... глубоко. И он...

Я оттянула рукав свитера и показала ему повязку. Отец сдвинул брови.

— Какого размера порез?

— Сантиметров пять-семь... И в глубину, кажется, немало...

— В больнице отведу тебя к хирургу.

— З-зачем?

— Снять всё это, вычистить и зашить нормально.

«Всё это» из его уст прозвучало с особенным презрением. Даже с отвращением.

— Ты же даже не видел, как оно там зашито!

— Лика, ты хочешь обширную гнойную рану? Хочешь потерять руку? Как ты вообще допустила мысль, что дома, в антисанитарии, не понятно какими инструментами — неуч из автотранспортного колледжа мог бы правильно обработать и зашить рану?!

Я начала задыхаться от возмущения.

— Я уверена, что там все нормально! У него были инструменты, и она уже совсем не болит! Он где-то успел научиться всему этому и...

— Это даже не обсуждается.

— Но...

— Не хочу слушать. Ты мне слишком дорога.

Остаток дороги мы ехали в тишине.

Папа злился на Феликса, он справедливо считал его источником постоянной головной боли, и я не могла упрекать его в этом. Он слишком любил Анну и меня.

Спустя час мы вошли в ее палату, и я тотчас встретилась с беспокойными серыми глазами. Я знала, кого Анна хочет узнать в высокой мужской фигуре за моим плечом, поэтому волнение на ее лице не удивило меня. Я собиралась с силами перед долгим и сложным объяснением, почему ее сына не будет — ни сегодня, ни завтра, ни потом...

— Андрей?! — выдохнула она, обнимая склонившегося к ней отца. — Что случилось? Почему я здесь?

— Ш-ш-ш, не волнуйся, — заговорил папа. — Лика позвонила мне вчера, и я сразу прилетел.

— Что произошло?

Я присела на краешек ее кровати и взяла ее руку.

— У тебя был сердечный приступ.

Анна перевела взгляд с меня на папу и обратно. Она словно старалась вспомнить что-то.

— Ох, как давно я не видела его... Где же он был всё это время? — еле слышно спросила Анна. И от этих слов у меня внутри всё сжалось...

***

Я не представляла, что это будет так сложно. «Он уехал... Он отлучился... Он временно отсутствует...» Мне не хватало нужных слов, чтоб объяснить, почему его сейчас нет рядом...

— Я и забыла, какой он красивый...

Я сжала ее руку. «Да, красивый, очень! — мгновенно отозвались мои нервы. — Я удивляюсь, как не замечала этого раньше».