Крылья (СИ) - Славина Ирена - Страница 33

— Лика? — встрепенулась она, опуская на землю ящик с торчащими из него стебельками. — Где вы все пропадаете? Мы договорились с Анной, что...

Она запнулась, разглядывая Феликса. Конечно, Ольга слышала о нем миллион раз, но я была уверена, что она никогда не видела его раньше. Феликс ненавидел приезжать домой.

— Договорились с Анной пересадить рассаду и вот приезжаю, а дома никого. Я взяла запасные ключи в садовом домике... Что с твоей одеждой?

Ольга испуганно оглядела мою окровавленную майку.

— Это... Соком облилась, — театрально улыбнулась я. — А Анна... она в больнице.

— Что-то случилось? — охнула Оля.

— Если очень коротко, сердечный приступ... Оль, я тебе потом позвоню и всё расскажу, хорошо? Едва держусь на ногах.

— Боже мой... Конечно, — пробормотала она растерянно. — Мне осталось чуть-чуть... Пионы и камелии. Ты не против? Иисусе... Приступ. Если что-то понадобится, ты только скажи. Могу присмотреть за садом, пока Анна не поправится...

— Хорошо, спасибо, — и я, пошатываясь, поплелась в дом. Передвигать ноги после всего случившегося оказалось не таким уж простым занятием. Феликс дал мне руку, заметив, как меня заносит из стороны в сторону.

— Когда ты уедешь? — резко повернулась я к нему, как только за нами захлопнулась дверь.

— Как только уложу тебя спать, — невозмутимо ответил он.

Я закатила глаза. Кажется, он думает, что я при смерти или вроде того, но сил спорить не было. Я побрела в душ, прихватив по дороге пакет для мусора. Стащила с себя окровавленную одежду и завернула в полиэтилен: вещи придётся или отдать в химчистку, или выбросить, но отстирывать с них кровь у меня точно не хватит нервов. Синяков на мне оказалось не меньше, чем после нападения в магазине, лицо украшала новая ссадина. Рана на тыльной стороне предплечья выглядела просто тошнотворно: с толстой запекшейся коркой и фиолетовыми отёчными краями. В довершение картины, волосы торчали во все стороны, одна сережка была потеряна, а мочка правого уха кровила...

Напряжение, переполнявшее меня, вдруг поползло через край, и из глаз хлынули слезы. Только сейчас до меня дошло, что я чуть не умерла. И не просто умерла — а чуть не умерла от страшных издевательств. Я тихо ревела под душем до тех пор, пока ощущение трехкратного помола через мясорубку не начало потихоньку сходить на нет.

Потом натянула пижаму и поплелась в гостиную. Феликса нигде не было. Я почти запаниковала, но потом услышала на кухне шум и пошла туда. Гулко кипел чайник, Феликс стоял ко мне спиной, склонившись над столом. Несмотря на то, что я видела его — его тело — на этой кухне много раз, сейчас он показался мне чем-то чужеродным в этой реальности. Он обернулся и протянул мне дымящуюся чашку.

— Спасибо... И за чай, и за всё... — сказала я. — Я всё еще злюсь на тебя и считаю, что ты жестоко поступаешь с Анной, оставляя её сейчас. Но за всё остальное я... благодарна.

Феликс стоял, прислонившись плечом к стене, и смотрел на меня одним из тех своих сумрачных взглядов, которые всегда приводили меня в волнение.

— Я увижу тебя еще когда-нибудь? — спросила я прямо.

— Чем больше я затягиваю с отъездом, тем сложнее мне ответить на этот вопрос.

— То есть? Не понимаю...

— Не важно, — спохватился он, не сводя с меня глаз. — Что с твоей рукой?

— Ерунда, — соврала я, отставив чашку и опуская руку под стол. Я стыдилась своих ран.

Феликс сел рядом, взял мою руку и стал разглядывать рану.

— Точно не хочешь рассказать мне, что там произошло? — спросил он, ведя пальцем вдоль запекшейся корочки.

— Нет, — помотала головой я.

— Нужно обработать и зашить, — заявил он.

— Зашивать? Сейчас? Меньше всего я сейчас хочу в больницу... нет.

— Я могу, — сказал Феликс, осторожно укладывая мою руку на стол, как раненого зверька.

Я не могла поверить, что резанула себя так, что рана потребовала «кройки и шитья», хотя её вид определённо говорил об обратном. Еще меньше мне верилось, что Феликс сможет сделать это сам. С ума сойти, я не ослышалась? Феликс принял моё молчание за сомнения.

— Если не зашить, будет плохо заживать. И будет шрам.

— Ладно, — сдалась я. — Но инструменты? И как в домашних условиях?

— У меня в машине есть все, что надо, — сказал он и вышел.

***

Феликс надел перчатки, обработал рану какой-то жидкостью, слегка раздвигая края. Я зажмурилась. Чёрт, почему я не придумала какой-нибудь другой способ повышения уровня адреналина в крови? Можно было прикусить себе язык или вломить себе пару затрещин, и тогда не пришлось бы сейчас...

— Будет всего несколько стежков, — сказал он, вправляя шелковую нить в тонкую изогнутую иглу. — Только вот...

— Что?

— У меня нет обезболивающего. Придется без него, сможешь потерпеть?

Феликс выжидательно посмотрел на меня, я закусила губу. По живому меня еще ни разу не шили.

— Н-не знаю... Попробую.

Я решила не смотреть на рану, отвела глаза в сторону, глубоко и старательно делая вдох-выдох. Но когда игла погрузилась в кожу, стало ясно, что я долго не продержусь.

— Феликс... Я не могу, — выдохнула я.

— Осталось немного.

— Давай я схожу поищу обезболивающее в комнате у Анны... Может какие-нибудь таблетки... Ай!

— Нет.

Руку пронзила нестерпимая боль. Я старалась не дёргаться, но с каждым стежком это становилось всё труднее и труднее.

— Ты же сказал, всего несколько стежков, — прошипела я, хватая воздух ртом и впиваясь здоровой рукой в его плечо.

— Еще чуть-чуть...

Перед глазами поплыла золотая пыль.

— Нет, не могу больше... — забормотала я, ощущая, как сознание стремительно съёживается до размера белой пульсирующей точки.

***

Я сидела в тёмном саду перед ящиком рассады, прижавшись лбом к стволу дерева. В Ольгу... Закинуло в Ольгу, хотя я почему-то была уверена, что перебросит в Феликса. Предплечье левой руки пульсировало от жгучей боли, хотя на ней не было ни царапины. Теперь я начала понимать. Душа почему-то начала прихватывать вместе с собой приличный кусок моих физических ощущений, проецируя их на чужое тело. «Боль от пулевого ранения, предсмертная агония — вот, что это было!» — ошеломленно осознала я, вспоминая о тех первых минутах в машине Феликса, когда только-только «вернулась в себя». Странно, что я не додумалась до этого сразу. К горлу покатила тошнота.

Я с трудом поднялась, держась за дерево, выпрямляя затёкшие ноги. Прямо над садом ныряла в прозрачные облака и выныривала снова медленная полная луна, где-то жалобно кричала ночная птица. Воздух был свежим и сладким до головокружения. Над головой, среди тяжелых розовых цветов трепетали ночные бабочки.

— Ч-чёрт, — ругнулась я, потряхивая ноющей рукой, мечтая, чтобы боль поскорее прошла.

— Что с рукой?

Я подскочила от неожиданности, резко разворачиваясь на каблуках. Феликс спустился по ступенькам и медленно шел ко мне. Я закусила губу от обиды: кажется, я ожидала, что он будет старательно приводить меня в чувство, а не бросит мое тело на кухне, предпочитая прогуляться в саду. Или... Конечно, он попросту решил уехать, пока я не мешаю ему.

— Повредила... инвентарём, — буркнула я своим «новым» голосом и отвернулась.

Феликс молчал, и я тоже.

— Что ж, я уже закончила и, пожалуй, пойду... — объявила я, с притворной деловитостью оглядывая свежие грядки и стягивая с рук грязные перчатки. — Ты уже наверно собрался уезжать? Если да, то выход там...

— У меня было обезболивающее, — сказал Феликс, становясь рядом со мной несколько ближе, чем могли бы стоять незнакомые люди.

— ЧТО? — вздрогнула я.

— У меня было обезболивающее. Извини, — неловко улыбнулся он.

Я открыла рот, как рыба, выброшенная на песок, все звуки занозами застряли в горле. В голове закружился рой не облачимых в слова мыслей.

— Я не понимаю, — выдавила я, еле-еле ворочая языком и чувствуя, как земля медленно уплывает из-под ног.

— Просто мне очень нужно было проверить... Лика, — сказал Феликс и взял меня за руку. Его глаза смотрели мне в самую душу. Меня накрыло такое облегчение, словно только что исповедовалась в страшном грехе или прокричала всему миру мучительную тайну. Глаза заволокло слезами.